Какие проекты смогут обеспечить баснословную прибыль через несколько лет? Forbes поинтересовался мнением четырех венчурных инвесторов
Вадим Асадов, совладелец группы компаний Neurok
На конец января у Вадима Асадова запланирован доклад по квантовой гравитации в Кембриджском университете. Телефонный звонок Forbes застал его в Сан-Диего — предприниматель говорит, что живет в самолете. «Теория поля», «модифицированная квантовая механика»… Послушать выпускника физфака МГУ Асадова — ничто не увлекает его сильнее, чем теоретическая физика. Тем не менее проекты, в которые он инвестирует, из самых разных сфер. Основанная Асадовым в 2006 году компания Neurok Pharma тестирует на животных лекарство от гепатита C. Трехмерные мониторы iZ3D от Neurok Optics продаются в американских торговых сетях Fry’s и Micro Center. А вот разработку катализаторов для нефтехимической промышленности пришлось свернуть: «очень консервативная отрасль». На четыре успешных проекта у группы компаний Neurok приходится шесть неудачных.
В России, полагает Асадов, могут быть успешны венчурные инвестиции в проекты, связанные с программным обеспечением: от игр до решений со сложным моделированием. «Второй специфически российский сегмент — всяческое изобретательство. Но поскольку оснащенные лаборатории мало кому доступны, креатив смещается от научно-технических инноваций к потребительским», — говорит он и приводит в пример фирму Gravitonus врача-ортопеда Алексея Косика, разработавшую компьютеризированное кресло для инвалидов (в начале января оно стало хитом на Consumer Electronics Show в Лас-Вегасе).
Появление по-настоящему прорывных идей — новый способ добычи энергии или иной подход к среде обитания — предсказать невозможно, но и исключать нельзя. У России огромные просторы, но как обеспечить на этом пространстве комфортную распределенную жизнь, пока не знает никто, говорит Асадов, прогнозируя большие венчурные инвестиции изобретателю.
Александр Галицкий, основатель фонда Almaz Capital Partners
Фонд, созданный в прошлом году Галицким совместно с корпорацией Cisco и готовый вложить в российские проекты около $ 100 млн, снимает комнату в технопарке «Строгино». Соседи уже предлагали несколько проектов для инвестиций, но безуспешно. «В России много алмазов, которые можно превратить в бриллианты, — говорит Галицкий, еще в 1993 году сумевший привлечь Sun Microsystems в свою компанию «Элвис+», специализировавшуюся на системах защиты информации. — Но нас прежде всего интересуют проекты с миллиардным потенциалом. В идеале — те, куда кто-то уже вложил деньги, где технология создана и от которых, добавив денег, можно быстро добиться результата».
Лучшие поставщики венчурных проектов, по его мнению, — исследовательские центры мировых компаний вроде Intel в России и успешные российские компании в IT-сфере, такие как «Лаборатории Касперского», Parallels и Acronis Сергея Белоусова, где у инженеров периодически появляются идеи, выходящие за рамки основного бизнеса. «С идеями сотрудники приходят часто, — подтверждает Белоусов. — Но пока они чаще реализуются в рамках основного бизнеса, он растет быстро. Года два-три надо подождать, тогда и инженеров, у которых опыт работы больше 10 лет, станет больше». Белоусов вложился в два проекта своих бывших специалистов — один связан с предоставлением бизнес-приложений, второй в случае сбоя сети позволяет просто и дешево проверить, в чем причина.
Almaz Partners пока отобрал четыре интересные идеи (подробностей Галицкий не раскрывает) и теперь придает им товарный вид. Незадолго до встречи с корреспондентом Forbes он объяснял менеджерам одного из проектов, что презентация для клиентов не должна изобиловать техническими тонкостями — людей интересует не устройство продукта, а эффект от его использования.
