Как жизнь связана с деньгами и как объяснить это детям.
Первые деньги я заработал, сажая цветы на городских клумбах. Мне было одиннадцать, пыльное провинциальное лето, грузовик с ящиками желтых ноготков, лопата, тяпка и черная-черная земля в мешках, которую надо было перемешивать с песком и которая забивалась под ногти. Денежным эквивалентом этого труда стали семь рублей. Помню, как было странно держать в руках эти бумажки — две трехрублевки цвета дерна и один рубль желто-сизой расцветки. Деньги эти были чем-то отдельным от того, за что они были заплачены. Связать ящики с ноготками и грязь из-под ногтей с тремя бумажками не получалось. Хотя очевидно, что связь была, не просто же так они возникли.
Многие вещи человек в жизни делает, чтобы что-то получить взамен. Пьет английскую соль, чтобы прочистить желудок. Говорит «спасибо» и «пожалуйста», чтобы не прослыть невежливым, ходит на службу, чтобы было чем платить за квартиру и мобильный телефон.
Трудно сказать, когда впервые понимаешь, что у всего, ну или почти у всего, есть какая-то цена — слезы, деньги, потерянное время, силы, смех, удовольствие, нервы. Большую часть жизни ты переплачиваешь, просто потому что система ценообразования в этой области путанее, чем на бирже после новостей о дебатах в американском сенате. Деньги — единственный универсальный способ оценки усилий, бумажная, виртуальная форма будущего. В самом деле, трудно понять, зачем ты провел за рабочим компьютером эти шесть или двенадцать присутственных часов, если потом не оказываешься у кассы.
На тосканском пляже я разговорился с человеком, который многое про деньги понимал. У него несколько бизнесов, жизнь, полностью соответствующая ежедневнику в смартфоне, и он верит в точные цифры, поэтому своих детей с младенчества приучает понимать, что надо платить за все и получать за все. Дети его существуют в мире четких прейскурантов: выученный урок — столько-то евро, пятерка на экзамене — столько-то, уборка в комнате — все имеет четкую тарификацию, все сферы жизни оценены. Из этого складывается ежемесячный бюджет, растущий по мере повышения академической успеваемости, добрых дел и чистоплотности. Чем больше правильных поступков, тем больше гонорар. Это вполне себе стимул, куда более материальный, понятный и практический, чем школьные оценки и похвалы. Это, кстати, вполне вписывается в современные образовательные тенденции. На сайте Slon.ru была приведена статистика, собранная Национальным бюро экономических исследований США, согласно которой материальная стимуляция, примененная в школах и университетах, значительно повышает уровень студенческого прилежания. Данные были собраны на основании изучения полутора тысяч школ, что, в общем, вполне можно считать показательным.
В России, согласно другим исследованиям, подобные методы одобряет примерно четверть взрослого населения. Это те, кто готов сам стимулировать собственных детей рублем и приветствует подобное стимулирование со стороны социальных институций.
С одной стороны, все это правильно и содержит рациональное зерно. Простота причинно-следственных связей, четкие роли всегда помогают функционированию механизмов, в том числе и социальных. И в экзистенциальном смысле так тоже проще: знаешь, чего ждать и сколько это «что-то» будет стоить. Но с другой стороны, все-таки неуютно и как-то печально оттого, что только деньги, при всей своей универсальности, становятся единственным понятным механизмом, заставляющим человека лишний раз поднимать задницу.
Боб Дилан в одной из своих книжек описывал школу, где учитель проводит урок и спрашивает учеников, на кого они хотят быть похожими. И встает какой-то американский аналог Вовочки и говорит: «Я хотел бы быть похожим на доллар, сэр».