Изменение политической ситуации в России заставило обсуждать политические сценарии будущего, которое еще совсем недавно казалось безальтернативным. В этих дискуссиях не затрагивается тема, какой может стать внешняя политика в случае смены первых лиц государства. Вопрос, между тем, существенный. Во-первых, потому что курс России на международной арене во многом определяется Владимиром Путиным. Во-вторых, глобальная ситуация столь запутанна и непредсказуема, что выработка адекватной линии поведения вообще является задачей невероятной сложности.
Запад переживает растущую неуверенность в себе и отчасти по этой причине приписывает российскому президенту-премьеру качества, которые растерял сам, — прежде всего способность к ясному и непротиворечивому целеполаганию. В результате, как мне уже доводилось писать на страницах Forbes (№11 за 2011 год), вес в мировой политике Путина как лидера превышает вес государства, которым он руководит. Россию видят угасающей державой с печальными демографическими и социально-экономическими перспективами, а вот Владимира Путина считают олицетворением напористого и довольно успешного экспансионизма.
Внешняя политика Путина, по сути, исходила как раз из того, что Россия — это слабое звено. Для выравнивания возможностей необходимы три компонента. Концентрация ресурсов (не только сырьевых, но и политических) в руках государства и лояльных ему акторов, дабы обеспечить свободу маневра. В соответствии с принципами дворового поведения — демонстрация постоянной готовности нанести удар, чтобы компенсировать недостаток силы психологическим настроем (отсюда и специфические лексика и фразеология, ставшие фирменным стилем Путина). Стимулирование меркантилизма отдельных внешних партнеров — правительств или корпораций — посредством предложения им эксклюзивных сделок и доступа к экономическим привилегиям в России.
Чтобы все работало, Путин должен восприниматься как полновластный хозяин, способный быстро принимать решения без оглядки на кого-либо (по контрасту с усугубляющейся дисфункцией Евросоюза и поляризацией политических сил в США, которые блокируют проведение какой-либо внятной линии). Так и было до последнего времени. Но это оборотная сторона общественно-политического устройства, которое выстроено в России в первое десятилетие XXI века, а теперь начинает показывать свою неэффективность и вызывать недовольство активной части граждан.
Говоря языком финансовых рынков, Путин создал внешнеполитический дериватив. Он, конечно, связан с объективной основой (материальный потенциал России), но сильно зависит от субъективного восприятия участников «рынка», в данном случае мировой политики. Эрозия путинского образа из-за внутренних перемен вызовет ослабление позиций Москвы на мировой арене.
Вторая сторона проблемы — существует ли вообще альтернатива? Путинскую внешнюю политику чаще всего называют антизападной. Это неточно, поскольку за годы нахождения президента-премьера у власти он не раз корректировал курс, и периоды наиболее агрессивного поведения, как правило, были вызваны разочарованием в неуспехе предшествующей конструктивной повестки.
Будем считать для простоты, что курс Путина был латентно антизападным, так что альтернатива должна предусматривать более прозападный подход. Модель 1990-х годов неприменима. Во-первых, она была обусловлена слабостью страны, с трудом оправлявшейся от коллапса СССР. Во-вторых, тогда была идея интеграции России (на тех или иных условиях) в западные структуры, что сегодня невозможно. Институты, практически все без исключения, деградируют, ценностная основа вытесняется, а Запад постепенно утрачивает центральную позицию в международных делах в пользу Востока (Азии). В этих условиях проведение политики, ориентированной на Запад, нецелесообразно, а востокоцентричной — затруднено тем, что культурно и психологически Россия всегда ориентирована на Европу. А ведь быстрый рост Китая создает принципиально новую геополитическую реальность.
Получается, что, кроме изменения общего стиля, который определяется особенностями Владимира Путина, содержательной альтернативы проводившемуся до сих пор курсу — в целом прагматичному и осторожному, нацеленному на маневрирование и наиболее полное использование ограниченных возможностей — нет. Правда, непонятно, насколько его удастся проводить в случае активизации демократических процессов в российском обществе. Но ведь никакие «пузыри» — ни финансовые, ни политические — не могут сохраняться бесконечно.