Два с лишним века назад Россия сама провозгласила себя частью Европы. Однако точные границы этой части света до сих пор не определены
«На протяжении всей Новой истории… кардинальной проблемой в определении границ Европы было включать или не включать в нее Россию… Православная, автократичная, экономически отсталая… Россия плохо подходила Европе», — писал британский историк Норманн Дэвис в фундаментальном труде «История Европы». Трудности картографов объяснимы. Европа — единственный на Земле географический объект, границы которого определяются не морями и материковыми платформами, почвами и характером растительности, а политическими и культурными соображениями.
Эту традицию ввели сами изобретатели термина «Европа» — древние греки. Впервые термин на рубеже VI–V вв. до н. э. использовал в своем сочинении «Объезд земли» ученый, историк и географ Гекатей Милетский. Гекатей разделил землю на Европу-Запад (от финикийского «ереб» — заход солнца, мрак, тьма), Азию-Восток (от «асу» — место, где зарождаются день, восход) и Ливию (совр. Африка). При этом Европа ограничивалась Балканским полуостровом и прилегающими к нему землями — территорией компактного проживания носителей греческой цивилизации.
Восточной границей Европы Гекатей называл реку Фасис (Риони) в нынешней Грузии. Другие древние авторы чертили линию по горам Кавказа. На рубеже тысячелетий общепризнанной стала граница по линии «пролив Геллеспонт (современные Дарданеллы) — река Танаис (Дон)»: в устье Дона находился самый северный уголок античного мира, одноименная греческая колония. А что там далее на северо-востоке, древние не знали.
На полторы тысячи лет вопрос о восточной границе Европы был закрыт. На западе Римская империя раздвинула границы цивилизованного мира до Британских островов; рождались и умирали династии просвещенных королей, сотни раз перекраивались карты. А на востоке еще и в XVII веке н. э. окраиной Европы была Речь Посполитая. Обитатели расположенной «правее» Московии в глазах западного обывателя представлялись «дикими варварскими народами, врагами христианского мира и еретиками» — так их аттестовал испанскому королю Филиппу III польский король Сигизмунд III (тот самый, воинство которого выбили из Кремля в 1612 году). Сведения о «Большой Татарии» поступали в Европу изредка, урывками. Еще в 1706 году на карте Гийома Делиля Россия изображалась с несуществующими уже два века княжествами — Владимирским, Нижегородским, Рязанским, Тверским, Смоленским.
Московским же государям, полагавшим себя потомками римского императора Августа (по линии византийских правителей), признание Европы не требовалось. Составленная в 1627 году «Книга Большому чертежу», сопроводительный текст к карте Московского государства (сама карта до наших дней не дошла), традиционно проводила границу с Европой по Дону. В Ростове-на-Дону приезжим до сих пор показывают: вот правый берег Дона, Европа, деловой центр города; а вот, напротив, левый — пляжи, шашлычные, сонные санатории. Чистая Азия.
Петровские реформы во всех сферах общественной жизни и стремительная европеизация с переодеванием в заморские кафтаны указали новый идеал, к которому следовало стремиться. Уже на уровне учебников молодежи внушалось: «Просвещение и неусыпное стремление к большему совершенству, исключая турков, отличает жителей Европы наивыгоднейшим образом от всех прочих народов Земли. Важность и преимущество их перед другими народами состоит в изобретениях, требующих рассудка и опытности, в путешествиях, особливо совершаемых около света, и во владычестве их в других частях света». Заново оценить новую геополитическую ситуацию предстояло и Западу: Россия на глазах одного поколения превратилась в великую державу, желавшую играть на равных в «европейском концерте».
Впрочем, тезис об исконной принадлежности России к европейской цивилизации еще надо было доказать представителям «политичных» наций. Сначала вопрос, к какой части света относить территории недавней «Большой Татарии», стал предметом научных дискуссий. Немецкий философ и ученый Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646–1716) считал Россию главным форпостом Европы на Востоке, главным щитом европейской цивилизации и мечтал о вселенском соборе, который объединил бы в единое религиозное вероисповедание католицизм, протестантов и православных русских. Ученым было вроде бы понятно, что Россия до Волги — это страна европейской культуры, но где проводить границу далее, на территориях нехристианских? Француз Гийом Делиль и немец Иоганн Гибнер, современники Петра I, предлагали проводить восточную границу Европы по Оби: далее к востоку русских почти не было. Участник экспедиции Беринга натуралист Иоганн-Георг Гмелин утверждал линию по Енисею.
