Куда уходят банкиры

Крах столпов американской системы AIG и Lehman Brothers можно было сравнить разве что с развалом Советского Союза, вспоминает бывший глава Merrill Lynch в России, а ныне член совета директоров «Атона» Берни Сачер. Последствия этих событий для инвестбанковского бизнеса и занятых в нем людей оказались столь же драматическими. Многие банкиры, в недавнем прошлом высокооплачиваемые топ-менеджеры, внезапно оказались на улице. Целые управленческие команды остались за бортом. Банки, раздувшие расходы перед самым кризисом, безжалостно увольняли служащих, уменьшая издержки на персонал и ликвидируя активы.

По мнению Сачера, многие опытные профессионалы ушли из индустрии, убежденные, что им больше никогда не увидеть процветания, которым были ознаменованы последние 20 лет. «Со своей личной точки зрения они, возможно, и правы», — рассуждает Сачер. Но сам он верит, что со временем банки приспособятся к новым условиям и опять начнут привлекать таланты, выплачивая своим топ-менеджерам запредельные бонусы.

Не все так оптимистичны. Многие инвестбанкиры решили порвать с прошлой жизнью и стать предпринимателями. Forbes расспросил четырех бывших инвестбанкиров о причинах их ухода из профессии и новом бизнесе.

Most для оттока капитала: Евгений Молдавский

Евгений Молдавский, родившийся на Украине и выросший в США, мечтал попасть в Россию еще в университете. И даже писал письма в крупные IT-компании, поставлявшие свою продукцию в Россию, предлагая свои услуги. «Я думал, что мог бы участвовать в развитии страны», — вспоминает он свою мечту. Мечта сбылась в марте 1996 года — PricewaterhouseCoopers предложил ему место в московском офисе. Но уже через год Молдавский понял, что инвестбизнес сулит более интересные перспективы, и устроился аналитиком в «Ренессанс Капитал».

Он относит себя ко второй волне экспатов: первая была в начале 1990-х, вторая — в середине, а третья уже в нулевых, когда Москва мало чем отличалась от европейского города. Тогда же, в середине 1990-х, тут не было ни ресторанов, ни клубов, ни роскошных отелей. Теперь он говорит, что Россия как наркотик, от нее очень трудно оторваться.

Оторваться от России и уехать в Лондон Молдавский смог только спустя 14 лет — последней его сделкой стала продажа 25% телеканала СТС «Национальной медиа группе» и компании «Итера» за $1 млрд. И это была самая крупная сумма, которую структуры Ковальчука заплатили за медиаактив.

Молдавский говорит, что принял решение расстаться с инвестбизнесом и Россией «по личным причинам»: его жена забеременела, и банкир решил, что семье будет лучше в более цивилизованном и подходящем для жизни месте, чем Москва. «Я хотел, чтобы моя семья жила в спокойном месте», — говорит он. Но молодым людям, рвущимся в инвестбизнес сейчас, он советует подумать еще раз, а лучше два. Этот бизнес изменился: количество сделок упало, соответственно снизились и заработки банкиров. Банки теперь предпочитают платить бонусы собственными акциями, причем с правом их продажи через несколько лет. Таких возможностей для заработка, как до кризиса, в этом бизнесе больше нет, уверен Молдавский, несмотря на то что на IPO Facebook банкиры заработали около $100 млн.

Сейчас у Молдавского небольшой бизнес. Компания Most Capital занимается поиском интересных, но не очень крупных активов в Европе и их продажей россиянам и гражданам СНГ. «Люди при деньгах могут воспользоваться кризисом и купить активы, — рассказывает он. — А кто сейчас при деньгах? Русские и граждане СНГ. Из России каждый квартал уходит $30 млрд. Я создаю мостик для оттока капитала, помогаю его правильно распределить».

Размышляя над тем, чем заняться в будущем, пришел к пониманию того, что его бизнес должен быть связан с Россией — весь его опыт оказался российским, и в Лондоне он, по его собственным словам, никому не нужен. Но, с другой стороны, он хотел проводить какое-то время в Европе. Таким и получился его бизнес: в Европе ищет товар, в России — купцов. В продаваемые активы Most Capital инвестирует свою комиссию, показывая покупателям, что он не просто брокер, а такой же инвестор и их интересы совпадают. У этой практики есть и другая, стратегическая, цель — таким образом Most Capital создает инвестиционный track record, если этот бизнес пойдет, можно будет открыть фонд и управлять частными деньгами.

