Некоторые читатели Forbes опасаются введения валютного контроля. Мол, власти попытаются таким образом ограничить отток валюты из российской экономики и тем самым изменить параметры платежного баланса. Якобы так можно ослабить избыточное давление на курс рубля, причем политически наименее болезненным способом.
Но это вряд ли случится. Исследования показывают, что валютный контроль (собственно, в основном это контроль за перемещением капитала) нельзя считать эффективным инструментом экономической политики (см. A. Fernandez, A. Rebucci, M. Uribe. Are capital controls prudential? An empirical investigation. NBER, WP 19671).
Конечно, время от времени произносятся слова о том, что какой-то контроль за движением капиталов необходим. И что он оправдан и политически — как ограничение перемещения общественного богатства в другие юрисдикции без согласия общества (в лице, конечно же, его лучших представителей), и экономически — как инструмент либо «тонкой настройки», либо «антикризисной политики». Дискуссия захватывает морально-философские аспекты, в том числе соотношение частной собственности / частных интересов и общественного блага (также выраженного не всегда понятно кем).
Некоторые аспекты дискуссии ясны давно. Действительно, перемещение значительных объемов капитала вносит дополнительное напряжение в сложившуюся структуру национальных финансов, и национальные власти могут от этого испытывать дискомфорт.
Долгое время МВФ пытался объяснять, что как свободная торговля для всех национальных экономик в целом лучше торговых ограничений, так и свободное движение капитала способствует развитию, но потом согласился, что да, иногда можно и поконтролировать. То есть вообще вредно, время от времени можно, а иногда даже и полезно — в качестве инструмента, позволяющего купировать напряжения, порождаемые массированными перетоками капитала. Такая логика порождена тем, что объемы перемещаемого капитала в последние 20–25 лет существенно возросли, скорость перемещения увеличилась. Национальные финансовые системы не могут уже безболезненно абсорбировать шоки притока или оттока средств, измерять которые нужно в процентах ВВП.
Проблема в том, что за последние 20–25 лет скорость принятия экономических решений правительствами не увеличилась так, как выросла скорость перемещения капитала.
Сказывается и переход к демократическим режимам (в первую очередь к парламентским, где решения принимаются не быстро), сказывается и внутренняя логика авторитарных режимов (концентрация права принятия значимых решений влечет необходимость жесткой приоритезации проблем — и не всегда проблема притока/оттока капитала рассматривается как первоочередная).
Есть и еще один фактор — базовый, на наш взгляд. Это обычная бытовая жадность. В теории ясно, что нужно сдерживать шоковые притоки капитала (как инвестиции, так и доходы от экспорта), чтобы не допускать избыточного давления на курс.
Жадность (в сочетании с глупостью) говорит иное: надо брать, пока дают.
Конечно, стерилизация избыточных средств в суверенных фондах позволяет частично решать задачу защиты национальной валюты, но допускается национальными властями скорее как компромисс («хоть и не тратим сейчас, но пригодится на черный день»). Хуже в этом смысле дело обстоит с политикой в отношении оттоков капитала. С одной стороны, массированный отток также порождает шоковое давление на курс, с другой — ограничения на вывод капитала создают плохую историю страны, что подрывает доверие к национальным властям и впоследствии может затруднить заимствования за рубежом. При этом авторитарным режимам сложнее снизить риски путем смены правительства, не на кого свалить вину и сказать: ну сейчас же совсем другие люди, им-то можно довериться. Так что решение не вводить ограничений в момент оттока, конечно, гораздо более тяжелое, чем введение ограничений на приток.
Андрес Фернандес с коллегами показывают, что с 1995 по 2011 год правительства в основном реагировали на избыточные (в смысле давления на курс) перетоки капитала, так сказать, неортодоксально — не вводили ограничений на эксцессивные притоки и пытались (не очень успешно) вводить ограничения на отток.
Так что отказ российских властей от введения валютного контроля выглядит разумно: в среднесрочной перспективе это создало бы больше проблем, чем решило бы в краткосрочной.
Разумно это и с точки зрения исполнимости. Автор, как бывший руководитель организации, вместе с ЦБ осуществляющей надзор за исполнением законодательства о валютном контроле, может сообщить читателям, что есть достаточное количество способов это законодательство обойти. Так что не надо позориться и вводить ограничения, которые не только не нужны, но и просто не могут быть реализованы.