Предприниматель Владимир Логвиненко хотел создать музей русских икон, а в итоге оказался замешан в истории с пропавшим европейским раритетом
Все люди делятся на интровертов и экстравертов, а все собиратели живописи — на тех, кто прячет свои шедевры за сейфовыми дверями, и тех, кто выставляет их в музеях. Московский коллекционер Владимир Логвиненко явно принадлежит к последним.
Владелец скандально известной картины Рубенса «Тарквиний и Лукреция» и редчайших икон XI–XVI веков не делает из своих сокровищ большого секрета. Его «Тарквиний», оцениваемый в $100 млн, висит в зале Рубенса в Эрмитаже, а фантастически красивая «Богоматерь Одигитрия» иконописца Дионисия — в Третьяковке, напротив «Троицы» Андрея Рублева.
— Я понял, что это настолько великая коллекция, что просто сидеть в доме и смотреть на нее нельзя, — рассказывает коллекционер, расположившись за столом в галерее своего загородного особняка. На стенах — древние доски с изображениями Спаса, Богоматери, пророков и святых. За спиной у коллекционера — икона, предположительно принадлежащая кругу Рублева. В торце галереи, закрепленная на мольберте, стоит больших размеров картина, автором которой вполне мог бы быть Тициан. Или Рубенс. Или это просто очень качественная копия.
Свою «великую коллекцию» Логвиненко собрал в рекордные сроки — за каких-то семь лет. В 1990 году молодой предприниматель приехал из глухой украинской провинции в Москву. Занимался торговлей, был совладельцем самого дорогого в столице клуба Up & Down, в середине 1990-х с партнерами купил несколько лицензий на месторождения нефти в Удмуртии, создав на их базе Удмуртскую нефтяную компанию. Когда во второй половине 1990-х на рынке началась консолидация, Логвиненко продал свою долю в Удмуртской нефтяной компании холдингу СИДАНКО (его позже поглотила ТНК). С тех пор он инвестирует в коммерческую недвижимость и «оказывает консультационные услуги». Одним словом, у предпринимателя появилось достаточно денег и времени для коллекционирования.
Когда возникла эта страсть? Определенно еще в детстве. В школе Логвиненко собирал марки (впрочем, кого этим удивишь?). В начале 1990-х приобретал картины для корпоративных собраний. Однажды, «как человек верующий», решил купить себе в дом икону Богоматери.
— Поскольку была финансовая возможность, захотелось купить что-то древнее, — вспоминает Логвиненко.
Купил. К Богоматери добавил Николая Чудотворца, потом — Спаса, а дальше домашний иконостас перерос в коллекцию, и Логвиненко с головой погрузился в изучение рынка икон.
Рынок этот возник еще в советское время. Искусствоведы, художники, спекулянты, да и просто увлеченные люди ездили по деревням, залезали в разоренные церкви, выпрашивали и выкупали старые иконы у сельских жителей. Найденная доска подвергалась специальной обработке, и под почерневшей олифой и поздними слоями нередко обнаруживались изображения XVII, XVI веков и даже более ранние. Логвиненко, по его словам, несколько лет назад купил икону XVI века, под которой скрывалось редчайшее изображение Христа, датируемое XI веком. Теперь этот домонгольский раритет хранится у предпринимателя в климатическом сейфе со сверхпрочной стеклянной дверцей.
И в советское время, и сейчас иконы перепродавали, обменивали, контрабандой вывозили за рубеж. Кому-то удавалось составить действительно потрясающие собрания. Вот как рассказывал о своем увлечении известный советский живописец и собиратель Павел Корин: «Взамен пяти плохих [икон] достаешь себе одну среднюю, вместо трех средних достаешь одну хорошую. Вместо трех хороших приобретаешь одну высшего класса, одну удивительную и прекрасную икону. Мне понадобилось сорок лет, чтобы составить это собрание истинно прекрасных икон». Это «интервью» у Корина взял писатель Владимир Солоухин, сам коллекционер и автор запрещенной в СССР книги «Черные доски» (1969).
Дилеры, работающие на коллекционеров, до сих пор ищут иконы в русских деревнях, приезжают ранним утром на Измайловский рынок в Москве, чтобы перебрать ворох досок, привезенных торговцами, охотятся за коллекциями, оставшимися после смерти собирателей. Лучшие иконы никогда не попадают в галереи и магазины. Обычно через сеть посредников они доходят до высшей касты коллекционеров, которых на самом деле не так много и которые гоняются за редкими иконами как одержимые.
По словам Логвиненко, найти «действительно выдающиеся иконы» становится все сложнее. За последние полтора года «из великих произведений» он купил лишь две иконы круга Рублева (одна из них — та самая, что стоит в его домашней галерее). Цены на иконы XVI века и более ранние за пять лет выросли в 3–4 раза. «Если какая-то икона раньше стоила $50 000, то сейчас ее уже и за $200 000 не купишь», — рассказывает коллекционер.
Впрочем, рынок икон — интернациональный, и часть своего собрания Логвиненко привез из-за рубежа. Именно так у него появилась Одигитрия Дионисия, живописца XV века, украсившего фресками собор Ферапонтова монастыря под Вологдой. Известный российский реставратор Адольф Овчинников видел Одигитрию еще в 1970-х в СССР и уже тогда признал, что она «едва ли не лучшее из всех известных творений» Дионисия. Затем икона исчезла из России, всплыв в частной европейской коллекции. Она несколько раз выставлялась на аукционах и много путешествовала по миру — экспонировалась в США и даже на Филиппинах. По словам Логвиненко, Русская православная церковь хотела приобрести икону Дионисия для храма Христа Спасителя, но не хватило денег.
