Долю инновационной продукции в ВВП необходимо увеличить в десятки раз, убеждал соратников один из ведущих функционеров «Единой России» Андрей Воробьев на обсуждении «Плана Путина» в «Президент-Отеле». Соратники в ответ предлагали раскрепостить творческую энергию населения и беречь человеческий капитал. Так совпало, что в тот же день, 12 февраля, гендиректор небольшой фирмы «Софэкс» объяснял нашему журналу, почему в России плохи дела с инновациями в химической отрасли. На празднике мысли в «Президент-Отеле» 50-летний химик Алексей Процкий был бы лишним.
В промзону на востоке Москвы корреспондента Forbes привели не взгляды Процкого на проблемы химической промышленности, а завершение уголовного дела №283858. Федеральная служба по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН) обвинила Процкого и его партнера, финансового директора «Софэкса» Яну Яковлеву в трех преступлениях: незаконном сбыте сильнодействующих веществ, незаконном предпринимательстве и отмывании преступных доходов. Совладельцы «Софэкса» провели по семь месяцев в следственном изоляторе, потратили на защиту сотни тысяч долларов; за полтора года, пока шло разбирательство, продажи их фирмы упали на четверть.
И все же они легко отделались. Предприниматели избежали внушительных сроков. Их компания осталась на плаву. Вопреки распространенной практике Процкий и Яковлева не стали договариваться с органами, а выбрали противоположную стратегию — до последнего отстаивать свою правоту. Ни один из активистов «Единой России» и пальцем не пошевелил, чтобы вступиться за небольшую инновационную компанию, не было надежд и на помощь РСПП или других «профсоюзов предпринимателей». Зато на удивление действенной оказалась поддержка оппозиционных депутатов, журналистов и правозащитников. Руководители «Софэкса» доказали, что сопротивление не бесполезно. Даже если тебя хочет посадить один из ближайших соратников президента.
Одиннадцатого июля 2006 года родители ждали Яну к ужину. Она не пришла. «Приятно арестовывать приличных людей», — сказал Яковлевой один из участников задержания. Оперативники тоже оказались людьми приличными — не стали хватать финдиректора «Софэкса», за которым вели наблюдение, в фитнес-клубе, дали довести тренировку до конца.
Тридцатишестилетняя Яковлева работает в «Софэксе» всю сознательную жизнь — со второго курса Московского института электроники и математики. У истоков бизнеса стоял Процкий, в 1980-е трудившийся в системе Министерства химической промышленности и хорошо знавший узкие места отрасли. Ахиллесовой пятой советского химпрома был ассортимент (химики советской выучки называют его «номенклатурой»). Заводы-гиганты в огромном количестве выпускали продукцию низших переделов, а химикаты, спрос на которые измерялся не сотнями тысяч тонн, производили из-под палки. «Номенклатура насаждалась Госпланом, ведь иначе могли остановиться смежные отрасли», — рассказывает Процкий.
Когда Госплан упразднили, заводы, в обороте которых «номенклатура» составляла доли процента, позакрывали непрофильные производства. Смежники остались без сырья. «Россия производит тысячи наименований химической продукции, — констатирует Процкий, — а потребляет сотни тысяч». Хорошо, что открыли границы. У Процкого был выход на западных производителей, и «Софэкс» наладил поставки химикатов, от выпуска которых отказались гиганты социалистической индустрии.
Стратегу Процкому требовался хорошо мотивированный партнер, способный вести финансовые дела компании. У Яны Яковлевой с мотивацией было все в порядке: реставрацию капитализма она восприняла как шанс добиться успеха. Со способностями тоже — цепкий ум Яковлевой быстро выхватывает главное. Что еще нужно небольшому предприятию, которое хочет пройти по минному полю переходного периода?
