Конец романа

«Пасматры мой маленький базар», — по слогам выговаривает индийский подросток. В его лавке на блошином рынке, по средам открывающемся на пляже Анджуна в индийском штате Гоа, русские — очень важные клиенты. И не только у него. «Гриби, гриби, трава», — приговаривают подозрительного вида мужчины, едва заметив европейское лицо. Русский след в Гоа, особенно в северной его части, встречаешь на каждом шагу. Но сейчас бывшие фанаты Гоа начинают искать пристанище в других уголках глобуса. В чем причина?

Русское нашествие началось лет пять назад. Помимо музыкантов и наркоманов сюда стали приезжать обычные туристы по двухнедельным путевкам и состоятельные люди — на сезон, который длится с ноября по март. Чтобы им не было скучно загорать на пустынном пляже, местный пейзаж начал стремительно подстраиваться под их вкусы.

В гоанских деревнях появились дома, обнесенные трехметровым забором, в русском стиле. Местный закон не разрешает строить заборы выше одного метра, но снести новые бастионы можно только по жалобе соседей, а поскольку они тоже русские, то поделать ничего нельзя.

На пляже теперь то и дело натыкаешься на русские трио. Они состоят из пары тюнингованных красавиц на шпильках, которых держит за талии, не давая растянуться на песке, внушительного вида россиянин со слегка обгоревшим на солнце брюшком и золотой цепочкой на плотной шее. Из прибрежных баров льется русская попса, меню в них тоже все чаще на русском языке. И цены приближаются к российским.

Самые дорогие и известные русские рестораны — «Главфиш», «Бора-Бора» — находятся в деревне Морджим. Улицу, на которой они стоят, теперь называют Рублевкой. У входа в «Бора-Бора» висит табличка «Каретный ряд». Хозяин ресторана Дмитрий Смирнов, в роду которого были купец Петр Смирнов и министр иностранных дел Российской империи Александр Горчаков, вырос на этой московской улице. В его заведении кормят редкими для Индии чизкейками из домашнего творога за $3,5 (в более скромном заведении за эти деньги можно плотно пообедать). Основные клиенты — русские. Европейцы уходят, увидев цены.

Расточительность русских порой переходит границы разумного. В Морджиме продавец фруктов может продать свой товар за $200 вместо 200 рупий ($4). Другое дело, что индийцев крупные бессмысленные траты совершенно не впечатляют. «Они считают того, кто торгуется, хорошим, а кто не торгуется, дураком», — говорит Смирнов.

Расточительность не вызывает у индийцев уважения, но кое-что они у русских переняли. «Гоанцы стали грубее, меньше улыбаются», — говорит предприниматель Сарфараз Алам, уроженец другого индийского штата, Бихара. Если раньше торговец был готов на все, чтобы продать свой товар, то теперь он может разговаривать с покупателем сквозь зубы — русские все равно придут и купят втридорога.

Несколько лет назад жертвами русского влияния стали расчетливые завсегдатаи из Израиля. Хозяева прибрежных баров, распробовав щедрость русских, объявили израильтянам бойкот: демонстративно не давали им меню, выключали вентиляцию, обслуживали втрое медленнее. Представители избранного народа вынуждены были перебраться из деревни Арамболь в хижины на скалы Керима, самого северного пляжа Гоа.

У основной массы гоанцев впечатления от пришельцев оказались не такими приятными, как у бизнесменов, имеющих дело с русскими клиентами. «Посмотрите на эти русские рестораны, — говорит активист движения за ответственный туризм Маверик Фернандес. — Местные боятся туда заходить — там одна мафия». Слухи о «русской мафии» в Гоа уже дошли до Болливуда: писатель Афзал Ахмад написал на эту тему роман, который сейчас готовится к экранизации.

По мнению Фернандеса, русские «негативно влияют на нравственность» в штате. Некоторые русские девушки оказывают здесь эскорт-услуги соотечественникам — неслыханная вещь для пуританской индийской провинции. В прошлом сезоне полиция арестовала двух ночных бабочек из РФ, но те откупились.

