Владимир Аветисян
54 года, создатель и совладелец крупнейшего холдинга Самарской области «ВолгоПромГаз» (более 80 предприятий, в том числе «Средневолжская газовая компания», ЖКХ-оператор «ПТС-Сервис», «Самарские городские электрические сети», телеканал «Терра-Рен-ТВ», газеты «Самарское обозрение», «Самарские известия», Газбанк). До переезда в Москву был предправления «Самарэнерго» (сейчас ТГК-7) и ОАО «СМУЭК». В 2004 году по приглашению Анатолия Чубайса занял пост зампредседателя правления РАО «ЕЭС России». Сейчас советник гендиректора госкорпорации «Ростехнологии». Создал группу D Black, исполняет блюз.
О том, что я еще и немножечко пою, мои коллеги из РАО «ЕЭС России» узнали на «похоронах» этой организации в июне 2008 года. Топ-менеджеры устроили тогда настоящие полномасштабные «поминки»: ровно через три дня после официального закрытия РАО «ЕЭС России» мы собрали весь коллектив, чтобы «почтить память» умершего гиганта. Обязательным условием для участников был творческий номер. Когда один из коллег объявил, что привезет музыкальную группу из Санкт-Петербурга, я вспомнил молодость и решил сам спеть с самарскими музыкантами из команды D Black, которых я хорошо знал. «Поминки» были громкие и многолюдные. Мы спели несколько песен из репертуара группы «Воскресенье» и заработали бурные аплодисменты. В зале перешептывались: «Ах, он еще и поет». И в тот момент, когда РАО «ЕЭС России» отправлялось в долгий путь, я нашел для себя новый: вернулся в искусство после перерыва в несколько десятков лет.
Благодаря настойчивости мамы я получил среднее музыкальное образование по классу фортепьяно. Вместе со школьными друзьями (детство прошло в Куйбышевской, ныне Самарской, области) мы уже научились «ловить» «Голос Америки», влюбились в The Beatles и решили создать что-то подобное сами. А так как фортепиано никак не вписывалось в идеальную мечту о «самарской четверке», пришлось освоить гитару. Гитару получил в подарок от отца мой друг, а учиться играть на ней мы стали все вместе. Обучение стоило немалых сил — гитара предназначалась для другой техники игры, и первое время я разбивал пальцы в кровь, потому что расстояние между грифом и струнами было слишком велико. Но эффект стоил мучений. В родном Новокуйбышевске я сразу стал первым парнем: пел и под три аккорда, на которых строилось все наследие советской эстрады.
Когда я поступил в Самарский архитектурно-строительный институт, меня взяли в группу битломанов. Мы зарабатывали на свадьбах, исполняя советский репертуар. Но бредили хитами The Beatles и поэтому все заработанные деньги вкладывали в музыкальную аппаратуру и коллекцию магнитофонных бобин с записями песен. Мы, конечно, не знали английского языка и перепевали те звуки, которые слышали за шумом. На последнем курсе института однокашники решились ехать в Москву и делать музыкальную карьеру. Я же остался в Самаре и стал строителем.
Сейчас я пою в той самой группе D Black, с которой выступал на «похоронах» РАО «ЕЭС России». В нашей команде 12 человек — солист, гитаристы, бэк-вокал, перкуссионист, барабанщик и клавишники. Мы исполняем блюзовые каверы и оригинальные композиции, недавно сделали собственную программу «Клэптомания». Музыка дает мне целый комплекс ощущений. Если кто из артистов вам скажет, как тяжело быть певцом, как тяжело репетировать и выходить на сцену, не воспринимайте его всерьез. Потому что большего удовольствия, чем выйти на сцену и увлечь за собой зал, не существует. Я знаю, с чем сравнивать. Я часто езжу охотиться в Африку и могу ответственно заявить: встреча с пятью опасными дикими животными в саванне по дозе адреналина не сравнится с ощущениями, которые получаешь от выхода на сцену перед тысячным залом.
Удовлетворение, полученное в процессе репетиций, тоже ни с чем не сравнимо. Хотя я и не могу жить полноценной музыкантской жизнью, я нахожу время оттачивать мастерство до такого уровня, чтобы публика была довольна. У нас вообще очень сложная система репетиций — группа базируется в Самаре, я живу в Москве. Иногда в процессе записи композиции мы даже не встречаемся в студии: каждый работает над партией в удобное для него время. Потом делаем сведение, и порой совместный результат оказывается неожиданным.
Однажды ко мне в гости приехали оперный бас Паата Бурчуладзе и один начинающий тенор. Гости ходили по дому, восхищались интерьерами, и Паата говорит тенору: «Вот Володя тоже с пения начинал». Тенор задумался и отвечает: «Не-е-ет, на столько я не напою».
