На Огненной Земле и у мыса Горн стоит побывать уже потому, что это — самый край света
Огненная Земля — настоящий, патентованный край света. В столице этого самого края, в аргентинской Ушуайе, так везде — на каждой открытке, столбе или рекламном плакате — и написано: Fin del Mundo. Южнее только Антарктида, а там необитаемые просторы. Не считать же полярников и пингвинов обитателями? Вот и получается, что все заканчивается на Огненной Земле, на крайнем юге Южной Америки, если точнее — на мысе Горн, там, где сшибаются два океана и где потонул не один корабль.
Наш — не потонул. Mare Australis — так он, наш красавец-корабль, называется — преодолел все что мог и за четверо суток прошел из Пунта-Аренас, главного города чилийской Патагонии, до Ушуайи по Магелланову проливу и проливам Бигля и Дрейка, бросая якорь по пути у пронзительно голубых ледников, у мыса Горн и в спокойных на первый взгляд гаванях, по глади которых когда-то скользили лодки обмазанных жиром (так они согревались) аборигенов.
Последние часы перед отправлением в поход я провел в магазинах Пунта-Аренас — искал водонепроницаемую парку. Без такой в круизе по Магелланову проливу и по фьордам Огненной Земли не обойтись. В идеале в комплекте к непромокаемой куртке полагается иметь такие же брюки — вода-то со всех сторон! А вот о них я как раз и не побеспокоился: сказалось отсутствие опыта, и потому джинсы мои в течение четырех дней путешествия были, скажем, слегка влажными. Хорошо еще, что у меня с собой был пуховый жилет и пара свитеров. Кроме повышенной влажности пассажиров Mare Australis одолевал еще и холод. Погода в этой части света полностью устраивает разве что канадских бобров да морских слонов. И те и другие любят сырость и прекрасно защищены от холода, а вот что здесь делают люди — большой вопрос. Впрочем, люди здесь давно уже перевелись. Те аборигены, что так поразили настырного Магеллана, искавшего и нашедшего путь из Атлантики в Тихий океан, давно исчезли, вымерли как вид. И заключенных давно уже не посылают в места, откуда не было возврата. И только туристы — из тех, которых тянет в странные места, или тех, что побывали уже везде, — время от времени все же встречаются в этих широтах.
Итак, все началось в четверг. Естественно, после дождичка, смывшего с улиц Пунта-Аренас несуществующую в этих широтах пыль. В компании других искателей приключений я миновал портовую таможню, вышел на пирс, поднялся на борт недавно крашенного в белое пятипалубного корабля и вскоре уже раскладывал вещи в своей каюте. Рядом с Mare Australis стояли отчаянно-красные ледоколы, что ходят в Антарктиду. Их красят поярче, чтобы среди айсбергов выделялись, как мухоморы. Арктический сезон (были 20-е числа марта) к тому времени закончился, и корабли цвета революции готовились пережидать южную зиму на приколе.
Мы же готовились отваливать от причальной стенки и идти по водам Магелланова пролива в залив Эйнсворта, где на следующее утро капитан планировал выпустить нас на берег в первый раз.
Так все и получилось. На рассвете, уже в заливе Эйнсворта, матросы спустили на воду резиновые «Зодиаки»; мы облачились в оранжевые спасательные жилеты, сошли с нижней палубы на моторки, и небольшой флот быстроходных и, на первый взгляд, не очень надежных катеров пошел к берегу. На пляже нас встретила парочка выяснявших отношения молодых морских слонов. Выказав уважение к представителям местной фауны, мы дождались окончания разборки и только тогда сошли на берег.
Эскурсия была посвящена приполярному лесу — всем этим мхам, лишайникам, низкорослым деревцам, а также бобрам, превращающим лес в подобие пустыни. Эти самые бобры когда-то были завезены из Канады в Патагонию фермерами, надеявшимися разбогатеть на торговле мехом. Фермеры не разбогатели, а вот бобры расплодились, легко преодолели Магелланов пролив, в отсутствие естественных врагов захватили Огненную Землю и везде понастроили плотин, строительным материалом для которых и послужил низкорослый, не очень сильный лес. Бобров, кстати, мы потом встречали буквально везде.