У Логвиненко деньги нашлись. В 1999 году он купил икону у одной из лондонских галерей (сумму коллекционер не раскрывает, но она, по оценкам, превышает $1 млн). «Вещь такого масштаба, такого уровня… В России их просто нет. Не то что в частных собраниях, даже в музеях», — говорит Логвиненко.
Разговор о музеях не случаен — Логвиненко всерьез хочет создать музей русского православия. Собственно, когда к коллекционеру попала картина Рубенса «Тарквиний и Лукреция», он одно время собирался продать ее, чтобы пустить деньги на пополнение собрания икон. Однако «Тарквиний» втянул коллекционера в непростую историю.
Полотно Петера Пауля Рубенса «Тарквиний и Лукреция» хранилось до Второй мировой войны в коллекции дворца Сан-Суси в Потсдаме. Когда в Германию вошли советские войска, картина великого фламандца каким-то образом попала в руки майору Борису Дорофееву, служившему в военных комендатурах нескольких германских городов. Дорофеев вывез картину в Советский Союз, где она вплоть до конца 1990-х хранилась у его семьи.
В 1999 году дочь Дорофеева продала картину, с которой к тому времени уже сильно осыпалась краска, за $800 перекупщику. Сменив несколько рук, полотно попало к известному московскому арт-дилеру Александру Дадиани, а тот уже предложил ее Логвиненко.
Коллекционер икон, как он сам говорит, тогда мало что понимал в европейской живописи. Он только начал ею интересоваться и даже успел несколько раз погореть на некачественном товаре, который подкидывали новичку дилеры. Логвиненко понимал, что покупает у Дадиани очень старую картину, возможно, написанную каким-то художником из окружения Рубенса или Тициана: «Но что это сам Рубенс…»
Полгода Логвиненко даже не знал, с какой стороны подступиться к доставшемуся ему полотну. Хотел вывезти картину на реставрацию за рубеж, но Минкульт не дал разрешения (вывоз исторических ценностей, даже частных, регулируется этим министерством). В итоге он нанял отечественных реставраторов, их работа заняла более четырех лет. В 2002 году, когда картина уже была частично восстановлена, эксперты из Эрмитажа подтвердили, что в руках у коллекционера — полотно Рубенса. Считалось, что картина «Тарквиний и Лукреция» бесследно исчезла из Германии во время войны, но она не значилась ни в одном каталоге разыскиваемых произведений искусства (так как ее «биография» оборвалась еще до начала войны). Тогда Логвиненко через швейцарского адвоката обратился в Германию с предложением вернуть найденную картину в Сан-Суси «за вознаграждение».
Но вместо денег он получил уголовное дело, возбужденное немецкой прокуратурой, заподозрившей Логвиненко в скупке и хранении краденого. Это дело не закрыто до сих пор, хотя российский коллекционер уже успел подать жалобу на прокуратуру в земельный суд Потсдама и даже выиграть суд.
Самое удивительное — хотя, впрочем, это обычное дело в коллекционировании — стоило Логвиненко купить одного Рубенса, как к нему «потянулись» другие. Сначала коллекционер приобрел в Лондоне картину «Союз Земли и Воды». Он дождался отмены в 2004 году 30-процентной ввозной пошлины на предметы искусства и перевез своего Рубенса в Москву. Теперь картина вместе с «Тарквинием и Лукрецией» висит в Эрмитаже, в одном зале с более крупным вариантом «Союза Земли и Воды», купленным еще императором Павлом I.
Наконец, третью картину фламандца, «Поклонение пастухов», коллекционер приобрел в России — она происходит из дореволюционного частного собрания. Логвиненко уверяет, что, покупая «Пастухов», он тоже не знал, что имеет дело с полотном Рубенса — авторство установили уже позже эксперты Эрмитажа, сличив технику логвиненковской картины с произведениями Рубенса, хранившимися в государственной коллекции.
Впрочем, заключения Эрмитажа не всегда достаточно — в кругах коллекционеров принято доверять оценку подлинности Рубенса, Тициана или Кранаха специалистам из Западной Европы — у них богаче база для сравнения и солидная репутация.
Коллекционеры вообще люди осторожные. Особенно когда речь заходит о картинах стоимостью несколько десятков миллионов долларов — таков нынешний уровень цен на Рубенса. Последний раз на открытых торгах картина фламандца — «Избиение младенцев» — появилась летом 2002 года. Ее выставили за $9 млн, а продали за $76 млн. Сколько стоит сейчас «Тарквиний и Лукреция» — $100 млн, $120 млн? И расстанется ли когда-нибудь коллекционер с этим сокровищем?
— Если какие-то корпорации или частные лица создадут фонд и выкупят у меня «Тарквиния и Лукрецию», чтобы вернуть ее в Сан-Суси, — пожалуйста, — предлагает Логвиненко.
Другой вопрос: если сделка состоится, то где Логвиненко найдет столько икон, чтобы потратить вырученные деньги?