Молдавский интересуется инвестициями в Ливию и размышляет о покупке банка в Прибалтике. Но от Москвы он так и не оторвался: две недели каждый месяц он проводит здесь. И говорит, что к клубу летающих каждую неделю в Лондон он себя не относит и в самолете с попутчиками еще не здоровается.

Из России без любви: Дэн Рапопорт

«Я всегда хотел, чтобы мои дети росли в Америке, без нянь и водителей, играя во дворе в баскетбол и бегая с собакой», — говорит Дэн Рапопорт. Мы разговариваем с ним по пути в аэропорт: Дэн собирается лететь из Вашингтона в Атланту. Еще несколько месяцев назад он возглавлял департамент рынка акционерного капитала в «Метрополе», а теперь дает советы американским компаниям, которые ведут или собираются вести бизнес в России, и консультирует людей из штаба кандидата в президенты США Митта Ромни по вопросам, связанным с Россией.

Рапопорт приехал в Россию, когда ему было 22 года, в августе 1991 года, а уехал только летом 2012-го. С первой работы, связанной с фондовым рынком (в 1995 году он устроился в «Ренессанс Капитал»), его выгнали, потому что он ничего не знал про рынок. Теперь он говорит, что единственное, что он знает, — это фондовый рынок. Но в России больше не работает.

«Я был мостиком между небольшими российскими компаниями и большими западными инвесторами. Когда западные инвесторы перестали интересоваться Россией, бизнес иссяк сам собой, — объясняет он свое решение. — И компаний осталось немного, все вышли на биржи, все торгуются на ММВБ. Когда рынок развился, я остался без спроса на мои услуги».

Российские активы торгуются на ММВБ с очень маленькими спредами, и это убивает бизнес брокеров. Рапопорт вспоминает, что до 2008 года у него было правило: все сделки, комиссионные от которых меньше 2%, должны были одобряться им лично. А сейчас брокеры счастливы, если зарабатывают 0,1–0,15%. Чтобы жить на такую комиссию, нужно либо иметь огромные обороты по голубым фишкам, либо искать новые компании, которых почти не осталось. «Времена, когда брокеры были сыты и хорошо одеты, чувствовали себя королями мира, вряд ли вернутся в ближайшем будущем», — уверен он.

С 1991 года чем он только не занимался. Осенью 1997 года продал 20% акций «Уралмаша» одному из фондов Джорджа Сороса. Для этого пришлось лететь в Америку — в среду фонд дал добро, в четверг засомневался, в пятницу Рапопорт уже был в США и уговаривал фонд. В выходные они согласились, а в понедельник начался азиатский кризис, закончившийся дефолтом России и девальвацией рубля в 1998 году.

Рапопорт регистрировал компании в Калмыкии, нанимал в них инвалидов, которых разыскивал по всей республике, и покупал на эти компании акции «Газпрома». Одно время Калмыкия была офшорной зоной, и созданная там компания, в которой работают инвалиды, платила налог менее 10%. Такая же компания, но без офшора и без инвалидов должна была платить 24%.

«Я реально любил свою работу и верил в то, что все будет хорошо», — говорит он. Но однажды он понял, что ситуация в России будет ухудшаться. Западные инвесторы не очень хотят покупать российские активы из-за высоких политических рисков. Рапопорт уверен, что и экономика, и фондовый рынок России вырастет, если произойдут кардинальные политические изменения. Но сейчас он не видит ничего, что могло бы изменить взгляд на Россию: «Когда начинают закручивать гайки и попирать права человека, инвесторы не очень хотят инвестировать сюда — есть и другие места для инвестиций. Мировой капитал очень ветреный и нелояльный».

Последний рабочий день Рапопорта в России пришелся на 1 июня 2012 года, но уезжать он решил еще в январе. «Стало противно: все, что я видел, меня огорчало и угнетало. Я видел несправедливость, которая творилась, и мне это было неприятно. Да и деньги перестали зарабатываться, — объясняет он. — Сейчас в Америке я себя чувствую намного более комфортно. Надеюсь, что теперь я смогу сделать что-то, что помогло бы и России, и Америке, и отношениям между странами».