В 1730-м шведский ученый Филипп Иоганн Страленберг в своей книге «Север и восточная часть Европы и Азии» впервые предложил проводить границу между Европой и Азией по Уральским горам, точнее по водоразделу этих гор. Страленберг, подполковник шведской армии Карла XII, взятый в плен под Полтавой и сосланный в Сибирь, изучил этот регион с разрешения и одобрения российской администрации. Историк и инженер Василий Татищев утверждал: именно он в личных беседах привил Страленбергу мысль о границе по Уралу. Татищев признавал эту границу «натуральной», то есть естественной. «Ис сих гор, как на восток в Сибирь, так и на запад в Еуропу происходит великое множество рек малых и великих, и не едина чрез те горы не переходит», — писал он в книге «Общее географическое описание всея Сибири» (опубликованной только в 1950 году).
Еще одно доказательство — текущие на запад и на восток с Урала реки «не токмо течением, но и водами разнствуют», а также отличаются составом рыб: «…яко на западной стороне в реках рыбы красного тела: лососи, харьюсы… Но в сибирских реках, хотя наружным видом подобные тем таймени, нелмы и муксуны находятся, но как телом белы, так и вкусом различны». Татищев утверждал, что европейские раки, осетры и стерляди вкуснее азиатских; зато в европейской Перми водится «множество тараканов, а в Сибири их не знали...» Далее Татищев вел разделительную линию по реке Урал (Яику) и Каспийскому морю «до реки Терки (Терека) в горы Кауказские и до устья Дона».
Михаил Ломоносов в трактате «О слоях земных» (1759) предлагал другой вариант — «по низкой долине, которая простирается от устьев донских до Северной Двины», включая бассейн реки Печоры. Результатом ученых споров (тот же Татищев насчитал восемь различных вариантов границы) стало то, что первый отечественный учебник «Краткое руководство к географии в пользу учащегося при гимназии юношества» (СПб., 1742) вообще указания на границу избежал. Но зато учебник дал изящную картину совокупности европейских государств: «Как разделяется Еуропа? — Наподобие сидящей девицы, у которой фонтанж (прическа. — Forbes) есть Португаллия, лицо есть Гишпания, грудь есть Франция, левая рука есть Англия, правая — Италия, под левою рукою лежат Нидерланды, под правою — Швейцария; до тела надлежат Германия, Польша и Венгрия, колена изъявляют Дания, Норвегия и Швеция; юпка есть Россия, задняя сторона — турецкие провинции по Эвропе и Греция». Ну, юбка так юбка, хотя вопрос в том, где она заканчивается, оставался открытым.
Изыскания ученых ничего не меняли в положении России на карте мира. Переводной французский учебник «Дорожная география, содержащая описание всех в свете государств» (М., 1765) признавал успехи европейского просвещения в России: «Простой народ имеет склонность к вину, однако дворяне российские трезвы, учтивы, приятны к чужестранным, и можно сказать, что они никакому европейскому народу не уступают как в науке воинского искусства, так и в отправлении политических дел». Но границу Европы учебник по-прежнему проводил по Дону и Польше. Научные доводы не могли перешибить соображений политической целесообразности.
Петр I только прорубил «окно в Европу», но стену, отделяющую страну от наследников греческой цивилизации, разрушить не смог. «Нациям, придерживающимся здравой политики, не подобает безмятежно взирать на то, как Россия, едва сбросив свои прежние варварские одежды, стремительно пользуется новым своим положением, чтобы расширить свои границы и приблизиться к нам», — наставлял своих подчиненных первый министр и министр иностранных дел Франции герцог Этьен Франсуа де Шуазель. Дипломат прямо заявлял о своей цели — не пустить Россию в круг европейских держав.
