Когда-то шкуры носили те, кто их добывал. Теперь драгоценный мех добывают в Канаде, обрабатывают в Китае, шьют в Греции, а носят в России
За много месяцев до того, как драгоценная шкурка превратится в меховое манто спутницы русского нефтяника или изящный воротник, ласкающий подбородок знаменитости на Манхэттене, она совершит кругосветное путешествие. Первая остановка — неприглядный склад в Торонто. Внутри гигантского павильона Североамериканского мехового аукциона дилеры со всего мира в белых халатах выбирают товар из 5,5 млн задубевших шкур норки, ондатры, лисицы, бобра, волка и прочего зверья. Пол скользкий от жира, работает сложная система кондиционирования, которая сохраняет мех влажным, а воздух холодным.
Торговля пушниной была одним из первых больших бизнесов Нового Света. Европейские первооткрыватели выменивали шкуры у индейцев на топоры, мушкеты и амуницию. Начало меховому аукциону положила в 1670 году Hudson’s Bay Company, которая скупала меха у охотников и перевозила их в Лондон. Растущий спрос на этот товар толкал охотников дальше и дальше на запад материка, прокладывал новые торговые пути, расширяя границы молодого государства. Именно на мехе сделал состояние первый американский мультимиллионер Джон Якоб Астор.
Теперь Североамериканский меховой аукцион — центр мирового пушного бизнеса, годовой объем продаж которого составляет $13,5 млрд. Доля США — $1,8 млрд, 55% этой суммы приходится на норку. В торговле пушниной занято более миллиона человек и около 117 000 предприятий. Пойманная в Мичигане лисица минует пять государств, прежде чем попадет к покупателю в виде предмета одежды или аксессуара.
Вторая остановка — тоже на аукционе. С площадок крупнейшего в мире аукциона в Копенгагене продается 16 млн шкур в год, ставки можно делать и на меховые лоты в Хельсинки, Осло и Санкт-Петербурге. Отсюда шкуры поступают компаниям, которые занимаются их выделкой и покраской, моют их и сушат. И только после этого производитель шьет из обработанного меха готовые изделия. Через дистрибьюторов они отправляются продавцам — в меховые салоны, универмаги или модные бутики.
Приблизительно 85% всех шкур производится животноводческими фермами и питомниками, специально расположенными в неприметных местах, чтобы не привлекать внимания борцов за права животных. Питомники получили распространение еще в XIX веке. Ранчеры северной Европы и Северной Америки вели селекцию норки, лисы и шиншиллы, чтобы добиться стойкости, однородности цвета и текстуры меха. Остальные шкуры добывают по старинке: в Америке более 150 000 охотников, профессионалов и любителей (в основном на Среднем Западе и северо-востоке страны), они отстреливают ондатровых, бобровых, а также енотов, рысей и в меньшей степени лис, койотов и норок — разумеется, с соблюдением законодательства. На некоторых животных, например койотов или медведей, охотятся с огнестрельным оружием. Но большинство диких пушных животных встречают смерть в силках, которые должны удовлетворять международным стандартам гуманности. Их главный принцип: животное умирает быстро, без мучений. «Мы используем компьютерную модель, — говорит Роберт Маккуэй, представитель Североамериканского мехового аукциона. — Таким образом, не нужно проводить испытания на животных».
Фермеры и охотники обрабатывают шкуры, счищая жир, потом растягивают и высушивают. Затем шкуры поступают на аукционы, иногда через посредников, называемых еще сельскими скупщиками. Крупные торги проводятся несколько раз в год, но наиболее важные аукционы проходят в феврале, когда у животных самый густой мех. Сразу после поступления шкур мех распушают, затем их маркируют, сортируют по видам, снабжают ценниками согласно расцветке и качеству и собирают в лоты, например по 250 шкур. Многие покупатели на торгах — это брокеры, такие как Сотирис Вогиацис, торговец шкурами из Кастории (Греция). «В основном я покупаю выращенных в неволе норок, но дикие животные мне нравятся больше», — говорит он; 70% всех приобретенных им в этом году шкур куплено на Североамериканском меховом аукционе, где он потратил $5 млн.
Следующую остановку шкуры делают в одной из специальных компаний по выделке и покраске в США, Канаде, Китае, России, странах Европы и Балтии. Там их погружают в химические составы для смягчения кожи, мех смазывается и проходит финальную обработку: обесцвечивается, окрашивается или тонируется — в зависимости от его предназначения или теперешней моды. Процесс выделки обходится дорого из-за длительности процесса (до двух-трех недель) и постоянно возрастающих трудностей с утилизацией химических отходов. К примеру, на выделку 40 черных шкурок норки молодой украинский торговец мехом Евгений Подольский тратит $120. Необработанные шкурки обошлись ему на аукционе в $2200. Добавьте к этому еще $200 за доставку, и его доходы сокращаются на глазах.
Где же меха превращаются в шубы, шапки, воротники, мокасины и прочую одежду? Два крупнейших мировых центра производства меховых изделий расположены в северной Греции и южном Китае, где шкуры кроят и шьют, делая из них одежду и аксессуары.Часто это происходит на семейных предприятиях. Кастория и близлежащая Сиатиста — ведущий производственный центр Европы, здесь 4000 меховых и кожевенных фабрик. Заводы в провинции Гуандун (большинство хозяев — гонконгцы) перерабатывают 60% всего мирового меха. Гонконг является крупнейшим мировым импортером шкур выведенных в неволе животных.
Не так давно меховые изделия раскупались в основном американцами, итальянцами и немцами. Сейчас на смену им пришли русские и китайцы, создавшие спрос на роскошные бутиковые товары и менее дорогой ассортимент универмагов и меховых магазинов.
Удорожание производства меховых товаров приводит к снижению прибыли дилеров. Маурицио Брацци, владелец торговой марки в Сан-Марино, утверждает, что за последние 10 лет стоимость обработки и выделки выросла на 50% и 40%. Но несмотря ни на что, его бизнес процветает, в основном благодаря клиентам из Москвы. Он ездит по миру в поисках высококачественных шкур, в особенности диких животных. «Это как с кулинарией, — поясняет Брацци. — Вам нужно достать лучшие ингредиенты, чтобы приготовить изысканное блюдо».
[pagebreak]