Дмитрий Рыболовлев, хозяин «Уралкалия». В чем соль

Дмитрий Рыболовлев бывает на своей малой родине нечасто. Но по такому случаю владелец «Уралкалия» не мог не приехать. Двенадцатого марта в одном из пермских НИИ шли торги за право разрабатывать перспективные залежи калийно-магниевых солей. Аналитики даже окрестили это мероприятие «аукционом десятилетия».

На участки Верхнекамского месторождения претендовали крупнейшие производители удобрений. Но главной интригой была схватка между «Уралкалием» и «Сильвинитом» — компаниями из двух соседних городов, Березников и Соликамска. Кульминация наступила в ходе торгов за лот с запасами 3,1 млрд т. Аукцион стартовал с 1,4 млрд рублей и едва не закончился на 186-м шаге, когда в игре остались только «дочки» «Уралкалия» и «Сильвинита». Гендиректор последней предложил 27,02 млрд рублей. Молоток аукциониста ударил три раза, но тут гендиректор «Уралкалия» Владислав Баумгертнер очнулся и назвал очередную цену. Впрочем, когда противник доторговался до 35,14 млрд рублей, Баумгертнер сложил оружие.

Победа в аукционе позволит «Сильвиниту» нарастить запасы. Оговоримся: возможно, позволит. Рыболовлев, владеющий крупным пакетом акций компании и давно мечтающий о контроле над ней, обещает заблокировать привлечение кредитов на освоение участка. Хозяева «Сильвинита», понимая серьезность ситуации, предложили опасному миноритарию $2 млрд за его пакет. Это вряд ли спасет положение. За свою жизнь Рыболовлев, состояние которого за прошлый год выросло на $10 млрд, проиграл не одно сражение. Но еще ни разу не проиграл войну.

На въезде в Березники путешественника встречают искусственные сопки, чуть припорошенные снегом. Это солеотвалы, отходы производства «Уралкалия», самой прибыльной компании в регионе и мировой калийной отрасли (см. «И люди сыты…» на стр. 100). По прогнозу «Тройки Диалог», в этом году чистая выручка компании составит $2,1 млрд, а чистая прибыль — $1,2 млрд.

Гигантский лифт, в который легко въезжает грузовик, заглатывает в себя очередную смену: 50 человек спускаются на полкилометра под землю, где на площади 13 на 18 км располагается настоящий город, с улицами, перекрестками и правилами движения. От взвеси минеральной пыли во рту солоноватый привкус, кажется, что все в тумане. Грузовая машина движется в просторном тоннеле в абсолютной темноте, притормаживая перед огромными брезентовыми портьерами, развешанными для регулирования воздушных потоков. Стены шахт раскрашены волнистыми полосами розоватого (хлористый калий), белого (хлористый натрий) и коричневого (глина) цвета.

Гигантские «уралы-20Р», похожие на боевых роботов из «Звездных войн», работают круглосуточно — их останавливают только для того, чтобы заменить зубцы на вращающихся роторах, которыми они роют тоннели. Сегодня хорошие бригады добывают 45–60 т руды на одном комбайне в месяц. (В 1990-е выработка была вчетверо ниже.) На поверхности породу отделяют от примесей и превращают в калийные удобрения.

Рыболовлев приезжает в Березники примерно раз в два месяца. Внимания к себе старается не привлекать. На фотографиях в кабинете одного из руководителей производства чуть ссутулившаяся высокая фигура владельца «Уралкалия» мелькает на заднем плане, за спинами министров и регионального начальства.

Выскочил как чертик из табакерки — лет десять назад о Рыболовлеве так думали многие. Он построил самую разветвленную финансовую группу Прикамья и стал акционером крупнейших химических предприятий, когда ему не было и тридцати. Поговаривали, будто Рыболовлев «поднялся» на деньги авторитетных граждан, цитировали одного из авторитетов: «Дима ходит с мишенью на груди», мол, не только брал деньги у бандитов, но и имел наглость их «кинуть».

На самом деле все было не так.