Другая претензия к русским — излишняя предприимчивость. Более успешные россияне отнимают кусок хлеба у коренных гоанцев, которые живут на доходы от своих бамбуковых баров. Каждый год в окрестностях Морджима и Ашвема открывается несколько новых русских заведений. Событие этого сезона — клуб Fresh с белоснежными креслами и навесами. «Белый лебедь», — презрительно усмехаются старожилы и заключают пари, надолго ли хозяевам удастся сохранить его чистоту на берегу моря. Ставки доходят до нескольких тысяч долларов.

Заниматься в Гоа бизнесом, хотя бы от скуки, начинают многие россияне, приезжающие на сезон. Обычно они арендуют маленькую гостиницу (здесь ее называют гестхаус), чтобы сдавать номера, или строят временный пляжный ресторан. Регистрация фирмы в Гоа обходится примерно в $5000, вложения в обустройство — еще несколько десятков тысяч долларов в зависимости от района и амбиций бизнесмена. Правда, и доходы будут невелики: успешный ресторан приносит около $20 000 за сезон, если хозяева не приторговывают чем-то незаконным.

Чтобы заняться делом более серьезным, чем ресторан или гостиница, требуется немалая смелость. Открыть производство, например, можно, только создав СП с индийским партнером. Игорь Ильин — один из немногих, кто это сделал. Еще работая в ИФД «Капитал», Ильин приехал в Гоа отдохнуть и решил остаться. Побывав отельером и ресторатором, в прошлом сезоне он сменил амплуа: начал делать сметану, кефир и ряженку на российской кисломолочной закваске. Продукция рассчитана исключительно на соотечественников. «Из молочных продуктов здесь русскому человеку выбрать нечего, — объясняет Ильин. — Есть только простокваша ласси и густой йогурт кёрд». В прошлом сезоне он произвел 200 кг сметаны House in Anjuna («Домик в Анджуне»), которую продавал по $4 за килограмм.

Скромные обороты отчасти компенсирует слава. Газета «Гоа экспресс» назвала сметану Ильина лучшей в мире. Это первое в истории Гоа русскоязычное СМИ (смесь рекламных публикаций, исторических очерков и анекдотов) прошлой весной едва не прекратило свое существование. Одного из ее создателей взяли в аэропорту Домодедово с крупной партией гашиша.

В Гоа наркотики под запретом, но за их потребление практически никого не наказывают. Отдыхающие, бывает, выкуривают за ужином пару косячков, запивают все ромом и спокойно садятся за руль. Полиции на проселочных дорогах мало, а если машину случайно и остановят, всегда можно договориться. Бакшиш зависит от опыта водителя: с испуганного туриста сдерут 1000 рупий, а бывалый русский гоанец сторгуется до 200.

Правда, из более серьезной передряги так просто не выпутаешься. В прошлом году один русский под воздействием ЛСД залез на гору и столкнул католический крест. Разъяренная толпа переломала ему ноги. Местные власти не знали, что делать с избитым — лечить или сажать. Помог хозяин бара «Шанти» Александр Сухочев, имеющий связи в полиции. «Я сначала его из больницы вытаскивал, потом из тюрьмы, — вспоминает Сухочев. — Мы с начальником полиции договорились, что сделаем быстрый суд (вообще суда здесь ждут полгода), обвиним, заплатим штраф и отправим в Россию».

Трудно поверить, но еще лет семь назад наших соотечественников в Гоа почти не было видно. Основной контингент туристов составляли любители альтернативной музыки и дешевых наркотиков из Европы и Израиля. Португальская колония, присоединившаяся к Индии только в 1961 году, привлекала их сочетанием европейского уклада жизни и азиатской невозмутимости, с которой полицейские за небольшую мзду закрывают глаза на грешки пришельцев.

«Танцевальная электронная музыка зародилась в Гоа, — говорит греческий диджей Тео, зимующий в этих местах 20 лет. — В начале 1980-х здесь был настоящий полигон». Сначала вечеринки возникали на берегу спонтанно: музыканты брали напрокат колонки и начинали играть. В 1990-е чиновники начали приторговывать разрешениями на проведение шумных мероприятий. Один из местных министров, увидев, как бойко идут дела у европейцев, открыл в деревне Вагатор свой бар — заведением занимались его секретари.

