Покупка шато во Франции, возможно, изменит ваш социальный статус. Но вряд ли вас озолотит
«Шато» значит «замок», поэтому я с удивлением оглядываю здания по обе стороны узкой улочки во французской деревне Сен-Эстеф. Где же стены, ров или хотя бы башенки? «Вот здесь я живу», — смеется Дидье Марселис, владелец «Шато Сериян» (Chateau Serilhan), указывая на прижавшиеся друг к другу постройки из песчаника. Это несколько крестьянских домов; Дидье пробил двери в смежных стенах — получилась удобная семикомнатная квартира, в которой он и обитает теперь вместе с женой и дочкой.
Когда-то Дидье был типичным «белым воротничком», преуспевающим маркетинговым менеджером в компании Procter & Gamble, а потом — в Fujitsu и Cisco. Как любой человек эпохи глобализации, он делил свое время между Парижем, Брюсселем и Кремниевой долиной в США. Однако когда бум IT-компаний пошел на спад, 45-летний Дидье Марселис решил вернуться к корням. Он вырос здесь, во французской провинции Бордо, неподалеку от Сен-Эстефа. Дидье продал принадлежавшие ему акции Cisco, автомобиль Porsche, коллекцию картин и квартиру в Брюсселе, чтобы стать деревенским жителем. Для него «шато» — это не «замок», а прежде всего земля, виноградники и вино.
Всего в Бордо, крупнейшем винодельческом регионе Франции, около 10 000 винных хозяйств (шато) — на любой вкус и кошелек. Владельцы у них тоже самые разные — от потомственных виноделов и отошедших от дел бизнесменов до финансовых компаний и эксцентричных миллиардеров. Присоединиться к их армии, в общем-то, несложно: шато часто выставляются на продажу. Одна из причин этого — драконовские налоги на наследство: согласно французскому законодательству, наследник должен заплатить 40% от стоимости наследуемого имущества. Далеко не у всех есть такие деньги — иногда проще пустить родовое имение с молотка. Цена? Она определяется прежде всего землями, принадлежащими шато, причем не количеством, а качеством. Заурядный виноградник в Бордо, дающий право гордо писать «Bordeaux» на этикетке, обойдется в €20 000–30 000 за гектар. Более престижные земельные участки, расположенные в специально выделенных регионах (апелласьонах, всего их в Бордо 57), могут стоить в десятки и сотни раз дороже — до €3 млн за гектар. Разобраться в классификации почв, от которой зависит цена, довольно сложно, лучше прибегнуть к услугам местных консультантов — на них можно выйти через профессиональные объединения виноделов, информация о которых есть на сайте www.bordeaux.com.
Вторая важнейшая составляющая стоимости шато — престиж марки и цена производимого вина. Сравните: в 2006 году «Шато Гиро» (Chateau Guiraud), расположенное в престижном апелласьоне Сотерн (Sauternes), было продано семье промышленников Пежо за €20 млн, а десятью годами ранее находящееся, казалось бы, совсем рядом и имеющее аналогичную площадь виноградников (около 100 га) «Шато Икем» (Chateau d’Yquem) было куплено французским миллиардером, владельцем LVMH Бернаром Арно за $200 млн. Разница именно в известности. «Икем — это легенда, — говорит менеджер «Шато Гиро» Дидье Галхо. — Нам никогда с ними не сравниться, так уж исторически сложилось».
О продаже недорогих шато (ценой до €1–2 млн) можно узнать, просто изучив витрину местного агентства недвижимости — скажем, в городке Сент-Эмильон. Более дорогие хозяйства часто продаются через инвестиционные банки — те предлагают их своим клиентам наряду с произведениями искусства или люксовыми брендами. Например, покупателя на «Шато Гиро» — Робера Пежо — нашел банк HSBC.
Дидье Марселис обошелся без услуг банкиров. Он удачно воспользовался моментом — в 2003 году в окрестностях Сен-Эстефа как раз разорился винный кооператив. (По сути, это было объединение фермеров, которые выращивали виноград и сдавали его на общий винный завод, производивший недорогое столовое вино. Распавшийся кооператив продавали по частям.) У матери Дидье уже были 9 га виноградников — небольшое хозяйство «Шато Сериян», тоже находившееся на грани банкротства. Бывший маркетолог Procter & Gamble и Cisco вложил около €1,5 млн и приобрел еще 13 га земли, а также взял 8 га в долгосрочную аренду. «Тридцать гектаров — оптимальный размер для небольшого винного хозяйства», — полагает Дидье.
