Цена искусства

Ясным ноябрьским днем Франсуа Пино сходит с лодки и поднимается в палаццо Грасси, стоящий на Большом канале . Этот дворец XVII века он сделал собственным художественным музеем. В свои 70 лет француз-миллиардер выглядит на 50, подтянутый и элегантный в хорошо сшитом синем костюме. Проходя мимо сияющего красного сердца весом в 2 тонны, которое изваял Джефф Кунс, магнат широко улыбается.

Пино предпочитает держаться в тени и появляется на публике без особого удовольствия. В деловой прессе не отыщешь и следов хитроумных тайных махинаций, которыми отмечена его 50-летняя карьера, вроде той, что привела к победе над другим французским миллиардером, Бернаром Арно, в борьбе за контроль над маркой Gucci в 2001 году. И вот наконец Пино в центре всеобщего внимания. Причиной тому его главная страсть — обширная коллекция современного искусства, которую он много лет скрывал от посторонних глаз. Теперь же он говорит: «Я чувствую, что должен поделиться с людьми своей любовью».

Не надо думать, что Пино ни с того ни с сего размяк. То же свойство характера, что сделало его напористым предпринимателем, заставляет его приобретать все более и более крупные произведения искусства, такие как монументальные стальные конструкции Ричарда Серра размером в десятки метров или занимающие целые комнаты инсталляции Майка Келли. А поскольку Пино негде все это расставить и развесить (80% коллекции он держит на складах), вряд ли он сам видел все свои приобретения. Дворец в Венеции площадью 2500 кв. м — это не просто обширное пространство с мраморными полами и стенами. Это еще и весьма полезное вливание в бренд, которое сделал владелец контрольного пакета PPR (Pinault-Printemps-Redoute), одного из известнейших конгломератов в области производства и продажи предметов роскоши.

В последнее время театром военных действий миллиардеров, похоже, стали музеи. Построить, как Пино, бизнес с оборотом $22 млрд — это грандиозно. Столь же грандиозна и собранная им частная коллекция современного искусства — одна из крупнейших в мире. Но чтобы поднять все эти достижения на новый уровень, требуется эффектная витрина. «C’est ridicule» («Это нелепо») — так Пино обычно отметает обвинения в саморекламе. Но чертовски досадно узнать, что пять лет были потрачены на сражение с французской бюрократией и именно Арно в итоге получил разрешение построить в Париже культурный комплекс для коллекции, которой владеет его «люксовый» гигант — LVMH Group.

Богачи давно уже спонсируют музеи, но, как правило, после своей смерти. Примеры тому — «Замок Херста», музей «Коллекция Фрика», странноватый «Фонд Барнса» близ Филадельфии, музей Пола Гетти в Лос-Анджелесе и многое другое. Теперь же спонсоры хотят, чтобы двери музеев открылись для них и при жизни: им есть что показать! Растущий последние 25 лет рынок профинансировал уйму произведений искусства. «В периоды накопления богатства и роста финансовых ресурсов в частном секторе избыточные денежные средства оттягивает на себя искусство», — заметил Пол Шиммел, куратор Музея современного искусства в Лос-Анджелесе.

Огромная коллекция Пино превосходит почти все существующие собрания современного искусства. Она оставила далеко позади даже собрание Эли Брода, калифорнийского короля недвижимости, который рассчитывает в 2007 году открыть собственный «музей в музее». Куда он лезет со своими 1700 произведениями общей стоимостью около миллиарда! У Пино более 2000 работ восьми десятков мастеров, от Пикассо и Мондриана до недавно открытых талантов вроде 33-летнего Урса Фишера из Швейцарии, чья скульптура в виде капель дождя цвета пламени «стекает» теперь по парадной лестнице палаццо Грасси. «Для меня не важно, во сколько оценивают мою коллекцию, — уверяет Пино, который, впрочем, подтверждает, что $2 млрд — справедливая оценка. — Я не считаю деньги, которые трачу на искусство».

Так же трудно подсчитать, на сколько тянут его активы. Через принадлежащий ему холдинг Artemis (названный именем греческой богини-охотницы Артемиды) Пино полностью контролирует несколько дорогих его сердцу компаний. В их числе аукционный дом Christie’s, который он купил в 1998 году за $1,2 млрд, винное хозяйство Chateau Latour и футбольный клуб Stade Rennais из его родной Бретани. Artemis также владеет контрольным пакетом (42%) публичной торговой компании PPR, в которую входят Gucci Group с десятком люксовых брендов, а также такими «безразмерными» компаниями, как FNAC (сеть магазинов, торгующих гаджетами, музыкой и книгами) и Conforama, специализирующаяся на предметах домашнего обихода. Forbes оценивает состояние Пино в $13 млрд.

Пино наживал свое богатство не вполне по-европейски, он прошел весь путь снизу вверх, минуя высшее образование и не брезгуя весьма сомнительными методами, которые многих его соотечественников сбили с пути истины. В этом смысле он полный антипод респектабельного буржуа Арно, выпускника престижной Ecole Polytechnique (Политехнической школы), который, прежде чем создал LVMH, успел поработать в семейном строительном бизнесе. «Бернар Арно — это типичное порождение Франции, — пишет журналист Le Monde Арри Белле. — Для французов такой тип более приемлем. А Пино они считают разбойником».