Эстер Дайсон, президент венчурного фонда EDventure Holdings
Перемещения в пространстве и обработка информации — две темы, больше всего интересующие Эстер Дайсон. В России, например, она инвестировала в космос, став совладелицей компании космического туризма Space Adventures, организующей тренировки в Звездном городке под Москвой (она и сама готовится там к полету). А еще она вкладывала деньги в «Яндекс» (член совета директоров), в IBS (член консультативного совета), «ТерраЛинк» и другие российские IT-компании.
Бывший репортер Forbes Дайсон считает себя нетипичным венчурным капиталистом. «Я не верю в точное определение риска. Если мне нравится проект, я могу повысить его шансы на успех своим личным участием», — говорит она. За плечами у основательницы EDventure Holdings не одно удачно проданное предприятие. Медицинскую поисковую систему Medstory купил Microsoft, а систему социальных закладок Delicious и фотосайт Flickr — Yahoo.
Новый проект Дайсон 23andMe тоже связан с обработкой информации. Любой желающий за $400 может получить расшифровку 0,02% своего генома. Надо лишь зарегистрироваться на сайте 23andMе, плюнуть в пробирку и отослать ее в лабораторию. На базе собранной информации компания создает нечто вроде социальной сети. Журнал Time назвал 23andMe «лучшим изобретением 2008 года». Соосновательница компании — Энн Войчицки, жена основателя Google Сергея Брина. Эстер инвестировала и в Google, она считает это самым большим коммерческим успехом в своей жизни.
Кризис, полагает Дайсон, скажется не только на объемах, но и на стратегии венчурного инвестирования. Прежний принцип — вложиться в десять стартапов, подрастить их и продать следующему инвестору — уже не работает. «Нужно начинать меньше проектов, потому что на тебя лягут все последующие раунды инвестирования», — говорит Дайсон.
По мнению Эстер, в России привлекательными для инвесторов могут быть навигационные сервисы. Ей нравится то, что делает российская компания Wi2Geo, — социальный сервис для общения и навигации в городе с помощью любого устройства, оборудованного Wi-Fi, GSM или GPS. Но особенно перспективной она считает оптимизацию логистики — в России это буквально непаханое поле. «Столько ресурсов пропадает только потому, что они находятся вне зоны доступности, в неправильном месте и в неправильное время», — замечает она.
Андрей Морозов, управляющий директор «ВТБ Управление активами»
Капитал венчурного фонда под управлением ВТБ, инвестирующего в инновационные малые предприятия, превышает $1,5 млрд (1% из них — от управляющих директоров фонда). Распределять столь значительные деньги Морозову не страшно — он четыре года работал в таком же по размерам фонде TL Ventures в Кремниевой долине; возглавлял инвестиционный отдел Cisco Systems в России, когда компания купила долю в Ozon.ru.
До инвестиционного комитета доходят лишь одна-две заявки из ста. ВТБ вложил деньги в 17 стартапов: от системы спутниковой навигации до упаковки для презервативов, которую можно вскрыть одним нажатием кнопки. «У нас нет особой гибкости в выборе объектов для инвестиций, мы заложники того, что приносят предприниматели, — объясняет Морозов. — Интереснее всего информационные технологии и системы связи, новые материалы, инновации для перерабатывающей промышленности и энергетики». Последняя заявка, которую одобрили в фонде ВТБ, из области нанотехнологий — группа ученых разрабатывает материалы с уникальными свойствами, которые могут быть востребованы в микроэлектронике и других отраслях.
Найти хороший проект для венчурного инвестора — это только полдела. Надо еще обеспечить его правильное развитие. Инновационный предприниматель, который привлек в свой проект серьезное финансирование, напоминает Морозову самодеятельного артиста на сцене Большого театра: «Редкий человек сумеет не оплошать». На Погарскую картофельную фабрику, самый старый проект, в который ВТБ вошел почти год назад, в помощь автору идеи уже наняли управленца. Морозов рад кадровым возможностям, предоставленным кризисом: летом никто из профессионалов не хотел ехать «на картошку» под Брянск, а в декабре вакансией заинтересовались сразу два кандидата с опытом работы в крупных западных компаниях.