В конце 1990-х компания от простого посредничества перешла к собственному производству. С подачи поставщиков из американской Dow Corning «Софэкс» стал выпускать пеногасители для целлюлозно-бумажных комбинатов. Без этих присадок пена, образующаяся при переработке древесины, снижает качество продукта и производительность оборудования. Крупным западным компаниям возиться с конечными потребителями не с руки: каждому комбинату нужна своя рецептура, и этот бизнес отдан на откуп небольшим фирмам. А тут еще и российская специфика: западные эмульсии для гашения пены боятся холода. Для Братского и Усть-Илимского ЦБК «Софэкс» разработал эмульсию, которая выдерживала трехкратную разморозку.
Прибыль совладельцы «Софэкса» распределили только однажды. Все остальные годы компания вкладывала ее в увеличение товарных запасов. Бизнес устойчиво рос: продукция была нужна нефтяникам на буровых, газотранспортным организациям, строителям. В 2005 году продажи «Софэкса» достигли €20 млн, а рентабельность по чистой прибыли — 12,5%.
ФСКН была создана указом президента в марте 2003 года на базе налоговой полиции. Возглавил службу однокашник Владимира Путина по юрфаку Ленинградского университета Виктор Черкесов, знаменитый тем, что возбудил последнее в истории СССР дело по 70-й статье УК — «антисоветская агитация и пропаганда».
В июне 2004 года наркополиция пришла в «Софэкс». Изъяли полную «газель» финансовой документации и арестовали 8 т этилового эфира, растворителя, который широко используется в промышленности. Разрешения на импорт эфира у «Софэкса» имелись, но это не помогло — эфир до сих пор находится под арестом. А в феврале 2005 года «Софэкс» навестил руководитель Службы по контролю за легальным оборотом наркотиков (СКЛОН) Московского управления ФСКН Иван Елисаветченко. Генерал пришел вместе с сотрудником ФСКН Михаилом Фоминым и поведал Процкому, что его служба будет контролировать оборот прекурсоров и сильнодействующих веществ: в силу нечеткости законодательства компании могут заниматься этой деятельностью, не нарушая закон, только во взаимодействии со СКЛОН. «Далее он представил господина Фомина как своего заместителя и сказал, что все конкретные взаимодействия мы будем осуществлять с ним», — заявил Процкий на суде осенью 2007 года.
Насчет нечеткости законодательства Елисаветченко не лукавил. Несмотря на наличие в Уголовном кодексе 234-й статьи, предусматривающей до восьми лет лишения свободы за незаконный оборот сильнодействующих веществ, в России до сих пор нет определения, что это за вещества такие. До января 2008 года не было и легитимного списка этих веществ. ФСКН использовала перечни Постоянного комитета по контролю за оборотом наркотиков (ПККН), но, как постановил летом 2006 года Верховный суд, этот комитет не имеет полномочий их составлять, поскольку является общественной организацией. К тому же в списке ПККН этиловый эфир и ряд других растворителей, которыми торговал «Софэкс», вопреки юридической логике фигурировал сразу в двух категориях: и как сильнодействующее вещество, и как прекурсор. По конвенции ООН прекурсор — это вещество, используемое при изготовлении наркотиков. Подписавшие конвенцию страны, включая Россию, взяли на себя обязательство контролировать трансграничную торговлю этими субстанциями. Что такое «законный оборот» сильнодействующих веществ или прекурсоров, наше законодательство не уточняет.
Взаимодействие с Фоминым повергло руководителей «Софэкса» в ужас. По словам Процкого, чиновник предложил продавать прекурсоры фирмам, получившим одобрение СКЛОН. Покупатели будут поставлены в известность о том, что приобретать прекурсоры можно только у ограниченного круга поставщиков. Это позволит сформировать «маржу» (разницу между получившейся ценой и рыночной), которая, рассказывал Процкий на суде, «должна быть отдана Фомину и желательно в наличной форме», поскольку тому надо было, как в сказке Салтыкова-Щедрина, «кормить генералов». Другая идея — наладить поставки уксусного ангидрида (тоже прекурсор) в Таджикистан — звучала еще более странно: смысл конвенции ООН об обороте прекурсоров в том и состоит, чтобы по возможности избегать их поставки в страны, богатые наркотическим сырьем.