Купить шато — полдела; нужно еще попытаться извлечь из этого приобретения прибыль. Во Франции потребление вина снижается: количество людей, пьющих вино ежедневно, упало с 51% в 1980 году до 21% в настоящее время, а количество тех, кто вообще не пьет вино, за тот же период выросло с 19% до 38%. На внешние рынки пробиться с недорогими французскими винами сложно — их безжалостно теснят конкуренты из Австралии, Чили, Аргентины и ЮАР. В этих странах климат больше благоволит виноделам, рабочая сила дешевле, а правила производства не такие строгие, как в Бордо (где, например, совсем запрещены неорганические удобрения). «Если вы хотите делать дешевое вино, вам лучше его делать где-нибудь в Чили», — резюмирует Жан-Франсуа Квенин, владелец «Шато де Прессак» (Chateau de Pressac) из Сент-Эмильона.
Из 10 000 бордоских винодельческих хозяйств прорваться на внешние рынки сумели максимум 5%. Чтобы попасть в их число, можно купить готовый бренд либо приобрести захудалое шато и терпеливо делать из него «конфетку». Сосед Марселиса по апелласьону Сен-Эстеф, французский миллиардер Мартин Буиг пошел по первому пути: в 2006 году приобрел за €140 млн престижное «Шато Монроз» (Chateau Montrose) площадью 70 га. Монроз продает свои вина по оптовой цене €40–50 за бутылку.
Марселису с его скромными финансами оставался второй путь. Чтобы улучшить качество продукции, он нанял модного бордоского винного консультанта Оливье Дога по прозвищу Винодел. Консультант обходится недешево — несколько десятков тысяч евро в год, однако Марселис рассчитывает, что его советы помогут «Шато Сериян» произвести вино, которое придется по вкусу Роберту Паркеру, американскому винному критику, всемогущему создателю самого авторитетного в мире бюллетеня The Wine Advocate. Одним своим словом Паркер создает новые имена в виноделии либо ниспровергает старые. Он оценивает вина по 100-балльной шкале, ориентируясь только на свой вкус, а не на престиж шато. К мнению Паркера прислушиваются на самом большом рынке сбыта вина — в США, да и во многих других странах. «Дога знает, как делать вина, которые нравятся Паркеру», — говорит Марселис. Советами Дога пользовались, например, владельцы «Шато Болье» (Chateau Beaulieu), и вот уже Паркер ставит их винам оценку 88, а наиболее удачному урожаю 2005 года — даже 92. (Оценка выше 90 относит вино к разряду «особенных», «замечательных», выше 95 стоят «выдающиеся», «экстраординарные» вина.) Успехи «Шато Сериян» пока скромнее — за свой 2005 год эти вина получили только 82–84 балла. Но все равно 100 000 бутылок (весь первый ряд урожая того года) оптовики раскупили менее чем за день, хвастается Марселис.
Путь на вершину винного олимпа требует от инвестора долготерпения. «Я здесь уже 11 лет и вложенные деньги пока не вернул», — констатирует Жан-Франсуа Квенин. Он вложил в свое «Шато де Прессак» около €2 млн (не считая стоимости покупки) и теперь надеется, что вот-вот выйдет на операционную прибыль. Но и она будет невелика. Бордоские виноделы называют примерно одну цифру отдачи на вложенный капитал — 2–3% в год. И это в лучшем случае. Владелец «Шато дю Гран Мойе» (Chateau du Grand Moueys), немецкий виноторговец Бемерс приобрел хозяйство 19 лет назад, а прибыли не видел до сих пор. «Очень трудно продать вино по цене, оправдывающей себестоимость», — сетует он. О каких цифрах идет речь? Бордосцы говорят о себестоимости €10–20 за бутылку вина, имеющего шансы преуспеть на международных рынках.
Конечно, повышая качество и известность вина, вы увеличиваете и рыночную капитализацию самого шато. При грамотном развитии хозяйства его стоимость может вырасти в три раза за 10 лет — такую цифру называет Жан-Люк Зелль, управляющий «Шато д’Агассак» (Chateau d’Agassac), принадлежащего страховой компании Groupama. Зелль опирается на данные отчетности: для страховой компании шато — объект финансовых инвестиций. Купивший «Шато Гиро» Робер Пежо поставил своим управляющим задачу увеличить стоимость хозяйства за 10 лет с €20 млн как минимум до €50 млн. Для надежности Пежо взял в долю трех известных в винном мире людей.
Дает ли владение собственной винодельней какое-то особое положение в обществе? Дидье Марселис вспоминает, как, еще работая в Cisco, принес своему начальнику бутылку вина из «Шато Сериян». Тот фыркнул: «Что это за ерунда? Я каждую неделю пью «Шато Лафит». «Если бы у меня был «Лафит», я на тебя не работал бы», — ответил несколько обиженный Марселис. Что ж, на своего босса Дидье больше не работает. Дело за малым — сделать «Шато Сериян» таким же знаменитым, как «Лафит».