Рыболовлев женился в конце 1980-х, когда учился в мединституте. Подрабатывал санитаром в реанимации. Родилась дочь. Решил заняться бизнесом. Первые навыки ведения дел 25-летний Рыболовлев получил на малом предприятии «Магнетикc», которое организовал на пару c отцом, чья докторская была посвящена магнитотерапии (лечению с помощью магнитных полей). В малом бизнесе Рыболовлев не задержался. Поработав директором «Магнетикcа» всего пару месяцев, весной 1992 года уехал в Москву — учиться на брокера.

Фондовый рынок заинтересовал Рыболовлева в шестом классе. Советского подростка заворожила история миллионера Фрэнка Каупервуда, главного героя трилогии «Финансист», «Титан», «Стоик» Теодора Драйзера. «Я понял, что это мое», — рассказывает Рыболовлев в интервью Forbes. В этом убеждении его укрепил фильм «Уолл-стрит» с Майклом Дугласом в роли Гордона Гекко. Финансовый воротила, которого играет Дуглас, действует на грани фола, зато с сумасшедшим драйвом.

Из Москвы Рыболовлев вернулся с аттестатом Минфина, дающим право работать с ценными бумагами, и в июне 1992 года открыл инвесткомпанию «Финансовый дом». Деньги у него уже появились. Как и драйзеровский Каупервуд, заработавший свои первые 100% прибыли на перепродаже кофе, Рыболовлев не упускал ни одного шанса. «В 1992 году он мне рассказывал, как заработал свой первый миллион — привез из Москвы в Пермь вагон пива и продал», — говорит бывший финдиректор «Уралкалия» Александр Яцков, в 1994–2001 годах работавший в команде Рыболовлева.

Знания в начале девяностых были даже в большем дефиците, чем ячменный напиток. Шло акционирование гигантов социалистической индустрии. Крупные пакеты акций распространялись по номинальной цене среди трудовых коллективов. У руководителей предприятий возникла страшная головная боль: от них вдруг потребовалось обеспечить учет прав тысяч мелких акционеров. В Москве Рыболовлев разжился не только аттестатом брокера, но и лекарством от директорской мигрени — программой электронного депозитария. За ведение реестра акционеров директора легко платили регистраторской компании Рыболовлева серьезные по тем временам деньги, больше $20 000 в год. «Мы не были монополистами, — вспоминает Рыболовлев, — но когда начинаешь что-то делать первым, основную долю рынка всегда забираешь себе».

За первым этапом приватизации наступил второй — продажа акций на чековых аукционах. Не за горами был третий — конкурсы с инвестиционными условиями. «Приватизация в Пермской области проходила достаточно успешно — все, что планировалось продать, было продано», — вспоминает лидер Союза правых сил Никита Белых, в 1990-е годы работавший на другого пермского миллиардера, Андрея Кузяева (№90 в списке Forbes). Рыболовлев подошел к распродаже во всеоружии. Благодаря ведению реестров он имел представление о структуре собственности крупнейших предприятий. Другим источником инсайда была собственная аудиторская фирма. По Перми разъезжали трамваи с надписью «За «Каменным поясом» — как за каменной стеной» — чековый инвестиционный фонд Рыболовлева «Каменный пояс» привлекал ваучеры населения. А в начале 1994-го Рыболовлев убедил директоров 17 предприятий, включая «Уралкалий», «Сильвинит» и «Ависму», учредить банк «Кредит ФД», который возглавил сам.

Весной 1994 года Рыболовлев предпринял еще один дальновидный шаг. Он взял в младшие партнеры Владимира Шевцова, который прежде работал первым зампредом областного Комитета по управлению госимуществом. «Они очень хорошо работали парой, — рассказывает Яцков. — Один молодой, интеллигентный, и другой — опытный, коммуникабельный».

«Мы покупали пакеты, позволяющие входить в совет директоров, не меньше 10%, — объясняет свою тактику Рыболовлев. — Становились инсайдерами и могли вести уже более тонкий анализ». В 1993–1995 годах в портфеле Рыболовлева появились бумаги «Уралкалия», «Сильвинита», Соликамского ЦБК, губахинского «Метафракса» (производство метанола) и пермского «Нефтехимика» (производство технических спиртов).

Красные директора не воспринимали молодого акционера всерьез, что было ему только на руку. «Личность Рыболовлева не внушала никаких опасений, — говорит Яцков. — Молодой парень, красный диплом мединститута, от такого не ждешь ни агрессии, ни подвоха». Успокаивающе действовала и фигура Шевцова, который в своей прошлой ипостаси был для директоров чуть ли не главным авторитетом в области приватизации.

