«Мне как-то стало противно от такой надежной финансовой схемы. Я отказался»
Уинстон Черчилль, офицер и джентльмен, объясняя взволнованной международной общественности свой альянс со Сталиным, сказал, что если бы Адольф Гитлер вторгся в ад, то он, Черчилль, заключил бы пакт с дьяволом. Метафора красивая, но рискованная. Понятно, что репутация Черчилля вне всяких сомнений, но просто любопытно, насколько далеко он мог бы зайти в нюансах этого пакта? Стал бы он, к примеру, плясать голым лезгинку? Или всю оставшуюся жизнь завтракать армянским коньяком? Или вешать всех членов британского парламента старше семидесяти одного года?
То есть завтракать коньяком, думаю, стал бы, а вот вешать — уже вряд ли.
В отличие от политического прагматизма прагматизм бизнеса оперирует куда более приземленными вещами. Идеология обязательности успеха, практика конкурентной борьбы вроде бы сами по себе подталкивают участников процесса, с одной стороны, к поеданию человеческого мяса, с другой — к разнокалиберным компромиссам. Однако и там, где правят законы рынка, существуют многочисленные индивидуальные табу. Часто мешающие главной интриге бизнеса — зарабатыванию денег. И табу эти бывают высокоморальны, парадоксальны, временами смешны.
Я лично знал человека, который в конце девяностых годов отказывался иметь дело с теми, кто носит мобильный телефон в специальном футлярчике на поясе. Его просто выворачивало от такой эстетической GSM-категории, он был бы рад, но не мог победить свою фобию. Я видел людей, которые не могли делать деньги с женщинами, и людей, которые не могли побороть собственную гомофобию. Мне рассказывали историю про одного коммерсанта, который разорвал контракт после того, как на банкете в честь его подписания его два часа заставляли слушать Верку Сердючку.
Когда я учился в университете, я водил знакомство с одним пожилым студентом-филологом, который промышлял легкой формой ростовщичества. Так вот он никогда не кредитовал людей, которых называл «румынами». За несколько лет я так до конца и не понял этой характеристики. Это был какой-то синоним ненадежности, изворотливости, обмана и одновременно обозначение физиологической идиосинкразии.
В мире всевозможных фобий, предубеждений и табу случаются и совсем уж экстравагантные случаи экономической щепетильности. Как-то я оказался в ресторане за одним столиком с преуспевающим финансистом. Дело было на одной из средиземноморских ривьер, и закат густо подкрашивал невысокие прибрежные горы желто-розовой карамелью. Мы потягивали густую, как сироп, ледяную граппу и разговаривали о законах целесообразности и законах финансового успеха. Мой собеседник, сделав очередной глоток, всякий раз с любопытством смотрел на рюмку, то ли удивляясь вкусу напитка, то ли поражаясь, что он не иссякает.
Я сказал какую-то пошлую экономическую глупость, что вот те люди, которые делают эту граппу, и те, которые держат этот ресторан, успешны, потому что они научились создавать совершенные вещи — дистиллировать виноградный спирт и варить ризотто с моллюсками. Мой визави, сделав очередной глоток и снова внимательно посмотрев на рюмку, чему-то внутри себя усмехнулся и промолчал.
Я посмотрел в сторону гор и обнаружил, что их макушки вместо карамели отливают чем-то черно-синим. Пухлые облака облепили горные сосны и лезли куда-то вверх.
— Будет дождь, — спророчествовал я. Просто, чтобы что-то сказать.
— Вряд ли, — отозвался финансист и без паузы добавил: — Дело не в граппе и не в ризотто. Вот если придумать вещь, которая была бы безусловно нужна всякому, кто носит джинсы, то тот, кто это придумал, и стал бы успешным бизнесменом. Потому что джинсы носит миллиард человек, а оценить эту граппу и это ризотто способны немногие.
— То есть у остальных нет шансов?
— Ну, почему, есть и другие способы. Вот я, к примеру, занимаюсь тонкими аналитическими вещами. Финансы, инвестиции и все такое. И тут как-то встречаюсь с одним крупным русским региональным чиновником. И он мне говорит: давай ты будешь тонко финансово анализировать все предприятия в нашем регионе, а мы законодательно сделаем этот процесс обязательным для всех компаний. При этом компаниям не нужно будет тратить собственных оборотных средств, мы будет на это дело кредитовать их из госбюджета. Прибыль пополам.
Финансист сделал еще один глоток, посмотрел на рюмку — она была пуста.
— И что? — спросил я. — Вы согласились?
— Нет, — он все еще разглядывал рюмку с удивлением человека, залезшего в карман, где, как он думал, лежит пачка купюр, а обнаружившего только мятые бумажки. — Мне как-то стало противно от такой надежной финансовой схемы. Не знаю почему, просто противно. Кстати, дождь, наверное, все-таки будет.
Я посмотрел на горы и не увидел их. Вместо кряжистых массивов, поросших пиниями, клубилась мгла. В моей рюмке было еще немного граппы, и я выпил ее за участников того невидимого списка Forbes, где фигурируют не те, кто правдами и неправдами заработал огромные деньги, а те, кто от огромных денег отказался.
Автор — главный редактор журнала «Афиша-Еда»