Семь вопросов Андрею Коркунову
Огромный капитал, сделанный на единственном бренде, — обычное явление для западного бизнеса. К примеру, состояние австрийца Дитриха Матешица, придумавшего в 1987 году Red Bull, сейчас оценивается в $4 млрд. В России таких предпринимателей пока немного. Среди них Андрей Коркунов, в феврале 2007 года уступивший корпорации Wrigley 80% акций Одинцовской кондитерской фабрики (ОКФ) за $300 млн. По сути он продал американцам не производство, а марку «Коркунов», которой на тот момент исполнилось немногим более семи лет. Как председатель совета директоров Андрей Коркунов руководит фабрикой до сих пор и одновременно занимается новым брендом. Сухарики «Воронцовские», появившиеся на рынке в сентябре прошлого года, — его работа. Бизнесмен уверяет, что не является ни инвестором, ни акционером компании, выпускающей этот продукт, и сотрудничает с ней исключительно как консультант. И хотя сейчас он увлекся идеей создания технопарков, оставлять продуктовый бизнес не собирается.
Сухарики — не слишком ли примитивный товар после шоколада?
Примитивных товаров не бывает. Каким бы простым ни был продукт, его нужно произвести, поставить на полку, продать и так далее. Это нелегкая работа. Проект «Воронцовские» осуществляется совместно с компанией Wrigley, а у Wrigley колоссальные возможности по дистрибуции. Мы выбрали сухарики как продукт, который хорошо вписывается в линейку товаров и дистрибуцию Wrigley. Для меня этот проект — попытка поучаствовать в создании еще одного бренда федерального значения. Мне интересно довести «Воронцовские» до определенного объема продаж, и тогда я выйду из проекта с определенным бонусом. Вероятно, сухариками мы не ограничимся.
А кто был автором проекта?
Это было мое предложение для компании Wrigley. Я вообще не ищу проекты по принципу «что принесет больше денег». Я иду от возможностей. Если у меня появляется идея, которую я знаю, как реализовать, то берусь за нее. Я, например, по-прежнему занимаюсь разработкой и продвижением новых продуктов под брендом «Коркунов».
На ваш взгляд, создавая бренд, в какой момент имеет смысл думать о его продаже?
Я бы рекомендовал думать сразу. Это позволит избежать ошибок, которые могут отрицательно сказаться на стоимости бренда. Если не хватает образования, нужно пригласить консультантов и спросить, из чего складывается эта стоимость. Когда создавался «Коркунов», мы многое постигали путем проб и ошибок. Единственное, что с самого начала правильно делали — это, наверное, было на уровне интуиции, — мы не стремились зарабатывать на конфете как таковой. Мы старались заработать на капитализации нашей компании. А что такое капитализация компании, выпускающей потребительский продукт? Это в первую очередь стоимость бренда. И производственные мощности составляют в ней самую малую долю — у Coca-Cola, например, всего 8%.
Нужно ли связывать решение о продаже с ситуацией на рынке или с определенным этапом в развитии бизнеса?
Масса факторов может повлиять на это решение. Чем выше стоимость твоей компании, тем меньше желающих, точнее имеющих возможность ее купить. Не только расширение, но и просто удержание своей доли на рынке требует все больших и больших издержек. К примеру, за первые три года существования «Коркунова» мы потратили на рекламу чуть более $1 млн, и при этом бренд стал известен в федеральном масштабе, а сегодня наш годовой рекламный бюджет на порядок выше этой суммы. Задолго до переговоров с Wrigley мы стали готовить «Коркунов» к продаже, не собираясь продавать его прямо завтра, но держа в уме, что этот момент когда-нибудь наступит. Вообще любой компании всегда нужно быть готовой либо кого-то купить, либо что-то продать.
Почему вы оставили себе миноритарную долю в Одинцовской фабрике? И как долго хотите быть ее совладельцем?
Потому что бренд «Коркунов» мне дорог и не хотелось сразу его бросать. Кондитерский бизнес меня до сих пор захватывает, я все-таки разбираюсь в нем достаточно хорошо. К тому же стоимость этого пакета растет (Андрею Коркунову и его партнеру Сергею Ляпунцову принадлежит 20% акций ОКФ. — Forbes). У Wrigley есть право его выкупить. Мы очень хорошо и плодотворно работаем и, думаю, в конце этого года примем решение, выгодное для обеих сторон.
Можно ли в России стать миллиардером, имея только один бренд на потребительском рынке?
Я думаю, что да. Конечно, то, что продавалось, — это были не миллиарды, но есть много брендов с отличным потенциалом. Что касается создания с нуля — для выпуска конкурентоспособной продукции нужно иметь конкурентоспособное производство. А условия для создания такого производства в России сегодня более тяжелые, чем в конце 1990-х: стоимость земли, подключения к инфраструктуре, заемных средств и так далее. Поэтому новых производств возникает все меньше и меньше. Все новое делают те, кто на рынке довольно давно.
Как вы думаете, может ли бизнесмен за свою жизнь создать несколько сильных брендов? Или один — это предел?
Если на направлениях, близких к тому, чем он занимался ранее, то да, может. Капитан речного судна при желании может стать морским капитаном, но воздушного лайнера — вряд ли. По этой причине бизнесмен Коркунов остался в кондитерке, а не пошел в IT или финансы. Амбиции ведь могут быть сколь угодно большими, а вот шансы…