Настал момент, когда Рыболовлеву пришлось выбирать. Он вышел из капитала Соликамского ЦБК: производство бумаги — хороший бизнес, но контрольный пакет сколотила другая группа. «На «Уралкалии» было больше возможностей [собрать контрольный пакет], чем на других предприятиях, — рассказывает Рыболовлев. — Когда понимаешь, что ты уже почти владелец, то по-другому вникаешь в бизнес. Он становится более интересен, и ты выходишь из всех других «хвостов», чтобы тут получить максимум».

Задачу упрощало то, что контрольный пакет акций «Уралкалия» был приватизирован в пользу трудового коллектива. В отличие от директоров, которые с помощью дружественных компаний выкачивали деньги из своих предприятий, чтобы потом скупать акции у сотрудников, гендиректор «Уралкалия» Александр Поликша «химичить» не стал. Он смирился с тем, что на «Уралкалий» придет новый хозяин. По свидетельству очевидцев, Поликша был не в восторге от того, что хозяином стал Рыболовлев, но, похоже, счел молодого инвестора наименьшим из зол.

В 1995 году Рыболовлев собрал достаточный пакет акций «Уралкалия», чтобы возглавить совет директоров. Следующей целью был контроль над «Сильвинитом» и выход из-под опеки Международной калийной компании (МКК), созданной в качестве единого экспортного канала для калийных гигантов из Пермской области и «Беларуськалия». У Рыболовлева были подозрения, что МКК дискриминирует «Уралкалий», и он подумывал о том, чтобы перевести экспортные потоки на американского трейдера Transammonia.

Двадцатого мая 1996 года акционеры «Уралкалия» проголосовали за то, чтобы отказаться от услуг МКК. На следующий день Рыболовлева арестовали. Вскоре отправился за решетку и Шевцов. «Финансовый дом» был обезглавлен.

Жизнь подражает искусству в куда большей степени, чем искусство — жизни», — сказал Оскар Уайльд. Драйзеровский Каупервуд провел 13 месяцев в тюрьме. Нелады с законом были у Гекко. Рыболовлев встретил 30-й день рождения в следственном изоляторе. Его обвинили в организации убийства гендиректора АО «Нефтехимик» Евгения Пантелеймонова.

Рыболовлеву принадлежало 40% акций «Нефтехимика», он был председателем совета директоров предприятия. В 1995 году он договорился с другим крупным акционером, компанией Solvalub, о прекращении контрскупки акций и назначении гендиректором 44-летнего Пантелеймонова.

Проблема «Нефтехимика» была в том, что к его денежным потокам присосались бандиты. Для этого они посадили своих менеджеров в торговый дом «Нефтехимика», учредителем которого был Рыболовлев.

«Мы никогда никому не платили», — отвечает Рыболовлев на вопрос об отношениях с криминальными «крышами». Как торговый дом оказался под бандитами? «Для нас было главным, чтобы они не получили контроль над собственностью, — говорит Рыболовлев. — Контролировать все торговые точки, назовем это так, было практически невозможно. Приходилось выстраивать приоритеты, на что-то закрывать глаза». «Сдвигать» ситуацию, по словам бизнесмена, приходилось тогда, когда воровство принимало особенно широкий размах.

Летом 1995 года Пантелеймонов дважды встречался с Рыболовлевым, убеждая его, что поставки торговому дому (то есть бандитам) пора прекращать. Тот дал добро и предложил на всякий случай охрану. (Сам Рыболовлев обзавелся телохранителями еще в 1993-м. «Периодически нужно было ходить в бронежилете», — вспоминает он. Весной 1995 года атмосфера накалилась настолько, что бизнесмен отправил жену и дочь в Швейцарию.) Гендиректор «Нефтехимика» от охраны отказался. Четвертого сентября 1995 года без пяти восемь утра он вышел из своей квартиры на 10-м этаже. Прозвучали четыре хлопка. Пантелеймонов упал и получил контрольный выстрел в голову.