Услышав эти предложения в пересказе Процкого, Яковлева проявила непреклонность — «отказать». Коррупционная схема плюс поставки прекурсора в наркорегион — слишком много новых видов деятельности для такой небольшой компании, как «Софэкс». На этом закончилось взаимодействие с Фоминым, но не с ФСКН. Меньше чем через месяц следователь московского управления ФСКН завел на руководителей «Софэкса» уголовное дело. Обвиняемые узнали об этом только год спустя.
В ходе проверок столичной прокуратуры и Управления собственной безопасности ФСКН «информация Процкого не нашла своего подтверждения» — таким был ответ ведомства Черкесова на просьбу Forbes прокомментировать рассказ гендиректора «Софэкса». По сведениям ФСКН, Фомин не работал заместителем Елисаветченко, а был птицей не такого высокого полета — замначальника отдела СКЛОН, отвечавшего за оборот прекурсоров, «в связи с чем […] проводились рабочие встречи с представителями всех фирм», занимавшихся прекурсорами.
В июне 2006 года Фомин уволился из ФСКН по собственному желанию. 13 июля суд санкционировал арест Яковлевой. Две недели спустя в кабинете следователя был задержан Процкий. Бизнесмены сильно недооценили серьезность положения — на момент задержания у них даже не было адвоката. Их обвинили в том, что в течение 1998–2005 годов они торговали медицинским эфиром, не имея на то лицензии. Выручка от продаж эфира за эти годы (12 млн рублей) была квалифицирована следствием как доходы от незаконной предпринимательской деятельности, которые были «отмыты» обвиняемыми.
Признания Яковлевой следствие не интересовали. За семь месяцев, проведенных в изоляторе, она видела следователя всего два раза. От сокамерниц она знала: поместив ее в СИЗО, следствие уже сделало огромный шаг к обвинительному приговору. В 2004–2007 годах московское управление ФСКН направило в суд 248 уголовных дел на 303 обвиняемых. «Оправдательные приговоры отсутствуют», — сказано в ответе ФСКН на запрос Forbes.
Выезд на встречную полосу — в сознании Виктора Яковлева арест единственной дочери ассоциировался с лобовым столкновением. В прошлом разработчик авиационных систем, Яковлев не потерял самообладания: как и Яна, в первые дни после ее ареста он ничего не понимал, но в отличие от нее мог действовать. Визит к следователю убедил его в том, что пощады не будет, общение с адвокатами — что найти настоящего защитника будет очень непросто.
На поиски ушло почти два месяца. В сентябре 2006 года за защиту химиков взялся Евгений Черноусов, который к тому времени спас нескольких ветеринаров и анестезиологов, привлеченных ФСКН к суду по так называемому кетаминовому делу. «Читаю бумаги, которые он мне дал, как заклинание, — написала Яковлева из камеры родителям. — У меня первый раз появилась надежда».
По опыту предыдущих схваток с ФСКН Черноусов знал: плохого пиара для обвиняемых в несуществующем преступлении не бывает. Убедить в этом новых клиентов адвокату помогла цитата из Черчилля: «Любое упоминание в прессе благо — кроме некролога». Донести до публики существо проблемы в случае с «Софэксом» было совсем не просто. То ли дело кетаминовые процессы: «судят за то, что дал пациенту наркоз во время операции» — и коротко, и ясен абсурд ситуации.
Работу с общественностью облегчил удачный слоган: «дело химиков». Одновременно ФСКН возбудил дела по 234-й статье против руководителей химических фирм в Новосибирске и других регионах — это дало повод заговорить о том, что правоохранители пытаются взять под контроль целую отрасль. Заручиться поддержкой правящей партии Яковлеву и Черноусову не удалось, зато в «дело химиков» согласились вникнуть несколько депутатов Госдумы. Александр Лебедев, Владимир Рыжков и еще несколько народных избранников даже выступили с поручительством перед судом, прося его изменить химикам меру пресечения.
