Кризис не изменит российскую архитектуру, а погубит ее, считает глава архитектурной мастерской «Сергей Скуратов Architects»
Сергей Скуратов — один из самых дорогих московских архитекторов, если судить по стоимости объектов, которые он проектирует. В интервью Forbes он рассказывает о том, как в центре Москвы появляются некрасивые здания, и о том, может ли архитектор с именем работать по госзаказу.
Из-за кризиса заморожено уже немало московских строек. А как он сказывается на работе архитекторов?
С начала кризиса, с сентября, мне не позвонил ни один новый клиент, а раньше было по 10 звонков в день. И прекратились переговоры с множеством заказчиков, которые велись до кризиса. Кто-то просто прислал e-mail, более вежливые звонили и сообщали, что продолжать работать не могут. На Украине остановились все мои проекты, причем некоторые с большими долгами со стороны заказчика. В Москве заморожено строительство небольших проектов: например, шестиэтажного жилого дома, который на выставке «Арх Москва» 2006 года и ARX Awards 2007 получил призы за лучший архитектурный проект. Четыре месяца не велось строительство небоскреба на Воробьевых горах, пока заказчик, компания «ДОН-Строй», не получила первый транш кредита ВТБ. Мы даже были вынуждены на время распустить бригаду, которая занималась этим проектом. Пришлось на 30% понизить зарплату всем сотрудникам мастерской.
Фактически у нас сейчас в работе один крупный заказ — жилой комплекс «Садовые кварталы» на месте фабрики «Каучук» в Хамовниках. Мы — авторы концепции, проекта планировки, дизайн-кода, ландшафта, 24 домов и всей подземной части. Работы хватит года на три-четыре. Нельзя сказать, что мы сидим на пороховой бочке, но, если заказчик (корпорация «Уникор» Бориса Иванишвили. — Forbes) по какой-то причине решит остановить проектирование, мы в один момент лишимся всей загрузки мастерской.
Застройщики надеются на помощь государства, а вы?
Архитектурные власти говорят, что Москва готова раздавать частным мастерским заказы на проектирование детских садов и школ. Но их мало, на всех не хватит. Во-первых, есть много полугосударственных институтов. Во-вторых, после проектирования сложных, технологически продвинутых объектов переключиться на более простые — как сесть за школьную парту после преподавания в академии. А в третьих, при бюджете $600 за кв. м вести разговоры об архитектуре бесполезно.
Что делать в этой ситуации архитектору? Вы не думали о том, чтобы, например, уехать работать за границу?
Не хотел никогда. Основать собственную мастерскую за рубежом почти невозможно, даже несмотря на известность. И потом, в Европе ситуация ничуть не лучше. Это Москва до кризиса находилась в стадии процветания, а в Европе последние 10 лет очень мало строят. Поэтому и ехали к нам их архитекторы. Китай, Эмираты и Россия были для европейских архитекторов тремя мощнейшими магнитами.
Принес ли кризис архитекторам что-то хорошее?
Кое-что есть, конечно. Например, стало гораздо легче работать с кадрами. Люди понимают, что, если будут валять дурака, их уволят и устроиться куда-то им будет сложно. Стали более добросовестно относиться к работе.
Изменит ли нынешний кризис российскую архитектуру?
Говорят, что из-за экономического кризиса архитектура как-то изменится — но это неправда. Она не изменится, она будет увядать. Архитектору, как спортсмену, необходимо тренироваться — проектировать, строить, рисовать.
Вот смотрите. Почему была активизация архитектурной мысли в 1920-е годы? Потому что очень много всего нужно было построить, страна была фактически голая. Проводились конкурсы, архитекторы стремились их выиграть. Но что проектировали тогда? То, что соответствовало тогдашней системе ценностей: гаражи, «министерства правды», дома нового быта. Кто будет заказывать это сейчас? В страну вошел капитализм, каким бы он ни был, хорошим или плохим. Самые активные люди положили 15 лет, чтобы обустроить свою жизнь и бизнес так, как они хотят. Мне при социализме жилось хуже. После окончания института в 1979 году я 16 лет фактически ничего не строил.
А сейчас проектирую «Садовые кварталы» на месте фабрики «Каучук». Пытаюсь построить современный жилой квартал с хорошей архитектурой, необходимыми функциями и, к сожалению, редкими для Москвы городскими пространствами, садами, бульварами, водоемами. Восстанавливаю утраченные городские связи — окружающие улицы, пешеходные тропы и пространства, ритм застройки. Если бы не было 15 лет расцвета экономики и у меня не было бы опыта строительства домов похожего класса и типа, если бы я не участвовал во множестве конкурсов, — как бы я все это спроектировал?
Но многое из того, что построено в Москве за последние 15 лет, просто ужасно.
Архитектура не кино, она точно отражает действительность. Конкретные дома строили эти конкретные люди со своими идеалами, вкусами, экономическими возможностями. Архитектура — это материализация нашей экономики, с одной стороны, и уровня культуры — с другой.
Разве кирпичные здания с башенками и новый «Военторг», застройка Остоженки и Москва-Сити — это проявления одного и того же уровня культуры?
Нет, конечно. Любой ребенок в своем развитии должен пройти некоторые этапы. Если человек какой-то этап не прошел, он возвращается к нему позже. Башенки — это непрожитая биография нашей страны. Не пожили баронами, графами, князьями — хотим пожить в замках. Пролетарское прошлое дает о себе знать.
Некоторые объекты строятся исключительно ради бизнеса и абсолютно противоречат логике развития города. Например, гигантские торговые комплексы возле вокзалов, где и так скопление людей и транспорта. Или возьмите Остоженку. Несколько архитекторов и застройщиков годами работали там, создавали единую городскую среду. И вот сейчас там строится девятиэтажный «Парк Палас»! Ну что это такое? Заказчик смог «продавить» огромные объемы, и появился этот слон в посудной лавке. Глядя на этот дом, хочется вообще запретить строительство в центре.
Но это и есть капитализм последних пятнадцати лет, о пользе которого для архитектуры вы сами только что говорили.
Да, но в развитом обществе существует сбалансированность интересов и система общепринятых культурно-исторических ценностей. Законы, профессионализм архитекторов должны быть противоядием жажде девелоперов получать сверхприбыли. В том, что происходит сейчас на Остоженке, виноват отчасти и я: не отговорил своего коллегу, согласившегося участвовать в строительстве.
А если уйдут последние частные заказчики, вы готовы проектировать по заказу московского правительства детские садики?
Если мастерская окажется без работы, я, конечно, займусь поисками новых объектов, чтобы обеспечить людей зарплатой и работой. А кончится архитектура — займусь рисованием. С голоду не умру, по крайней мере так мне кажется сейчас.