Старых гоанских хиппи теперь встретишь редко. Вот скромный человек слегка за сорок, в тельняшке, с собранными в пучок волосами сидит в тени фигового дерева и читает The Times of India. К нему подходит товарищ и достает из перекидной сумки трубку чилум, по форме напоминающую сигару. Засыпав в чилум смесь табака и гашиша, он предлагает покурить. Идиллию нарушает одна из русских туристок, сидящих на веранде джус-центра, где отдыхающие потягивают свежевыжатые соки и молочные коктейли. Она достает фотоаппарат и начинает снимать фактурного хиппи. Тот с мученическим выражением лица просит этого не делать и, отчаявшись как-то на нее повлиять, уезжает на скутере.

Старожилам здесь становится все труднее, и не только из-за русских туристов. Местные власти с каждым годом все туже закручивают гайки: хиппи выгнали из шалашей на деревьях в окрестностях деревни Арамболь, громкую музыку после 10 вечера и вовсе запретили. У нарушителей полицейские изымают аппаратуру, требуя за нее выкуп от $500. «Сначала местные радовались вечеринкам, — говорит израильский музыкант Шани Бэн-Канар из группы Digital Samsara, — а потом, когда заработали много денег, захотели спать в тишине».

Гоанцам и правда можно расслабиться. За 20 лет уровень жизни здесь заметно вырос. Самый маленький штат Индии имеет самый высокий в стране доход на душу населения. Основная отрасль местной экономики — туризм, но на шахтах вдали от побережья добывается железная руда, а крупные фармацевтические компании открыли здесь в последние годы несколько фабрик. В штате с населением 1,3 млн человек ежегодно отдыхает 2 млн индийцев и около 350 000 иностранцев. Первенство держат британцы, хотя после прошлогодних терактов их число сократилось на треть, до 77 500 человек. Отдыхающих из России, напротив, даже слегка прибавилось: только на чартерах сюда прилетело 44 000 человек, на 1500 больше, чем в позапрошлом сезоне.

Большинство из них приехали сюда не за доступными наркотиками. Турфирмы продают им двухнедельные путевки, позиционируя Гоа как зимний курорт с относительно низкими ценами. Для многих тур в Гоа за $2000 стал заменой летнего отдыха в Турции. Они отдыхают у бассейна одного из недорогих отелей Калангута или Кандолима, катаются на надувном «банане» по морю, ходят на экскурсии по католическим храмам Старого Гоа и плантациям специй.

Более состоятельные люди либо бронируют номер в Park Hyatt или на худой конец в Holiday Inn, расположенных в более фешенебельной южной части штата, либо, как семья галериста Марата Гельмана, снимают дом в Морджиме. «Там прекрасный климат, — объясняет выбор его жена Юлия, — а еще приемлемые цены и здоровая пища». В последние годы Морджим из рыбацкой деревни превратился в центр русской жизни с вывесками на кириллице, ресторанами национальной кухни и клубами «только для своих».

Это не может не раздражать гоанцев, которые чувствуют себя неуютно на своей же земле. «С приходом сюда иностранцев мы превращаемся в менеджеров, — жалуется Фернандес, — а мы хотим быть хозяевами и получать выгоду от использования нашей земли».

Правда, русские сомневаются, что местные могли бы справиться с этой задачей. «Гоанцы в принципе не работают, — говорит Ильин. — Самое большее, что они могут, — сделать к дому еще одну пристройку, чтобы ее сдавать». Медлительных туземцев даже деньги не мотивируют. Их любимое слово — tomorrow: они могут до бесконечности откладывать дела на завтра, так как оно в Индии не наступает никогда, шутят в русской общине. К примеру, на обмен $500 у трех сотрудниц местного филиала State Bank of India (аналог нашего Сбербанка) уходит минут сорок. Пока они делают какие-то пометки в пожелтевших от времени амбарных книгах и болтают с посетителями, по столу неспешно проползает таракан и скрывается в недрах принтера.