Криминальная обстановка в Пермской области была напряженной, но бизнесменов здесь убивали нечасто. «Местные бандиты быстро вошли во вкус мирной жизни, — объясняет Виктор Похмелкин, с 1993 по 2007 год избиравшийся от одномандатного округа Перми в депутаты Госдумы. — В их среде нашлись люди, которым надоели разборки». В апреле был задержан организатор убийства Олег Ломакин, по кличке Прокоп. В ответ на обещание следователей переквалифицировать обвинение на более легкую статью он заявил, что Пантелеймонова «заказал» Рыболовлев. Областная прокуратура отрапортовала о полном раскрытии громкого заказного убийства, нити которого ведут к одному из самых богатых бизнесменов региона.

Кроме показаний Прокопа, на Рыболовлева не было ничего. Арестованного начали прессовать. В пермском СИЗО ему устроили «колесный режим». «Каждая камера — это отдельный социум, в котором необходимо быстро адаптироваться, — рассказывает бизнесмен. — А тут каждую неделю переводят из камеры в камеру. В одной камере — шесть человек, в другой — 60, в третьей — 20 и так далее. Меня катали месяца полтора». Лето в Перми выдалось самым жарким на памяти Рыболовлева, с потолка набитых под завязку камер, по его словам,«капал пот».

Арест застал его врасплох. «Сначала думаешь, что это ошибка. Пройдет день, два, три, и весь этот кошмар закончится», — вспоминает Рыболовлев. Убивать назначенного тобой же генерального директора — верх идиотизма. Следователи скоро во всем разберутся… «Недели через две я понял, что ситуация небыстрая, — рассказывает владелец «Уралкалия». — Это очень важный психологический аспект: когда попадаешь туда, нужно настроиться, что это твой дом и надолго. Иначе ты не сможешь там жить, не сможешь бороться — в спокойном режиме, с холодной головой».

В какой-то момент Рыболовлев перестал надеяться на благополучный исход. «Я приготовился сидеть 10 лет, — говорит он. — Но я понял, что у меня есть собственность и я никому ее не отдам». Через 10 лет можно будет попробовать начать все сначала.

У арестованных владельцев «Финансового дома» долго не было приличного адвоката. На бывшего работника прокуратуры столичного адвоката Андрея Похмелкина родители Рыболовлева вышли только в начале 1997-го, через семь с лишним месяцев после ареста сына. Депутат Госдумы Виктор Похмелкин вспоминает, что Андрей (его родной брат), познакомившись с материалами дела, сказал: «Рыболовлев полностью невиновен, я вхожу в это дело с головой». Сам адвокат рассказывает, что встретил в СИЗО человека, не потерявшего присутствие духа. «У него есть шарм», — говорит Андрей Похмелкин, вспоминая о первом впечатлении, которое произвел на него Рыболовлев.

От дела Рыболовлева за версту несло чьим-то заказом. В пользу этой версии говорило и то, что арест произошел в разгар конфликта с МКК. На «Сильвинит» и «Уралкалий» зачастили проверяющие из ФСБ и Фонда федерального имущества. Их интересовало, например, выполнили ли структуры Рыболовлева условия инвестконкурса (вскоре после убийства Пантелеймонова «Нефтехимик» получил 39,2% акций «Сильвинита», пообещав вложить в компанию $14 млн). «Ему словно давали понять, что все равно посадят — не за убийство, так за экономические преступления», — вспоминает Андрей Похмелкин.

Дело начало разваливаться. Ломакин от своих показаний отказался. Через 11 месяцев после ареста Рыболовлева выпустили под залог (1 млрд рублей, около $200 000), а в конце 1997 года Пермский областной суд полностью оправдал его и Шевцова. Позже этот вердикт был подтвержден президиумом Верховного суда. Бандиты убили Пантелеймонова за разрыв отношений с торговым домом, решил судья Василий Садовенко и приговорил Ломакина и исполнителей убийства к 15 годам лишения свободы.

«Я, безусловно, вышел другим человеком, — подытоживает Рыболовлев. — Там ко мне пришло понимание того, как этот мир работает на самом деле». Андрей Похмелкин, вспоминая свои беседы с Рыболовлевым, говорит, что за решеткой бизнесмен осознал: государство может разрушить его бизнес в любой момент. Политические риски оказались слишком существенными, чтобы ими можно было пренебречь.

