Покупатель предметов искусства всегда требует экспертного заключения. Но кто в России может за такое заключение ручаться?
Не так давно на одного из крупнейших Российских коллекционеров вышли западные арт-дилеры, предложив несколько десятков полотен импрессионистов по весьма умеренным ценам. Коллекционера уровень цен насторожил, и он передал полученные фотографии картин знакомым, которые прежде помогали ему покупать предметы искусства. «Те сказали: все подлинное. Обратился к нам, мы посоветовали экспертов, которые доказали: все фальшивое», — рассказывает заместитель главы Федеральной службы по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного наследия (Росохранкультуры) Анатолий Вилков.
Другая, гораздо более нашумевшая история последнего времени — скандал на Sotheby’s с картиной Ивана Шишкина «Пейзаж с ручьем», стоимость которой в аукционном каталоге была обозначена в $1–1,28 млн. Несмотря на имевшееся заключение экспертов Третьяковской галереи о подлинности картины, специалисты аукционного дома заподозрили неладное и за день до аукциона сняли ее с торгов. Позже специалисты другого аукционного дома, Bukowskis (Швеция), узнали в «Шишкине» ретушированную картину голландца Маринуса Адриана Куккука, красная цена которой — около 5% от той суммы, в которую полотно было оценено в каталоге Sotheby’s.
Парадокс нынешней ситуации на российском арт-рынке заключается в том, что ни в первом, ни во втором случае привлечь экспертов к ответственности за некачественную экспертизу законным образом нельзя. То есть теоретически можно обратиться с иском в суд, но доказать, что ошибочная экспертиза не была следствием «добросовестного заблуждения», практически нереально.
Оценивая число подделок в общей массе предметов искусства, вращающихся на российском рынке, специалисты расходятся в цифрах — от 40% до 80%. И это типично для любого арт-рынка, находящегося на подъеме. Растущий спрос на картины старых мастеров или антикварную мебель невозможно полностью удовлетворить ростом предложения, поэтому поток изготовленных в России и за границей подделок будет только увеличиваться. Ни один эксперт не даст абсолютную гарантию выявления фальшивки, но качественная экспертиза позволяет свести риск до разумного минимума.
Антикварный рынок нашей страны в советские годы действовал и развивался на полулегальном положении. Тогда именно работники музеев оказывались единственными людьми, имевшими законное право проводить экспертизу предметов искусства. Прошедшие с момента крушения СССР 14 лет — период для антикварного рынка слишком ничтожный, чтобы институт экспертизы мог измениться коренным образом. Основная масса предметов искусства сосредоточена в государственных музеях, там же хранится огромная описательная база и там же до сих пор работает большая часть специалистов, способных провести качественную экспертизу картин, предметов интерьера, монет, икон и так далее.
С увеличением числа богатых людей в России спрос на услуги экспертов возрос многократно. Экспертизой занимаются и сами музеи, и их работники как частные лица. «Самое страшное в том, что экспертиза «освящается» штампом государственного учреждения — Третьяковской галереи, Русского музея, Центра Грабаря, будто личное мнение человека есть мнение государственное, вот в чем вся подлость нашей системы», — поясняет коллекционер с 30-летним стажем, председатель Клуба коллекционеров изобразительного искусства Валерий Дудаков.
Государство решило исправить «подлость системы». Министерство культуры готовит реформу рынка экспертизы предметов искусства, одним из основных положений которой станет запрет для музейных работников на использование бланков и штампов музеев. Сотрудник музея, желающий выступить в качестве эксперта, должен будет действовать как частное лицо, уверяет Анатолий Вилков, один из инициаторов реформы. Более того, государство намерено навести порядок среди экспертов. «Во-первых, нужно создать государственную аттестацию экспертов, которым будет выдаваться государственное удостоверение на право проведения экспертизы», — рассказывает Вилков. Комиссия при Минкультуре будет проверять уровень знаний экспертов и выдавать удостоверение официального образца. В целом по стране планируется провести аттестацию 1000–1500 экспертов.
Эксперт с аттестатом будет иметь преференции, но заниматься экспертизой можно будет и без аттестата. «Мы не монополизируем — человек может обратиться к любому эксперту, имеющему разрешение Министерства культуры или не имеющему такого разрешения, — говорит Вилков. — Сам по себе аттестат эксперта просто будет служить «гарантией ответственности». «К концу этого года может быть подписано положение об аттестации, а потом уже начнем работать. Как скоро заработает вся новая система — это год, и два, и три, не быстро. Пока только аттестация», — поясняет замглавы Росохранкультуры, честно признаваясь, что план дальнейших действий государства в этой области пока не разработан.
Не разработан, в частности, механизм ответственности за некачественную или заведомо недостоверную экспертизу. К примеру, у одобренных государством экспертов можно отозвать аттестацию, но они все равно смогут продолжать свою деятельность. Каким образом предъявлять экспертам материальные претензии, не знает пока даже Вилков. Не понимают этого и участники рынка. «Какую материальную ответственность может нести эксперт? При существующих зарплатах музейных работников в $200–400 в месяц это просто нереально», — говорит Forbes вице-президент Ассоциации антикваров Санкт-Петербурга Михаил Суслов. Сам он постоянно пользуется услугами музейных экспертов, но считает необходимым и развитие института частной экспертизы. «У арт-дилера, галериста или просто клиента должен быть выбор», — подчеркивает Суслов. Ответственность за продажу фальшивок, по его мнению, должен нести в первую очередь продавец, обязанностью которого и является обеспечение достоверной и качественной экспертизы. Кроме того, должна существовать система страхования рисков у экспертов — такие «профессиональные» полисы успешно продают на Западе страховые компании. В России страхование ответственности своих экспертов предлагает только компания «Арт-консалтинг», но прецедентов ошибок и выплат пока не было.
Арт-рынок пока выжидает, опасаясь резких шагов вроде полного запрета на деятельность не прошедших госаттестацию экспертов или передачи монопольных прав на экспертизу уполномоченным компаниям. Вилков уверяет, что ни того, ни другого не будет. Более того, говорит он о почти революционных планах Росохранкультуры, — для обеспечения равных возможностей частные эксперты получат доступ в закрытые фонды музеев. Вернее, таких фондов просто не будет. «По конституции все граждане имеют равное право доступа к государственным сокровищам. Никаких закрытых фондов быть не может, мы с этим решительно боремся и будем бороться», — объясняет Вилков. Главное, чтобы результатов этой борьбы не пришлось ждать еще 14 лет.