Не стоит ни желать, ни бояться того, что не в наших силах изменить
Чарли Крокер, герой великого, на мой взгляд, романа Тома Вулфа «Мужчина в полный рост» (A Man in Full), напоминает типичного персонажа нынешней российской действительности: он девелопер на пути к полному разорению. Своей экспансивностью, витальностью и некоторой неотесанностью он похож на иных российских лидеров этого недавно развеселого рынка. Конечно, Чарли трудно смириться с мыслью о неудаче.
«Он достиг всего, к чему в молодости стремился… главный застройщик Атлантского метрополиса, создатель сверкающей башни, названной его именем. Эхо его шагов гулко раздавалось в коридорах власти… Но какие неглубокие корни у всего этого! — в унынии размышляет Крокер. — Когда эгоизм и личные недостатки в конце концов погружают тебя в пучину разорения, твой провал вызывает лишь злорадство и пересуды. Будут хихикать, потирать руки да причмокивать — вот и все наследие великого Чарли Крокера». Читая это, невозможно не вспомнить о тысячах блогеров, требующих от главы Mirax Group Сергея Полонского, чтобы тот ел галстук, как обещал, — ведь цены на недвижимость снижаются вопреки его иррациональным надеждам.
«Мужчина в полный рост» вышел в Америке в 1998 году, аккурат когда мир был поражен предыдущим «невиданным доселе» экономическим кризисом. Страдания Крокера отлично резонировали в умах пострадавших. Но Том Вулф предлагает читателям не только такой дешевый эффект, как зрелище выдуманных страданий, полезное для забвения собственных, реальных. Он предлагает и выход. Крокера-девелопера ничто не спасло, но Крокера-человека выручил и вернул к жизни случайный знакомый, бывший складской рабочий одного из крокеровских предприятий. Работяга открыл разорившемуся застройщику учение стоика Эпиктета. «Беседы» этого древнеримского раба, отпущенного на волю за ясный ум и яркую проповедь, — отличное антикризисное чтение. Потому что главная мысль, к которой Эпиктет все время возвращается, — не стоит ни желать, ни бояться того, что не в наших силах изменить.
«Тот, кто желает или избегает того, что не в его власти, никогда не может быть ни истинно верующим, ни свободным — ведь ему приходится меняться вместе с внешними обстоятельствами, он гоним ими, словно бурей, и вынужден подчиняться тем, у кого есть власть добыть или предотвратить то, чего он хочет или боится», — записывал за Эпиктетом его ученик Арриан.
Стоит принять как должное то, что от вас не зависит, — например, радикальный поворот рынка против вас — и все становится на свои места. Тогда не страшно, если вас поносят: «Если я стану напротив камня и буду поносить его, что сделается камню?» И нечего опасаться, что завтра кончатся деньги: «А как же беглые рабы — на что полагаются они, когда покидают хозяев? На свои ли поместья, рабов, корабли, запасы серебра? Ни на кого они не полагаются, кроме себя, и всегда могут себя прокормить». И не надо жаловаться: «Не дана ли тебе способность перенести все, что случается? Не дано ли тебе величие души? Не дано ли тебе мужество и терпение? Зачем тревожиться о чем-либо из происходящего, если у тебя есть величие души?»
Эпиктет учил, что все, кто способен нас обидеть, — от воров и грабителей до судов и тиранов — могут влиять на нас только через наше материальное достояние. Конечно, о своем благополучии, как и о здоровье, надо заботиться, подчеркивал философ, но результаты этой заботы не стоит так уж ценить. И тогда никто, даже самый жестокий тиран, не будет над человеком властен. Потому что и тело человека — всего лишь его временная собственность.
Сейчас остается все меньше бизнесменов, не участвующих в суете вокруг государственной помощи. В очередях в приемные давятся люди, которые раньше брезговали таким времяпрепровождением. О субсидиях, льготных кредитах и прочих поблажках умоляют мультимиллионеры, еще недавно гордившиеся тем, что всего добились сами. Они желают и боятся, просят и надеются, что пронесет. Что правительство станет субcидировать ипотеку, дешево перекредитовывать жертв валютного долга, увеличивать заказы ради сохранения занятости — а потом подорожает нефть и все станет как раньше.
Только когда все эти несбыточные надежды рухнут — например, когда у государства кончатся деньги и помощи станет совсем уж неоткуда ждать, — к российским Чарли Крокерам явится скромный парень с томиком «Бесед» Эпиктета в руке. И процитирует: «Ты сам знаешь, какова твоя цена для самого себя, по какой цене ты можешь продать себя; ибо люди продаются по разным ценам. Поэтому, когда Флорус размышлял, идти ли ему на игрища Нерона и участвовать ли в них самому, Агриппин сказал ему: «Иди». И когда Флорус спросил Агриппина: «Почему же ты сам не пойдешь?» — Агриппин отвечал: «Потому что я даже не задумываюсь об этом».