В коллекции голландцев Валерия Бабкина нет шедеврови славных имен. Но именно в этом ценность его собрания
Служанка передает серебряный сосуд молодой даме. Та стоит у открытого шкафа и придирчиво проверяет, хорошо ли начищено серебро. Картина Иоханна Виллема Франка, написанная в середине XVIII века на дубовой доске, висит в столовой загородного дома Валерия Бабкина, в прошлом политика и промышленника, а ныне владельца нескольких офисных центров в Москве.
Жанровые сценки Франка высоко ценились современниками, хотя фигуры на его картинах не вполне пропорциональны и техника художника небезупречна. Хозяин любит эту работу как раз за заурядность. «Это типичный бытовой эпизод из жизни богатого бюргерского дома именно того времени, — говорит коллекционер. — великолепно передан уклад». Писатели-моралисты, современники Франка, поучали, что образцовая жена должна заниматься не только воспитанием детей до семи лет, но и следить за кухаркой и другими слугами, проверять качество закупаемой провизии и правильность расчетов. «Это одна из «редких марок» в коллекции Бабкина, — говорит Вадим Садков, завотделом искусства Европы и Америки ГМИИ им. А. С. Пушкина. — На картине хорошо сохранилась подпись Франка, что редко встречается. Обычно ее стирали, а картины выдавали за работы более ценимых старых мастеров, которых он часто копировал».
Несмотря на высокую оценку специалиста, вы вряд ли отыщете в литературе упоминание имени автора «Молодой дамы и служанки». Франк — лишь один из сотен так называемых малых голландцев, художников, писавших картины в XVII–XVIII веках, в период расцвета голландской живописи, который начался после буржуазной революции. Они жили в одно время с великими Вермеером и Рембрандтом, но были не так знамениты. К малым голландцам относят гениев вроде Габриэля Метсю и Герарда Терборха, но большинство из них были ремесленниками, писавшими небольшие картины для украшения бюргерских домов с их темными стенами и невысокими потолками, часто при этом повторяя сюжеты и приемы известных мастеров. Художники были объединены в гильдию и работали в отличие от коллег из других европейских стран не на одного заказчика, а на рынок. Конкурентная борьба побуждала к узкой специализации: кто-то был искусен в бытовых зарисовках, кто-то писал исключительно морские пейзажи, кто-то — батальные сцены.
Шедевры голландских мастеров оцениваются теперь в десятки миллионов долларов. «Рядовые» голландцы вроде тех, которых собирает Бабкин, стоят от нескольких десятков до нескольких сотен тысяч долларов.
Всего в собрании предпринимателя три десятка картин нидерландских художников XVII–XVIII веков. Его коллекция ценна своей целостностью: в ней представлены все жанры, характерные для массового искусства того времени. Все работы атрибутированы экспертом Садковым. Он же, впрочем, и главный консультант и вдохновитель коллекционера. Именно Садков, например, посоветовал Бабкину купить «Мужской портрет» Карела де Мора, наиболее значительного из поздних представителей лейденской школы, написанный в 1690 году. Мор известен тем, что рисовал Петра I во время пребывания императора в Голландии, автопортрет художника хранится в итальянской галерее Уффици. Садков же уговорил Бабкина купить и батальные сцены, хотя коллекционер к ним равнодушен. А вот цветы, излюбленный сюжет голландцев, он не покупает принципиально. «Терпеть не могу георгины», — признается Бабкин. Так что, несмотря на системный подход, составляя коллекцию, он, как и многие собиратели, руководствуется личными пристрастиями: «Смотрю, действует или нет картина мне на подсознание».
Откуда у него страсть к голландской живописи? Бабкин когда-то был чиновником Министерства по производству минеральных удобрений СССР, с 1992 года работал гендиректором череповецкого завода «Аммофос». Когда он брал кредит в голландском Rabobank, то его поразила история этого банка. «Много десятилетий назад крестьяне внесли в его уставной капитал по 50 гульденов, и никто из потомков не забрал своей доли — она выросла в тысячи раз. Хорошо поставленное банковское дело требует абсолютной предпринимательской свободы, кропотливости, внимания к мелочам. Та же свобода и любовь к деталям есть в живописи XVII–XVIII веков», — объясняет коллекционер.