В начале 2007 года на Пушкинской площади прошел митинг в защиту химиков — собралось человек пятьсот. Его устроили политтехнологи, найденные Яковлевым. О «деле химиков» заговорили на «Эхе Москвы» и написали в «Новой газете». Чины наркоконтроля были вынуждены оправдываться. А в феврале 2007-го Яковлеву выпустили из СИЗО. Две недели спустя на свободу вышел и Процкий. Но уголовное дело не было закрыто, а значит, бизнесменам по-прежнему грозили сроки.
Глава Московской Хельсинкской группы Людмила Алексеева узнала о мытарствах Яковлевой и Процкого от адвоката Черноусова, попросившего ее выступить в защиту химиков. Что та и сделала, выяснив обстоятельства дела.
Весной 2007 года в доме Алексеевой раздался неожиданный звонок: ее позвал на разговор Черкесов. Беседа длилась больше двух часов. Говорил в основном директор ФСКН: сначала докладывал об успехах своего ведомства, потом — убеждал Алексееву не заступаться за «торгашей» из «Софэкса». Мол, вина их полностью доказана и заступаться за таких — только пятнать свою репутацию.
Алексеева, вставшая на путь «антисоветской агитации», когда Черкесов еще учился в школе, возражать не стала. В конце разговора она поблагодарила за приглашение и высказала несколько абстрактных пожеланий. Например, что было бы хорошо, если бы ФСКН не отталкивала общественность, заводя уголовные дела на ветеринаров, а старалась привлечь ее на свою сторону.
Несколько дней спустя Алексееву ждал еще один сюрприз: генерал ФСКН Александр Михайлов сообщил ей о создании при Госнаркоконтроле общественного совета, о котором обмолвилась Алексеева, прощаясь с Черкесовым, и предложил участвовать в его работе. Алексеева изучила список участников и ответила согласием. Уже на втором заседании совета, осенью 2007 года, была одобрена составленная ФСКН новая редакция списка сильнодействующих веществ. Растворителей, в том числе этилового эфира, в нем не было. Это радикально повышало шансы Яковлевой и Процкого на прекращение дела. Совет не стал возражать против проекта ФСКН.
Да и сам ФСКН к тому времени признал, что сажать по 234-й статье невозможно, ведь списки ПККН оказались нелегитимными. «Принятие законопроекта обеспечит возможность применения статьи 234-й УК на практике», — написали правительству эксперты ФСКН в пояснительной записке к поправкам в УК. Премьер Зубков 29 декабря подписал перечень сильнодействующих веществ, внесенный ФСКН, а 6 февраля Перовский суд Москвы закрыл дело «Софэкс» в связи с тем, что в инкриминируемом деянии больше нет состава преступления.
Торжество правосудия — хороший повод оглядеться по сторонам. Под вопросом оказалась прежняя бизнес-модель «Софэкса»: инвестиции в запасы, а не в основной капитал. Ставки аренды подскочили в этом году в два раза — переложить выросшие издержки на потребителей не получится, слишком конкурентный рынок. Хорошо бы иметь собственные хранилища, но готовых на рынке нет, а строить долго и дорого. Рентабельность упала в 2007 году до 7,5%, и, судя по росту издержек, это не предел.
У Процкого есть теория. Россия, по его мнению, дозрела до того, чтобы в ней появилась сеть химических супермаркетов для промышленных потребителей. «Сейчас химикаты у нас хранятся где попало, машина с Новолипецкого комбината целый день колесит по Москве, собирает химию по списку», — говорит он. «Софэксу» строительство таких терминалов не потянуть, а вот «Российские технологии» вполне могли бы. На прямой вопрос, обсуждал ли он эту идею с кем-нибудь из «Ростехнологий», химик отвечает отрицательно.
Яковлева слушает Процкого, описывающего свой прожект, почти не перебивая. Два года потеряны для бизнеса, и какие: когда нефтедоллары, как говорит Яковлева, «хлещут из банкоматов». Бизнес уже не так заводит ее, как до ареста, но особого выбора нет. Где еще в России может применить свои способности человек с умом и талантом?