Впрочем, не флора и не фауна — самое интересное в этих местах. Когда мы бросили якорь во фьорде Пиа с видом на одноименный ледник, все встало на свои места: в Патагонию и на Огненную Землю надо добираться ради невероятных декораций, которые природа выстроила на самом краю Земли с одной лишь целью — показать потрясающий спектакль горстке зрителей. И мы были этими зрителями. С огромного отшлифованного миллионами лет камня мы смотрели, как с кромки ледника откалываются куски в тысячи тонн, как они, словно в замедленной съемке, летят вниз, как падают в воду. Потом до нас доходил звук, еще позже — волны, поднятые рухнувшей глыбой. Оторвать взгляд было решительно невозможно.
А ведь ледник Пиа служил только затравкой. Снова поднявшись на борт Mare Australis, мы отправились в пролив Бигля на «Проспект ледников». Здесь на нескольких десятках миль расставлены ледники — Италия, Франция, Испания, Голландия, Германия. Названы, понятно, в честь тех стран, откуда моряки попали на край света. И все они, ледники, ползут вниз с гряды Дарвина, названной в честь 22-летнего бортового натуралиста «Бигля» Чарлза Дарвина.
На четвертые сутки Mare Australis приблизился к густо окутанному туманами и мифами мысу Горн. Открытый в 1616 году сэром Фрэнсисом Дрейком архипелаг Горн — «клюв» Южной Америки, край Земли, место, где Атлантика и Тихий океан, словно борцы сумо, со страшной силой бросаются друг на друга.
На рассвете корабль бросил якорь в небольшой бухте, под защитой отвесных скал. Поеживаясь, мы расселись по «Зодиакам» и отправились на берег. Эта высадка совсем не была похожа не предыдущие: лодку по пути заливало водой, а качка мешала выйти на сушу. Наконец с помощью водолазов — они стояли в воде и вчетвером удерживали каждую лодку — нам удалось высадиться. Началось восхождение: плато, на котором стоит маяк, — а мы шли именно к маяку — находится метрах в ста пятидесяти над уровнем океана. Впрочем, мы не взбирались по отвесному склону с помощью альпинистского снаряжения, мы карабкались по лестнице, сколоченной моряками чилийского ВМФ.
Наверху ветер сбивал с ног. Тропинка раздваивалась: один путь вел к маяку, второй — к монументу «капхорнерам», капитанам, обогнувшим мыс Горн. Именно от незамысловатого памятника (на нем — две чайки, по штуке на каждый океан) можно было увидеть сам мыс; с маяка самая южная точка не просматривается.
Бросив взгляд на мыс, я поплелся к маяку. Там в крохотном офисе смотрителя можно было поставить штамп на марку, наклеенную на открытку. Только вот марки не было, и штамп пришлось ставить прямо в паспорт.
Программа на этом была почти завершена. Mare Australis сделал еще одну остановку, в заливе Вулая, бросив якорь ровно на том же месте, где стоял «Бигль». В этих местах в XIX веке сохранялось наибольшее количество индейцев ямана, и молодой Дарвин, увлеченный своими антропологическими изысканиями, уговорил Фицроя задержаться.
Мы поднялись на холм, и гид предложил всем заткнуться и послушать голос Огненной Земли. Тьерра дель Фуэго (как же красиво это звучит на испанском!) бормотала что-то невнятное. Ветер шумел ветвями деревьев, где-то журчала вода, пели птицы. Мы спустились на берег, выпили по порции виски со льдом, отколотым от айсберга, и отправились на борт. Предстоял еще один переход до Ушуайи, в цивилизацию, к телефонной связи и интернету.