Хмурым октябрьским утром 2000 года в московском офисе «ПФП-группы» трое мужчин ждали четвертого. Разговор предстоял тяжелый. Хозяин «ПФП-группы» Андрей Кузяев, депутат Похмелкин и мэр Перми Юрий Трутнев, по словам Белых, «олицетворяли сверхэлиту региона». В декабре должны были состояться губернаторские выборы. Шло к тому, что губернатор Геннадий Игумнов проиграет депутату Госдумы и бизнесмену Павлу Анохину, а это, полагали собравшиеся, полностью дестабилизирует обстановку. «Сверхэлита» придумала выход: Игумнов поддерживает на выборах Трутнева (и так популярную фигуру), а сам пересаживается в Совет Федерации.

К удивлению собравшихся, губернатор приехал не один, а с Рыболовлевым. «Игумнов, видимо, понимал, о чем пойдет речь, — рассказывает Похмелкин, — и пригласил Рыболовлева, рассчитывая на его поддержку».

У губернатора были основания надеяться на лояльность своего спутника. С 1998 года на высоких постах в банке «Кредит ФД» работала дочь губернатора Елена Арзуманова. «Наши отношения были очень конструктивными, — написал Игумнов в ответ на вопрос Forbes по электронной почте. — Он всегда обращался ко мне с различными просьбами». Экс-депутат Похмелкин поясняет: в 1997 году губернатор публично высказался о невиновности Рыболовлева. «Трудно представить, что бы могло быть, если бы не моя твердая позиция по соблюдению закона по отношению к нему», — пишет Игумнов. Оказавшись на свободе, Рыболовлев стелил как можно мягче. На время он даже перестал настаивать на разрыве «Уралкалия» с МКК. «Этот вопрос ушел из приоритетных», — объясняет Рыболовлев. Что же стало приоритетным? Выстраивание отношений, обтекаемо отвечает бизнесмен.

Кузяев и Похмелкин изложили Игумнову свой план, а Трутнев буркнул, что раз так, то он готов баллотироваться. Слово получил Рыболовлев. Неожиданно для всех он поддержал предыдущих ораторов: «Да, Геннадий Вячеславович, надо уходить». Игумнов был сломлен, вспоминает Похмелкин. Вернувшись в Пермь, губернатор объявил, что на выборы не пойдет.

Виктор Похмелкин считает поступок Рыболовлева предательским — «без поддержки Игумнова он не стал бы тем, кем он стал». Рыболовлев изложил свои резоны в интервью пермскому еженедельнику «Новый компаньон»: в 1999 году на встрече в Барвихе Игумнов потребовал от него передать долю в «Уралкалии» Арзумановой. «Вранье», — возражает Игумнов и добавляет, что «никогда не встречался с Рыболовлевым в Барвихе». «Ну, что он еще скажет, — пожимает плечами Рыболовлев. — Моя реакция была однозначной: ничего ни при каких обстоятельствах никому передаваться не будет. Я не дал ему никакого ответа и в дальнейшем старался уходить от этой темы».

Рыболовлев вложился в кампанию Трутнева, и тот победил в первом же туре. Теперь не Рыболовлев был обязан губернатору, а губернатор ему. Обеспечив тылы, можно было вплотную заняться бизнесом.

Москва, Кремль, 21 сентября 2005 года. Исполняющий обязанности губернатора Пермской области Олег Чиркунов докладывает Владимиру Путину: «Мы в пятницу будем представлять Михаилу Ефимовичу [Фрадкову] в Березниках — надеемся, что он приедет, — инвестиционный проект «Уралкалия», это миллиард долларов». «Он приедет, — роняет президент, — мы только сейчас с ним разговаривали: он собирается».

Этот диалог хорошо иллюстрирует, какой гигантский скачок — и в бизнесе, и в отношениях с властью — совершил Рыболовлев. Восемь лет назад капитализация «Уралкалия» не превышала $15 млн. Четвертого апреля 2008 года компания стоила $20 млрд. Дело, конечно, не только в прекрасной конъюнктуре. Чтобы увеличить стоимость компании в тысячу раз, ее владельцу пришлось изрядно потрудиться.

