Сергей Гильварг ждал роста цен на ферросплавы больше десяти лет. Чтобы продать или чтобы расширить свой бизнес?
Для российского бизнесмена, пережившего 1990-е, вести бизнес в Африке несложно: аналогий очень много, считает почетный консул Конго в Екатеринбурге и владелец нескольких металлургических заводов Сергей Гильварг. Главное — уметь договариваться с людьми, говорит он, а в Конго к тому же можно договориться по-русски. «На одной деловой встрече из десяти человек за столом шестеро были выпускниками МГУ», — рассказывает бизнесмен. С позапрошлого года его специалисты реконструируют в Конго горно-обогатительную фабрику, построенную еще бельгийскими колонизаторами. Месяц назад с африканской фабрики в уральский поселок Двуреченск, где у Гильварга ферросплавный завод, прибыла партия сырья, которое нужно предпринимателю, чтобы разрушить одну из мировых монополий.
В молодости Сергей Гильварг не стремился стать металлургом. Выпускник физико-технического факультета Уральского государственного технического университета, специалист по ядерной энергетике, он начал трудовую карьеру в конце 1980-х на екатеринбургском заводе «Уралхиммаш». В 1991 году появилась возможность продолжить обучение — немецкая фирма Сarl Zeiss пригласила нескольких выпускников советских технических вузов на стажировку в Германию. «Я учился по разделу «лазерная техника и космическое оборудование», предполагалось, что потом я буду работать представителем Сarl Zeiss в России, но в начале 1990-х у нас все было сложно, и бизнес у них здесь не пошел», — вспоминает Гильварг.
Зато в это время начал активно развиваться другой бизнес, связанный с вывозом в Европу российского сырья. Молодого специалиста после стажировки в Сarl Zeiss пригласила на работу небольшая металлотрейдерская фирма OstWind Metallhandels, которой нужен был человек со знанием немецкого языка и российских реалий. В 1992 году Гильварг стал представителем OstWind Metallhandels, и за год оборот ее торговли с российскими компаниями увеличился в 10 раз. «А у меня была бонусная программа, я получал процент от оборота и тогда заработал свой первый капитал», — вспоминает Гильварг. Заработав серьезные деньги, он задумался, не поехать ли в Англию, чтобы продолжить образование. «Но потом позвонили друзья и сказали: давай еще раз сыграем!» — вспоминает предприниматель. Он остался в России и продолжил работать на рынке металлов, в 1993 году учредил вместе с несколькими партнерами свою первую компанию, названную по созвучию с немецкой — «Ост Винд Групп» (эта фирма, переименованная в «Русхром Трейдинг», принадлежит Гильваргу и сейчас). В числе предприятий, продукция которых проходила через Гильварга, был небольшой завод в поселке Двуреченск в 70 км от Екатеринбурга — Ключевский завод ферросплавов (КЗФ).
Ферросплавы — это сплавы железа с другими химическими элементами, например с кремнием, марганцем, хромом, ванадием. Они используются металлургическими предприятиями для улучшения механических (прочность, износостойкость) или химических (коррозионная стойкость) свойств стали. Наиболее востребованные ферросплавы — ферросилиций и ферромарганец, крупнейшими производителями которых в СССР были украинские Никопольский и Запорожский ферросплавные заводы, а в России — Челябинский электрометаллургический комбинат (ЧЭМК). Построенный в 1941 году Ключевский завод был в России самым маленьким производителем ферросплавов.
Весь российский рынок потребления ферросплавов сегодня оценивается примерно в $5 млрд, из них $2 млрд — импорт. Лидеры внутреннего производства — все тот же Челябинский электрометаллургический комбинат (40%), а также «Кузнецкие ферросплавы» (30%), Серовский ферросплавный завод (12%). КЗФ выпускает 2% ферросплавов в России. В советское время он специализировался на выпуске небольших партий узкоспециальных сплавов и лигатур (присадок) для производства сталей с особыми свойствами, используемых главным образом в оборонной промышленности, энергетическом машиностроении, авиационной и космической промышленности.