Франсуа Пино родился в деревне Треверьен в Бретани, в 16 лет бросил школу и начал работать на лесопилке отца. Вскоре он понял, что, продавая древесину, можно заработать больше, чем распиливая ее, и во время экономического спада 1970-х стал по дешевке скупать деревообрабатывающие предприятия, многие из которых тогда банкротились. К концу 1980-х его стали называть le roi du bois — королем леса.

В начале 1990-х Пино заинтересовался ретейлом. Он приобрел (нарушая нормы, регулирующие слияния и поглощения) сначала компанию Conforama, а затем конгломерат Printemps, владевший сетью универмагов. Предметами роскоши он занялся в 1993 году, купив хозяйство Latour, которое производило 1000 бутылок бордо в год. Следующие его шаги — покупка Christie’s в 1998-м и битва за марку Gucci, когда ему удалось скупить акции нового выпуска и нанести поражение Арно, пытавшегося добиться контроля над этим домом моды. В 1990-е Пино оказался замешанным в скандал вокруг Executive Life — этим страховщиком из Калифорнии обманным путем завладело подразделение Credit Lyonnais и продало ее холдингу Пино. В 2004 году Artemis заплатил $110 млн штрафов, но с Пино все обвинения были сняты.

Создавая империю в области искусства, Пино сумел не вляпаться в грязь, однако свойственный ему стиль продемонстрировал в полной мере. «Меня интересует искусство, которое будоражит, которое разрушает спокойствие и уверенность буржуа», — говорит он. Пино никогда не ходил по музеям, но однажды в начале 1970-х забрел на выставку в галерею и был глубоко потрясен картиной своего земляка Поля Серюзье (1891 года), члена небольшого объединения художников, работавших с Гогеном в Понт-Авене. Он тут же купил картину. После этого Пино зачастил в галереи и на аукционы, покупая работы французских художников начала XX века — Пикассо, Брака и Леже, а также сюрреалиста Ива Танги.

Поворотный момент настал в 1990 году, когда консультант по искусству Марк Блондо, проводивший раньше аукционы Sotheby’s во Франции, уговорил Пино приобрести потрясающую работу Пита Мондриана Tableau Losangique II — геометрический узор на черном фоне. Блондо сам купил для него картину на аукционе Christie’s, заплатив $8,8 млн. Это была самая крупная сумма, которую Пино потратил на произведение искусства. «И тут я понял, что имею возможность покупать шедевры и могу задуматься о коллекции такого уровня», — говорит миллиардер. Впоследствии он переориентировался на современные работы. Это было очень удачное время для покупок. Пино начал собирать послевоенное американское искусство от Раушенберга до Уорхола. Он свел знакомство с Филиппом Сегало, ставшим партнером в фирме Блондо. Сегало — школьный приятель старшего сына Пино, Франсуа-Анри, который сейчас управляет PPR и Artemis. Сегало 43 года, уже 16 лет он является основным арт-консультантом Пино.

Осмелев, Пино начал посещать мастерские художников. Сейчас он может похвастать близким знакомством с десятком художников, среди них Джефф Кунс, абстракционист Сай Твомбли, Ричард Серра, шокирующий Дэмиен Херст и американская фотохудожница Синди Шерман. В середине ноября Пино съездил на неделю в Нью-Йорк и купил там десять произведений, в том числе первую работу Марлен Дюма, современной художницы южноафриканского происхождения, почти за $3 млн. Купил он и три работы (каждая по $250 000) одного из своих любимцев — 63-летнего афроамериканца Дэвида Хэммонса.

Неутомимый Пино встает обычно в пять утра, занимается на велотренажере или отправляется на двухчасовую велопрогулку вблизи своего поместья под Парижем. Ему часто сопутствует приятель Николя Саркози, консерватор и министр внутренних дел, имеющий неплохие шансы сменить на ближайших президентских выборах Жака Ширака, тоже близкого приятеля Пино. Это пригородное поместье — самое любимое из шести жилищ миллиардера, оно буквально наполнено современным искусством и французской мебелью XVIII века, к которой неравнодушна вторая жена Пино. В поместье есть парк со скульптурами, среди прочего там выставлена сделанная на заказ работа Ричарда Серра из катаной стали, состоящая из нескольких элементов.

Пино не терпит пересудов и не любит обсуждать предстоящие покупки. Он поясняет: «Я покупаю глазами». И очень быстро. Два года назад Сегало съездил с Пино в Цюрих, где в Crex Foundation продавалась работа американского минималиста Карла Андре размером 12 кв. м. Она состоит из 1300 квадратных пластинок, каждая выполнена из шести видов металла, все вместе производит впечатление цветной шахматной доски, которая вибрирует и переливается, когда человек по ней идет. «Все заняло полчаса, — вспоминает Сегало. — Мы не разговаривали. Я дал ему пройтись по этой работе, и он ее рассмотрел. Затем он сказал: похоже, у меня нет выбора, сколько это стоит?» Пино купил работу за $7 млн. Теперь это произведение украшает внутренний дворик в палаццо Грасси.