В Москве у Дэна Рапопорта осталось семь работающих бизнесов, в том числе транспортная компания, торговля запчастями, клуб Soho Rooms. Дела ведут его партнеры.

Ангел поневоле:  Александр Коноплястый 

Три дня в неделю в маленьком офисе Buran Venture Capital в Хлебном переулке шумно, как на вокзале. Начинающие и опытные предприниматели стекаются сюда в поисках денег и советов. Управляющий партнер компании, а ранее директор инвестиционно-банковского отдела UBS Александр Коноплястый даже нанял повара, чтобы не встречаться со стартаперами в «Кофемании», — это отнимало слишком много времени. Бизнес-ангелом он стал, неудачно вложив заработанные в банке UBS деньги. Предприниматели пришли к инвестбанкиру в отставке за советом по документам, а ушли с деньгами.

Как и многие его коллеги, Коноплястый покинул UBS, где занимался медиа, технологиями и телекомами, в 2009 году, когда банк перестал платить бонусы. «Мы работали за процент от выручки и получали большие бонусы, но по итогам 2008 года, когда UBS списал почти $30 млрд, получили ноль. Все быстро разбежались, и я был одним из первых», — объясняет Коноплястый свое решение. В числе «своих» сделок он называет IPO «Из рук в руки», обратный выкуп его акций для турецкой компании Hurriyet, продажу ТВ3 за $550 млн, продажу United Cable Nerworks и «Эр-телекома». Он продавал большой бизнес «Воля Кабель» на Украине, банк «Форум», Укрсиббанк, участвовал в сделках по слиянию «Голден Телекома» с «Вымпелкомом», МДМ Банка с УРСА Банком. А также занимался реструктуризацией долгов РБК — в разгар этой процедуры он и уволился. И занялся реструктуризацией долгов РБК уже в частном порядке. Эта история завершилась к лету 2010 года. Он поучаствовал еще в паре сделок и всерьез задумался: что дальше?

И тут помог случай. К бывшему инвестбанкиру пришли предприниматели за советом. Они собирались продавать страховые полисы по интернету с доставкой на дом и попросили Коноплястого помочь разобраться в документах инвестора, составленных по нормам английского права. Он прочитал и неожиданно решил вложить в проект свои деньги.

Коноплястый с партнером — тоже бывшим инвестбанкиром Михаилом Солонтаи — инвестировали в стартап около миллиона долларов, но довольно скоро стало понятно, что предприниматели не справились с задачей: деньги были потрачены, бизнес не заработал. Перед инвесторами встала дилемма — списать вложенное на убытки или попытаться спасти проект, взяв управление новым бизнесом в свои руки. Они выбрали второе и весь 2011 год занимались поиском новой команды и исправлением ошибок.

Сейчас проект — страховой онлайн-супермаркет «СравниКупи.ru» — худо-бедно работает. До возврата инвестиций еще далеко, но Коноплястый шутит, что будет ждать, пока стоимость проекта не вырастет до миллиарда. И всерьез добавляет, что когда полис ОСАГО (а именно на продажи автогражданки партнеры решили сделать ставку) станет электронным, «этот бизнес будет стоить очень много». «Мы на этом проекте очень многому научились, — оценивает Коноплястый полученный опыт. — Мы были инвестбанкирами, которые «делали IPO «Яндекса», а реальный бизнес видели как будто с Луны. Когда мы инвестировали в «СравниКупи.ru», то задавали совсем не те вопросы, которые было надо». Что такое интернет-бизнес, партнеры поняли,  только когда вплотную занялись спасением неудачных инвестиций.

В начале 2012 года, когда в «СравниКупи.ru» появилась новая команда, Коноплястый с партнером решили, что венчурные инвестиции — это то, чем они хотели бы заниматься, и на оставшиеся деньги создали Buran Venture Capital. Довольно скоро к ним присоединился один из основателей Mail.ru Group Михаил Винчель. «Мы просто обедали с ним, а потом он позвонил и сказал, что хотел бы вложить деньги в фонд», — вспоминает Коноплястый.