Из-за падения производства в этих отраслях в 1990-е годы Ключевский завод переживал тяжелые времена. В середине 1990-х Гильварг стал покупать акции завода. «Я даже не знаю, как выглядели ваучеры. Все, что я приобрел, я купил на заработанные деньги на вторичном рынке», — говорит он. Но действовал он уже не в одиночку, а в компании с человеком, который на протяжении следующих 10 лет был его старшим партнером по бизнесу, — Александром Бронштейном.
Уроженец Ленинграда Александр Бронштейн — одна из легендарных фигур российского металлургического бизнеса 1990-х. Начинал он, как и большинство заметных в отрасли бизнесменов, с металлотрейдинга. Точно оценить масштаб бизнеса Бронштейна сложно: в тот период, чтобы контролировать предприятие, необязательно было владеть контрольным пакетом акций. Достоверно известно лишь, что с середины 1990-х по середину нынешнего десятилетия Бронштейн контролировал Волгоградский алюминиевый завод, КЗФ и волгоградский металлургический завод «Красный Октябрь». Но его бизнес не ограничивался этими предприятиями, если принять во внимание активы его партнеров — питерских предпринимателей Алексея Шмаргуненко и Михаила Шлосберга, а также владельцев московского Флора-Банка во главе с Михаилом Отдельновым. «Это была группа людей, которые участвовали в совместных проектах кто деньгами, кто работой, кто идеями», — рассказывает Гильварг. В сферу интересов этой бизнес-группы в разные годы входил целый ряд небольших металлургических предприятий, в том числе Волховский алюминиевый завод, «Пикалевский глинозем», Медногорский медно-серный комбинат, а общий «неформальный» оборот группы исчислялся сотнями миллионов долларов.
Возможно из-за того, что у этой группы было слишком много владельцев, с начала 2000-х годов она начала реструктурироваться. Самые ценные, алюминиевые, активы объединились в компанию «СевЗапПром», которая в 2002 году слилась с СУАЛом, получив в обмен 18% акций СУАЛ-холдинга, а остальные металлургические предприятия постепенно распродавались. Сейчас Бронштейн, Шлосберг и Шмаргуненко не являются акционерами СУАЛ-холдинга: в 2005 году они продали свои доли компаниям Виктора Вексельберга. Примерно тогда же Бронштейн продал контрольный пакет Ключевского завода ферросплавов Гильваргу и сейчас, по данным Forbes, став портфельным инвестором, живет в основном в Лондоне.
Гильварг, на протяжении нескольких лет занимавший управленческие посты в компаниях Бронштейна (например, гендиректора «Красного Октября» или главы совета директоров Уралпромстройбанка), вместе с акциями КЗФ приобрел и все проблемы завода. Главная из них — низкий спрос на продукцию комбината со стороны отечественных потребителей и полная зависимость от сторонних источников сырья. Даже в 2005 году, когда «большие» российские металлурги уже получали сверхприбыли за счет растущих цен на металл, ферросплавная отрасль в целом и Ключевский завод в частности прозябали на положении «бедных родственников».
«И в 1990-е, и в первой половине 2000-х мы ни самолетов не строили, ни энергетику не обновляли, и оборонка себя неважно чувствовала, то есть ферросплавщики еле выживали», — поясняет Forbes глава совета директоров КЗФ Игорь Ткаченко. Специальные ферросплавы в каждой стране имеют свои особенности, поэтому пробиться на западные рынки со сплавами, разработанными по советским и российским технологиям, — задача неосуществимая. Ключевский завод, способный выпускать несколько десятков видов сплавов и лигатур, специализируется сейчас в основном на трех видах продукции: так называемом ферротитане–35, феррохроме и металлическом хроме, причем последнего КЗФ выпускает больше всех в мире. Продукцию завод делает из импортного сырья — казахстанского и украинского.