А эпопея с собственным музеем началась шесть лет тому назад. «У нас в Париже есть крупнейшие музеи, в них представлена почти вся история искусства с древнейших времен до эпохи модерна, — важно поясняет Пино. — Моя коллекция современного искусства могла бы завершить эту хронологию». Могла бы, но не завершила.

Пино выбрал остров Сеген в 5 км от Парижа вниз по реке, где располагалось здание уже неработающего завода Renault. Проект он заказал японцу Тадао Андо, который предложил построить здание площадью 30 000 кв. м в форме океанского лайнера с двумя башнями из стекла. Пино заплатил за проект $26 млн, собирался потратить еще $198 млн на строительство и ежегодно выделять по $6,5 млн на эксплуатационные расходы. «Плата за вход» должна была составить скромные $13 млн. Все, что ему было нужно, — это зеленый свет от городских властей и включение проекта в план развития острова.

Но дело застопорилось. Автозавод, где Пино собирался построить музей, был славен акциями протеста. И как этот миллиардер смеет строить новое здание там, где весной 1968-го сам Жан Поль Сартр читал лекции рабочим?! Пока вандалы рисовали граффити на стенах бывшего завода, городские власти тянули резину. А ведь Пино собирался обустроить площадь вокруг музея и хотел удостовериться в том, что остальная часть острова будет развиваться соответствующим образом и там появятся роскошные магазины и жилье для художников. Ему хотелось, чтобы к острову был подведен новый мост. Прошло пять лет. За это время автозавод демонтировали, но план развития района власти так и не разработали. Наконец терпение Пино лопнуло. «Я сдался, — с болью написал он в Le Monde. — Искусство вечно, но проекты в области искусства должны завершаться».

Официальные лица рисуют несколько иную картину. Как утверждает заместитель мэра Доротея Пино (ее фамилия пишется Pineau, а миллиардера — Pinault. — Forbes), тот сам тянул время. Она уверяет, что в течение года проект застройки был одобрен и в 2004 году на средства Renault началась расчистка площадки. «Мы потеряли примерно два года, ожидая, пока команда Пино представит архитектурные планы», — вспоминает Доротея Пино. Когда же это наконец произошло, свидетельствует она, «он все продолжал твердить: подождите, подождите».

Идея Венеции возникла в 2005 году. Итальянцы пригласили Пино, поскольку компания Fiat после смерти возглавлявшего ее Джанни Аньелли перестала спонсировать смену экспозиций в палаццо. Посредником в этой сделке стал Жан-Жак Эллагон, бывший министр культуры при Шираке и глава Центра Помпиду, самого авторитетного в Париже учреждения, связанного с современным искусством. Пино подписал договор о выделении ему 80%-й доли в музее сроком на 99 лет в обмен на $37 млн и сделал Эллагона директором. Проект интерьеров музея он снова заказал Андо. Не прошло и года, как музей был открыт.

Первая выставка, полностью составленная из произведений, собранных Пино, называлась Where Are We Going? («Куда мы идем?»). Это название инсталляции Дэмиена Херста (шкаф из стекла и стали, заполненный черепами животных), который в свою очередь позаимствовал его у Гогена. Избранными работами были представлены Джефф Кунс и другие современные «иконы» вроде Маурицио Каттелана и Такаси Мураками.

Снаружи установлена скульптура, которую Пино заказал 39-летнему датскому художнику Олафуру Элиассону. Теперь ночью музей сам выглядит как предмет искусства, который парит над поверхностью воды.

По соглашению с городом Венецией Пино должен чередовать показ работ из своей частной коллекции с другими выставками. Сейчас, например, целый этаж занимает выставка Пикассо La joie de vivre («Радость жизни»), а этажом ниже можно лицезреть предметы из собрания Пино. Следующая выставка откроется в мае.

Однако это только начало наступления Пино на музеи. Уже подписан договор, предметом которого стала площадка в 1800 кв. м через дорогу от палаццо, где раньше находился театр. Пино надеется побороться за Punta della Dogana (3000 кв. м) — историческое здание таможни XVII века. Его главный конкурент — Гуггенхайм.

Пино уверяет, что имеет с десяток предложений из Европы и Канады об устройстве выставок работ из своей коллекции. Монреаль, Берлин, Брюссель и Лондон ждут не дождутся его попечительства. Ценит он и возможность поработать во Франции: в октябре выставка видеоарта и фотографий из его собрания пройдет в Лилле.

Все это Пино пока устраивает. Но, как фараоны Древнего Египта, он задумывается о вечности — о строительстве музея, солидного, на века. «Возможно, когда-нибудь он будет, во Франции ли, в Америке ли, — мечтает миллиардер. — В один прекрасный день я скажу мэру Нью-Йорка: я хотел бы иметь здесь музей. И он мне скажет: да».