«По большому счету это было советское предприятие», — описывает Рыболовлев состояние дел в компании в 2000 году. «Работали на вал, на экспорт», — добавляет Артур Маркарян, который в 2001 году стал директором «Уралкалия» по экономике и финансам. Рыболовлеву было очевидно, что надо повышать производительность труда (с 2000 по 2007 год физический объем производства на одного сотрудника вырос в 2,4 раза). Ясно было также, что для этого нужна другая команда, и тогда в Березниках началась перетряска кадров, продолжавшаяся несколько лет.

«Стопроцентный капиталист, — говорит Белых о Рыболовлеве. — Люди для него — расходный материал: нужны — работают, пропала в них надобность — до свидания». Виктор Похмелкин, помогавший Рыболовлеву выйти из СИЗО, не дождался от него помощи, когда искал деньги на финансирование своей кампании по выборам в Госдуму. Как и в бизнесе, в политике Рыболовлев вкладывает только в тех, кто точно не проиграет. В 2005 году Белых вел с ним переговоры о финансировании кампании СПС на выборах в парламент Пермского края. «Нет, ребята, я в такие игры не играю, я точно с властью, — услышал Белых в ответ. — Будете партией власти — тогда я деньги давать буду». Тогда будет дороже, пошутил Белых. «А я готов переплачивать», — не растерялся хозяин «Уралкалия».

Маркарян, прибывший на «Уралкалий» в составе второй волны «варягов», говорит, впрочем, что решение о смене команды далось Рыболовлеву нелегко — просто другого выхода не было. «Он понимал, что для сохранения этого актива нужно привести его в нормальное состояние», — рассказывает Маркарян. Новые люди внедрили на «Уралкалии» систему управления издержками, наладили связи с крупными банками, подготовили переход к составлению отчетности по международным стандартам.

Бывают моменты, когда внутри поднимается какая-то сила, и дальше действуешь «не то чтобы легко, но без малейшего сомнения», говорит Рыболовлев. Так было, когда решался вопрос о его свободе и собственности, так было в 2000 году, когда «Уралкалий» окончательно порвал с МКК. Сначала компания пыталась торговать через совместное предприятие с канадской Canpotex, потом самостоятельно, и только осенью 2005 года Рыболовлев «пробил» решение на высшем уровне — договорился с президентом Белоруссии Александром Лукашенко об участии в Белорусской калийной компании (БКК), которая стала эксклюзивным экспортером продукции «Уралкалия» и «Беларуськалия». Рыболовлев возглавил совет директоров БКК.

«Он не боится принимать необходимые решения», — говорит Маркарян. В 2006 году внутренний голос дважды выручал бизнесмена. Сначала БКК на несколько месяцев прекратила поставки в Индию и Китай — потребители требовали скидок. За стойкость членам альянса пришлось заплатить высокую цену: производство на «Уралкалии» упало на 23% («Сильвинит» тем временем продолжал поставки на экспорт). А осенью Рыболовлев совершил беспрецедентный поступок — в последний момент остановил размещение акций на Лондонской бирже, не желая продавать с дисконтом.

Он оказался кругом прав. Потребители теперь не скоро решатся вновь диктовать цены. А сразу после несостоявшегося размещения на одном из рудников «Уралкалия» произошла катастрофа, и его эксплуатацию пришлось прекратить, бросив под землей всю технику. «Если бы не отменил IPO, судьба могла по-другому сложиться, — говорит Рыболовлев. — Представьте себе ситуацию: согласился, с дисконтом забрал деньги, а через неделю затапливает шахту. Я бы и сам никогда не поверил, что владелец ничего не знал. Мошенничество в особо крупных размерах, подрыв инвестиционного имиджа Российской Федерации. Это был бы просто кошмар!» Осенью 2007 года IPO «Уралкалия» прошло на ура — компания привлекла больше $1 млрд и с тех пор сильно подорожала.

Из кабинета Рыболовлева на 21-м этаже «Башни 2000», что на Кутузовском проспекте, открывается фантастический вид на Москву. Интервью завершается. Остался последний вопрос. Не ждет ли хозяин «Уралкалия», что однажды ему предложат продать компанию государству по сходной цене? «Ко мне бессмысленно приходить без взаимовыгодных предложений», — в голосе Рыболовлева слышатся стальные нотки. Поживем — увидим.