Собственные источники хромового сырья были КЗФ жизненно необходимы, и Гильварг нацелился на покупку небольшого завода «Русский хром–1915» (город Первоуральск Свердловской области), производившего окись хрома, из которой и получают металлический хром. После того как регулирующие органы пригрозили «Русскому хрому» многомиллионными штрафами, обвинив его в загрязнении окружающей среды, владелец 50% завода хорват Данко Кончар продал свою долю предприятия с годовой выручкой $36 млн Гильваргу — за $1 млн. Правда, Гильварг пообещал областным властям за четыре года потратить на экологию $13 млн. С Кончаром Forbes поговорить не удалось: распродав российские активы, он покинул страну. Покупка «Русского хрома» (Гильварг ведет переговоры о выкупе оставшейся доли завода у итальянских инвесторов), хотя и сократила для КЗФ «пищевую цепь», но не полностью: в окись хрома «Русский хром» перерабатывает хромитовую руду, добываемую в Казахстане.
Сразу после покупки «Рус-ского хрома–1915» в начале 2006 года Гильварг объявил о создании холдинга «Российские специальные сплавы» («Росспецсплав»), основной которого стал Ключевский завод. Участники рынка не восприняли этот холдинг всерьез. «Это как если бы у вас была трехкомнатная квартира, вы ее поделили на три комнаты, а потом снова объединили и сказали, что это холдинг», — шутит один из конкурентов Гильварга. «Сырья у них нет, а без сырья все это стоит миллионы, ну максимум десятки миллионов долларов, не больше», — добавляет представитель другой ферросплавной компании.
Гильварг ищет сырье и на Урале, и в Африке. В Конго он получил у местных властей 65% акций горно-обогатительной фабрики в обмен на обязательство наладить обогащение местной ниобиевой руды. Сырье, произведенное СП Congo Russia, позволит КЗФ выпустить в этом году 1500 т феррониобия — легирующей добавки, используемой при производстве устойчивых к коррозии и морозу труб. «В России сейчас потребляется около 150 т феррониобия в месяц, и он весь бразильский, у Бразилии вообще мировая монополия на этот продукт», — поясняет Forbes гендиректор компании «Единые ферросплавные системы» Александр Кошкин. А в конце прошлого года «Росспецсплав» выиграл конкурс на разведку и разработку хромитового месторождения в Свердловской области, которое должно дать компании собственное хромовое сырье. Но денег на разработку нового месторождения у КЗФ, лишь недавно выбравшегося из убытков, нет. Гильварг уверен, что средства дадут инвесторы.
Деньги ищет зарегистрированная в Люксембурге компания MidUral Industrials, владеющая всеми предприятиями «Росспецсплава». Структура ее собственников доподлинно не известна. «Целиком структуру акционеров пока нельзя называть, она еще меняется», — говорит Гильварг. MidUral, по его словам, в течение ближайших трех лет должна будет привлечь на развитие около $500 млн — огромные деньги для холдинга, центром прибыли которого выступает КЗФ с 200-миллионной выручкой. Часть этих денег, говорит Гильварг, займут на рынке, разместив в этом году в России облигационный заем на несколько десятков миллионов долларов. Откуда возьмется остальная сумма, глава «Росспецсплава» не уточняет.
Участники рынка склонны видеть в его действиях (в том числе в создании компании — владельца российских предприятий за рубежом) скорее предпродажную подготовку. «Момент сейчас удачный, цены на феррохром за последний год выросли более чем вдвое, а скоро может быть и падение», — рассуждает один из них. Рост цен на ферросплавы, начавшийся четыре года назад и ставший особенно заметным в 2006–2007 годах, привлек интерес к отрасли, в которой прежде практически не наблюдалось сторонних поглощений со стороны «больших» металлургов. В прошлом году группа «Мечел» купила Братский завод ферросплавов у группы «ИСТ» и заявила о своем интересе к британской Oriel Resources, владеющей Тихвинским ферросплавным заводом, а в январе 2007-го казахстанский сырьевой холдинг Eurasian Natural Resources Corporation завершил покупку Серовского завода ферросплавов.
«Сейчас нам не очень интересно продавать: мы так долго ждали, а самое интересное в отрасли будет происходить только через два-три года», — настаивает Гильварг. Станет ли MidUral Industrials крупным игроком на растущем рынке или будет поглощена одним из металлургических гигантов, он предсказывать не берется.