Рано или поздно любой музыкант встает перед выбором: двигаться дальше и превращать группу в бизнес-проект или заниматься «чистым» искусством. В первом случае приходится учиться жить по законам шоу-бизнеса: ты больше не сможешь играть исключительно то, что вздумается, а должен стать эдаким собирательным «Стасом Михайловым». Дело упирается ведь не только в деньги, но и в популярность музыки, которую ты исполняешь.
А я хочу петь только то, что нравится лично мне. Поэтому я намеренно сделал музыку своим хобби и не буду на ней зарабатывать. Хотя у D Black есть директор, который занимается продвижением нашего бренда и организацией гастролей. Мы выступали в Армении, на Украине, в Молдавии, Испании, Швейцарии, Англии и даже в Китае. Везде нас принимали очень хорошо, и гастроли окупились за счет сборов и спонсоров. Пару раз не хватало средств, тогда я добавлял небольшие суммы.
Я очень трепетно отношусь к музыке, она ассоциируется со светлыми воспоминаниями из детства. Ведь все мы сейчас играем в игрушки, в которые не наигрались в детстве. Как когда-то у меня была мечта купить самые модные джинсы и кожаную куртку, так и сейчас в любом магазине я перед примеркой костюма покупаю сначала джинсы и косуху. Так что я исполнил уже все свои детские мечты: построил большой дом, собрал коллекцию гитар, у меня есть несколько десятков джинсов и курток и собственная музыкальная группа.
Михаил Меркулов
59 лет, химик, бывший гендиректор российского представительства Continental Industries Group, Inc. (международная торговля полимерами и химическими товарами), сейчас директор по внешнеэкономическим связям «Диопласт» (оптовые поставки полимерных материалов, транспортные услуги). Исполняет песни в стиле джаз и рок.
В далекие 1970-е на посвященном Дню Советской Армии концерте я, слушатель Военной академии химической защиты и по совместительству вокалист и фронтмен рок-группы курсантов «Арсенал», позволил себе невероятную дерзость: в парадной военной форме спел арию Иуды из рок-оперы «Иисус Христос — суперзвезда» на сцене военного клуба. Сначала в первом отделении концерта наша группа исполняла песни военных лет и советской эстрады, а во втором мы сыграли музыку, мягко говоря, не рекомендуемую партией. Представьте наше удивление, когда после выступления генералы подошли к артистам, пожали нам руки и стали благодарить. Тогда-то мы поняли, что никто из них просто не знал ни слова по-английски, а вот наш музыкальный драйв они оценили. Кстати, «Арсеналом» мы стали задолго до того, как знаменитый Алексей Козлов сделал свою группу «Арсенал». Это две разные группы.
Однако ждать расплаты за наш рок-подвиг пришлось недолго. Через пару дней после концерта кто-то более подкованный в иностранных языках рассказал генералам, о чем пела группа «Арсенал». Замначальника по политической части вызвал меня и закричал: «Как ты мог со сцены военной академии исполнять музыку Яна Смита на слова Солженицына?!» Почему он решил, что авторами «Иисус Христос — суперзвезда» являются некий Смит и опальный тогда Александр Солженицын, я так и не узнал.
Я пел всегда: в четыре года, стоя на табуретке с трагичным лицом, — песни о любви, в шесть лет солировал в школьном хоре. А в 1964 году со мной произошла типичная для нашего поколения история: мой старший брат поймал сигнал зарубежного радиомаяка, там крутилась песня The Beatles «Can’t buy me love». С того самого момента для меня, тогда еще четвероклассника, началась жизнь под знаком рок-музыки. Мне повезло учиться в английской спецшколе в центре Москвы: родители одноклассников выезжали за границу и привозили пластинки с иностранной музыкой. Мои родители были людьми современными и большими любителями Луи Армстронга, Эллы Фицджеральд, Глена Миллера. Поэтому никакой семейной драмы не случилось, когда родители узнали, что их сын увлекся роком.
Четыре класса средней музыкальной школы и опыт барабанщика в пионерской дружине сделали свое дело — я начал играть в биг-бит-группе в районном Дворце пионеров. В середине 1970-х, после окончания военной академии, я успел поучаствовать в работе группы «Цветы» Стаса Намина. А затем сам создал музыкальный коллектив из 17 человек — рок-фолк-капеллу «Синтез». В капелле пели девять солистов под аккомпанемент ритм-секции, духовой и струнной групп инструментов. Я уже начал работать на химическом предприятии, но все вечера посвящал музыке. В какой-то момент композитор Марк Фрадкин предложил всем участникам «Синтеза» перейти в профессионалы. Но я не смог убедить 17 человек бросить учебу в вузах или работу. Группа распалась. Я занялся карьерой в химической промышленности, чтобы обеспечивать семью.