State Bank of India — почти образцовый финансовый институт с вымуштрованными и чрезвычайно проворными служащими, уверяет Ильин. В других сферах все делают еще медленнее: на регистрацию совместного предприятия у него ушло полтора года вместо 45 дней, визитки ему делали полтора месяца вместо двух дней. «А потом уже по приколу становится, — смеется предприниматель, — звонишь и спрашиваешь: «Ну как? Завтра?» Тут надо получать удовольствие от всего, даже от того, что тебя продинамили».

Осознав, что европейские методы не работают, многие русские заражаются индийским безразличием к материальному. «Одни ребята из России хотели построить стеклянное бунгало с джакузи, а получился пруд с лягушками и бамбуковый домик на курьих ножках, — рассказывает Марийка Смирнова. — Люди приезжают и недоумевают, почему за $100 в день живут в таких условиях. Им отвечают: «Это Индия, это Гоа, не парьтесь, главное — душа».

Четыре года назад ее муж Владислав Калашников бросил учебу в Педагогическом институте и арендовал участок земли и открыл на нем гестхаус Sunset. Место пользовалось такой популярностью, что спустя год хозяин решил сдать его подороже другим арендаторам. «У рыбаков, которые бизнесом никогда не занимались, понятие порядочности весьма расплывчатое, и жадность часто побеждает», — сетует Смирнова. После этого место каждый год меняло хозяев, пока не пришло в упадок. «Место красивое, а хозяин своим подходом все испортил», — говорит Калашников. Теперь супруги заключили долгосрочный договор аренды с крупным землевладельцем в другом поселке. Вся надежда на то, что у него жадность не возобладает над здравым смыслом. Если же жадность одержит верх, то отстоять свои права в местных судах иностранцам практически невозможно.

Предприниматель Сарфараз Алам тоже недоволен соотечественниками. «У них менталитет такой: они не хотят, чтобы приезжие здесь что-то делали», — говорит он.

Алам учился на медицинском факультете Университета дружбы народов в Москве, работал в делийской больнице, а потом сбежал в Гоа. Сколотить состояние помогло знание русского. Алам наладил связи с туристическими компаниями из Петербурга, снял и отремонтировал гостиницу для размещения россиян, потом выкупил участок земли и застроил ее коттеджами. За несколько лет из гида с $200 в кармане он превратился в крупного по местным меркам землевладельца.

Опыт научил его ни в чем не доверять местным жителям. «Они тебе скажут, какой отель покупать, ты купишь, комиссию им отдашь, они предложат взять их управляющими, — объясняет Алам. — А за твоей спиной сделают так, чтобы местные чиновники и полиция все время приходили и требовали деньги».

Владельцы русских ресторанов вынуждены платить чиновникам регулярно. «Они за все берут, — жалуется совладелец «Бора-Бора» Дмитрий Кожевников, — за разрешения на работу от департамента туризма, от местного панчаята (аналог сельсовета. — Forbes), от электриков». Официально ресторан работает до двух ночи — чтобы держать двери открытыми круглосуточно, приходится платить бакшиш. «Деревне мы даем денег на праздники, а праздников у них много», — рассказывает Кожевников.

Чтобы не маяться с получением разрешений, инвесторы находят местного посредника, который работает на соответствующего чиновника. «Инвесторы отдают деньги, но все необходимые бумаги не получают, — рассказывает Алам, — их в любой момент можно выгнать».

В такой ситуации оказались британцы, купившие участки сельхозназначения под коттеджи. По закону такую землю нельзя продавать иностранцам, на ней нельзя строить дома, но чиновники сделали несколько исключений, а потом опомнились и попросили новых владельцев освободить землю, заплатив штрафы. «К продавцам, посредникам и регистраторам нет претензий, а инвесторы попали, — говорит Алам. — Я где-то читал, что Индия — самая коррумпированная страна в мире, а Гоа — самый коррумпированный штат. То есть это самое коррумпированное место на земле».

И по обычаям, и по составу отдыхающих Гоа все больше походит на черноморский курорт. Зачем же ехать в такую даль, если обнаружишь там то, что давно опостылело дома? Не найдя ответа на этот вопрос, русские старожилы Гоа начинают осваивать другие места Индийского побережья — окрестности города Гокарны в соседнем штате Карнатака или Андаманские острова. Да мало ли мест, куда еще не ступала нога соотечественника.