Сейчас объем фонда — $10 млн, к концу года он возрастет до $15 млн, в следующем году планируется привлечь еще $15 млн. Бизнес-ангелы Александр Коноплястый и Михаил Солонтаи руководствуются строгими правилами, выбирая объекты для инвестиций. Во-первых,  фонд уже имеет деньги, а не обязательства инвесторов их внести. Во-вторых, все решения Коноплястый с партером принимают сами, не допуская инвесторов к этому процессу. В-третьих, они делают это быстро — у них можно получить деньги за три недели, а то и быстрее. Последнее они объясняют тем, что стартапы развиваются быстро и не имеют возможности ждать по полгода. Кроме того, партнеры построили скоринговую модель для оценки стартапов, которая позволяет анализировать все параметры, кроме личности предпринимателя. Именно на личности предпринимателей Коноплястый с партнером и споткнулись в первый раз.

Из ВТБ в Бразилию за деньгами: Алексей Лушин

Почти десять лет Алексей Лушин ходил на работу в банк ВТБ. С 2001 года чем он только не занимался на облигационном рынке, который в начале 2000-х только создавался. Лушин утверждает, что институт оферты (пут-опциона), который воспринимается как само собой разумеющееся на российском долговом рынке, был придуман и впервые введен в деловой оборот в первых выпусках облигаций ВТБ. В ВТБ он дослужился до начальника отдела долговых рынков.

Среди своих самых ярких сделок Лушин называет вексельную программу АФК «Системы», которую его команда организовала, победив другой инвестбанк, предлагавший облигационную программу. Он вспоминает бумаги компании «ЭФКО» — когда этот производитель растительного масла решил выпустить облигации, на рынке присутствовали только серьезные имена вроде «Газпрома», а тут какое-то подсолнечное масло. Хозяин компании лично приезжал в офис ВТБ уговаривать банкиров. «И убедил», — вспоминает Лушин.

В 2008 году мало кто верил в то, что государственный инвестбанк сможет обыграть частные. Хотя сейчас, когда именно госбанки доминируют в финансовом секторе, это не вызывает сомнений. В кризис у компаний не было денег, и «ВТБ Капиталу» благодаря финансированию ключевых компаний через механизмы госгарантий удалось привязать клиентов, включая нужные оговорки в кредитные соглашения — так называемое право первой ночи. Несмотря на это, «ВТБ Капитал» тоже пересмотрел бонусную политику: бонусы за 2011 год планировалось выплатить акциями, которые можно будет продать только через несколько лет. Россия вышла из моды у инвесторов, а у Лушина родилась дочь. Тут банкир и задумался: есть ли жизнь за пределами инвестбанка.

Вскоре он уволился. «Я двух своих старших детей не видел — приходил поздно, уходил рано. Как они прожили первые 10 лет своей жизни, я слабо помню», — сожалеет Лушин о проведенном в офисе времени. И говорит, что в первые дни после увольнения было непривычное ощущение: как в школе, все пути открыты, иди куда хочешь. Сначала бывший банкир собирался снимать кино. Потом нашлась идея получше.

Сейчас он с тремя партнерами создает сеть платежных терминалов для приема моментальных платежей в Бразилии. И говорит, что строит компанию по западным стандартам с прозрачной бизнес-структурой, которая лет через пять сможет выйти на IPO. «Мы начинаем с правильной отчетности и бизнес-модели и не планируем краткосрочный выход из проекта», — говорит Лушин. Он ждет экспоненциального роста доходов от этого проекта, сравнивая рынки Бразилии и России.

Рынок моментальных платежей в Бразилии не развит, небогатые слои населения платят через разрозненные точки приема оплаты с кассиром. Поэтому, уверены партнеры, современная сеть платежных терминалов должна занять свою нишу на местном рынке. К тому же проект ориентируется на Чемпионат мира 2014 года по футболу и Олимпиаду-2016. Реализация началась этим летом, инвестиции пока небольшие — несколько сотен тысяч долларов.

Все это Лушина не смущает: «Сейчас пришло время ставить во главу угла общегуманитарные ценности». Он верит, что финансовый сектор перестанет играть гипертрофированную роль, которая отводилась ему в предкризисные годы.