Первую картину для своей коллекции — «Интерьер готического храма» фламандского художника Петера Неффса Младшего — Бабкин купил десять лет назад на антикварном салоне в Москве. «Она была в безупречном состоянии. Когда продавец назвал цену $100 000, я прекрасно понимал, что она стоит дороже. Но у меня столько не было. Он в итоге продал за $60 000», — вспоминает коллекционер.
В 1996-м, когда «Аммофос» приватизировался, Бабкин сумел приобрести крупный пакет его акций. А в 2001-м он продал предприятие группе «Фосагро». Часть вырученных денег вложил в недвижимость: сейчас принадлежащая ему инвестиционная компания «Амероп» владеет бизнес-центром при гостинице «Marriott Гранд-Отель», помещением на Тверской, где расположен флагманский магазин Samsung, и рядом других объектов. Одним словом, у предпринимателя есть средства, чтобы заниматься коллекционированием.
«Молодая дама и служанка» Франка выставлялась на одном из антикварных салонов в Москве за $250 000, но никого не заинтересовала. Бабкин выждал время и выторговал ее у владельца дешевле (точную сумму покупки коллекционер не называет).
Очень дорогих полотен он не покупает, опасаясь нарваться на подделку или на искусственно вздернутую цену. «У нас полный диссонанс в ценообразовании, — объясняет Бабкин. — Когда на антикварном салоне появляется Петр Авен (президент Альфа-банка собрал обширную коллекцию русской живописи. — Forbes), цены сразу поднимают в два раза». «Есть такое правило: как только вещь понравилась и глаза загораются, надо уходить сразу, пока антиквар цену не поднял», — говорит коллекционер. Он предпочитает на салонах только присматриваться, записывая в блокнот, что и у кого понравилось. Иногда бывают удачные находки. Есть дилеры, которые везут из-за границы все подряд — и старинные утюги, и картины. Однажды в запаснике у такого антиквара Бабкин заметил дубовую доску с зимним пейзажем всего за $500. После реставрации она совсем по-другому выглядит и стоит дороже.
Самостоятельно он за границей ничего не покупает, полагаясь на профессиональных антикваров. Некоторые из них теперь везут картины специально для Бабкина. Например, «Взвешивателя золота» Квирина ван Брекеленкама он приобрел в галерее братьев Вобликовых, которые славятся тем, что время от времени находят первоклассные работы на блошиных рынках в Европе. Братья Вобликовы — отличный тандем. Николай — реставратор с хорошим глазом, у Сергея — богатый опыт во внешней торговле. История найденного ими ван Брекеленкама прослеживается с начала XIX века, картина фигурировала в нескольких известных частных собраниях Амстердама и Лондона, лот выставлялся и на распродаже брюссельского Дворца изящных искусств. Мастер входил в непосредственное окружение Герарда Дау, его работы есть в Лувре и в Метрополитен-музее. У Бабкина картина висит в кабинете.
Не хотел бы он повесить рядом действительно дорогого художника? Он мечтает пополнить коллекцию кем-нибудь из мастерской Брейгеля, но это значит потратить сразу несколько миллионов долларов. «Сейчас спокойно вытащить из бизнеса такие деньги я не могу — у нас долгосрочные проекты, обязательства, план до 2012 года», — объясняет Бабкин. Впрочем, он мог бы и рискнуть: инвестиции в малых голландцев столь же надежны, как в недвижимость. Разве что ликвидность меньше: в России их полотнами по-настоящему интересуются не больше пяти коллекционеров, причем один из них, шурин московского мэра Виктор Батурин, — исключительно морскими пейзажами.