Чтобы утвердить Россию в Европе, требовалась политическая воля. И она была явлена. «Россия есть Европейская держава...» — эту максиму в 1767 году записала императрица Екатерина II в первой главе «Наказа Комиссии о сочинении проекта нового уложения», проекта нового свода законов страны. Немецкая принцесса, родившаяся и выросшая в Штеттине (совр. Польша) не желала править азиатской державой. Вышедшие под присмотром Екатерины новые учебники, «Краткое» и «Пространное землеописание Российского государства» (СПб., 1787) четко разделяли Европу и Азию по Уральскому хребту. Политические заявления были поддержаны реальными действиями. Существенная часть Речи Посполитой (земли, на которой еще недавно заканчивалась Европа) в 1772–1794 годах вошла в состав Российской империи. Стал русским и Крым, часть Европы еще по картам Гекатея Милетского. Россия играла все большую роль в европейской политике. Военная кампания 1812–1815 годов поставила точку в спорах: назвать азиатами воинов, взявших Париж, значило оскорбить самих парижан. К 1833 году, когда был опубликован Handbuch der Geographie Вильгельма Фольгера, размещение границы на Урале стало уже географическим стандартом.
Британский историк Уильям Паркер говорит о «приливно-отливной Европе», границы которой то расширяются, то отходят. К примеру, так до сих пор и не определены точные параметры юго-восточной границы Европы — от Урала к Каспийскому морю, а затем к Дарданеллам. В меньшей степени это связано с научными амбициями. Так, например, разные группы ученых до сих пор не могут договориться, как именно пролегает линия Урал — Каспий. Два российских учебника географии 2007 года для 7 класса представляют каждый свой вариант — первый по реке Урал, второй по реке Эмба (на пару сотен километров восточнее).
В большей степени нестабильность границ связана с амбициями политическими. К примеру, если в 1950-е годы ученые-академики Армении и Азербайджана не возражали против проведения границы от Каспия на запад по Кумо-Манычской впадине на Северном Кавказе, то грузинская Академия наук настаивала, чтобы она проходила по реке Аракс — при таком раскладе Закавказье однозначно становилось Европой. Московские ученые решили спор радикально: в Большом советском атласе мира юго-восточная граница совпадала с государственной границей СССР.
Однако сейчас СССР не существует и вопрос вновь на повестке дня. Если проводить границу по Кумо-Манычской впадине (как в большинстве современных учебников), то в Азии оказываются Ставропольский и Краснодарский края, все кавказские республики России и та же Грузия. Но тогда почему сборная Грузии участвует в отборочных матчах чемпионата Европы по футболу (наряду с командами Армении, Израиля и Казахстана)? «Грузия с точки зрения культуры является частью Европы», — объясняет президент республики Михаил Саакашвили в интервью иностранным СМИ.
Грузия (как и Азербайджан, например) уже вошла в Совет Европы. Кто знает, может, со временем и географическая граница Европы пройдет южнее Грузии, ближе к Турции. Впрочем, Турция тоже рвется в Европейский союз. А еще Марокко в 1993 году подавало заявку на вступление в ЕС (заявку, правда, отклонили). Что дальше? Еще в 1906 году Дмитрий Менделеев писал: «Отделение Европы от Азии во всех отношениях искусственно и с течением времени непременно сгладится и, вероятно, даже пропадет».
Пока же власти Екатеринбурга, стараниями Татищева и Екатерины II расположившегося у нынешней восточной границы Европы, спешат использовать выгодное географическое положение. Весной мэрия города обнародовала планы развития туристического комплекса «Европа — Азия» на 17-м километре Нового Московского тракта у границы двух частей света. Гости смогут покататься здесь на лошадях (или собачьих упряжках, в зависимости от сезона), намыть золота в местной реке, а главное — сфотографироваться, встав прямо над символической чертой «границы». Впрочем, местные скептики-краеведы уже выступили в печати с заявлениями, что «настоящая граница» Европы проходит в 25 км к западу от комплекса, по водоразделу Уральского хребта. Дискуссия продолжается.