А через 10 лет в Стамбуле я попал на концерт Би Би Кинга и Рэя Чарльза. Вернулся в Москву и созвонился с бывшими друзьями — участниками группы «Арсенал». Я уже был обеспеченным человеком, купил барабаны, и в то же самом клубе Военной академии РХБЗ, где когда-то мы исполняли якобы вражеские арии, почти в том же составе группы «Арсенал» мы начали потихоньку ностальгировать.
Еще со студенческих времен я дружил со многими музыкантами — будущими солистами «Машины времени», «Воскресенья» и других знаковых групп. С Андреем Макаревичем, когда его музыка была еще «вне закона», мы записывали песни на студии звукозаписи в ГИТИСе подпольно. Мой голос даже звучит на самой первой пластинке «Машины времени» — «Охотники за удачей». Я так и остался бы ностальгирующим непрофессионалом, если бы не почти случайная встреча в Казани с Макаревичем.
В прошлом году Андрей поехал в Казань на гастроли со своей новой программой «Джазовые трансформации» в рамках литературно-музыкального фестиваля «Аксенов-фёст». В этой программе участвуют саксофонисты Александр и Дмитрий Бриль, пианист Евгений Борец, певица Ирина Родилес. Изменив свое рабочее расписание, я устроил командировку на ту же дату в тот город и повел своих деловых партнеров на фестиваль. Затем мы все вместе отправились в караоке-клуб. Там коллеги и друзья пели, отдыхали, но, когда запел я, все обернулись и замолчали. Получился импровизированный концерт. А я вдруг почувствовал именно то радостное томление души, как в молодости на сцене. Я понял, что еще могу удивлять людей, доставлять не только себе, но и зрителям удовольствие.
Джазовая музыка имеет поразительно свойство. Она не сразу поддается пониманию. У слушателей должны быть определенные способности, чтобы понимать джаз: это и хороший музыкальный вкус, и опыт меломана, и подвижный ум. Конечно, джаз можно воспринимать и не будучи интеллектуалом. Но если вам понравился джаз, значит у вас есть потенциал стать интеллектуалом. Точно так же и с исполнением — если в определенный момент ты прислушаешься и поймешь, какие возможности эта музыка дает тебе как музыканту, влюбишься навсегда. Так что я заново влюбился в джаз — как будто мне не 60 лет, а 20.
Джаз требует дополнительных знаний и умений, здесь не обойдешься просто красивым тембром и хорошим слухом. Нужно иметь представление о джазовой гармонии, ладах народной музыки и принципах вокальной импровизации. Год назад я начал учиться основам джаза. Они отличаются от традиционного сольфеджио и классической гармонии, которые преподают в музучилищах. Я учусь на практике у лучших российских музыкантов — Якова Окуня, Игоря Бриля, Германа Лукьянова, Сергея Головни, Макара Новикова, Алексея Беккера. Я пою традиционный джазовый мейнстрим — песни, известные в исполнении Фрэнка Синатры, Тони Беннета, Бинга Кросби, Дина Мартина.
Каждый вторник в московском клубе «Эссе» джазмены собираются на джем-сейшенах, чтобы поимпровизировать в компании музыкантов. В Москве несколько площадок, на которых регулярно происходят такие акции, — это «Союз композиторов», «Этре», «Эссе» и «FAQ cafe». Вот и я стал пробовать свои силы на «джемах». «Джем» — это джазовая мастерская, или клуб по интересам. Не всегда то, что вы услышите там, может быть использовано для обычного концерта. На «джемах» джазмены говорят на своем языке, порой очень сложном для неподготовленной публики. Одна композиция может длиться 15–20 минут, когда каждый участник бэнда (барабанщик, контрабасист, пианист, саксофонист или вокалист) солирует определенное время и импровизирует. В «джемах» больше всего мне нравится ощущение сиюминутности: перед тобой нет заранее написанных нот, джаз — это то, что происходит только в данный момент и больше никогда уже не повторится.
В 60 лет, когда мои дети выросли и амбиции бизнесмена уже воплощены, возможно, именно музыка станет основным делом моей жизни. Ведь основным удовольствием она оставалась всегда. Новое увлечение отнимает у меня все свободное время. Практически каждый вечер я стараюсь посещать концерты, клубы и джем-сейшены, папка с текстами новых песен у меня всегда в машине. Теперь планирую сделать собственный проект и соединить в нем джаз и все те направления, которые сыграли огромную роль в моей жизни. Тем более что дети и внуки полностью поддерживают дедушку: они мои главные фанаты.
Отрывки из джема с участием Михаила Меркулова можно увидеть и услышать на сайте Forbes.ru в разделе «Видео».