Утро 24 ноября 2004 года пермский бизнесмен Андрей Агишев, основной владелец компании «Уралгазсервис», будет помнить еще долго. В офис компании, державшей реестр «Уралгазсервиса», явились приставы с липовым решением арбитражного суда и внесли изменения в состав акционеров, фактически лишив Агишева бизнеса. Из контролирующего акционера компании с годовым оборотом в $30 млн он в один миг превратился в ничего не решающего миноритария.
Кто мог пойти на столь дерзкую операцию против не самого мелкого в регионе предпринимателя? Только еще более влиятельный бизнесмен. Как полагает сам Агишев, за судебными исполнителями стояла компания Виктора Вексельберга, основателя холдинга «Ренова», совладельца алюминиевой империи СУАЛ и нефтяной компании ТНК-BP.
Агишев не единственный владелец компании среднего размера, на чью собственность положили глаз олигархи. За последние два–три года у региональных предпринимателей накопилось немало обид на Искандера Махмудова, Вагита Алекперова, Алексея Мордашова и других миллиардеров.
Церемониться с владельцами бизнеса стоимостью в десяток-другой миллионов долларов олигархи не считают нужным — не по чину. Против них сплошь и рядом применяются методы из лихих 1990-х — благо арсенал их разнообразен.
Захват
Простейший способ поглотить приглянувшуюся компанию — нанять команду так называемых рейдеров, профессиональных захватчиков чужого бизнеса, которые проведут все необходимые мероприятия и решат проблемы со старым владельцем, не афишируя заказчика. Стоит работа рейдеров в несколько раз меньше (см. справку), чем само предприятие.
Непосредственным исполнителем акции против Андрея Агишева был челябинский бизнесмен Дмитрий Черкасов. Но проводилась она, по мнению пермского предпринимателя, в интересах компании «Комплексные энергосистемы» (КЭС), дочерней структуры «Реновы». В самой КЭС участие в захвате «Уралгазсервиса» отрицают. КЭС вкладывает деньги Виктора Вексельберга в энергетику и ЖКХ. Компания владеет энергетическими активами в нескольких регионах, в том числе пакетом акций «Пермэнерго». В 2003 году КЭС и администрация Пермской области заключили соглашение о сотрудничестве в сфере «мультиэнергетического бизнеса».
«Уралгазсервис», которому принадлежит около 5000 км газопроводов низкого давления в Пермской области, представлял для КЭС немалый интерес. К тому же Вексельберг курирует газовые проекты в ТНК-BP. Как рассказал Агишев, представители КЭС предложили ему продать компанию, но его не устроила цена. После чего и случилась история с переписыванием реестра акционеров «Уралгазсервиса».
Агишеву удалось отбить атаку. Узнав, что с него списали акции по решению екатеринбургского суда, Агишев направил в Екатеринбург юристов, и они, по его словам, выяснили: под номером дела, на основании которого был изменен реестр, в суде зарегистрировано другое дело.
Вывод из всего случившегося Агишев делает следующий: «Они [олигархи] думают, что у нас тут край непуганых идиотов. Им в свое время столько досталось бесплатно, что они разучились за что-либо платить».
Банкротство
Использование липового решения суда — ход, конечно, грубый, и неудивительно, что операция провалилась. Раньше самой действенной мерой по захвату предприятий было банкротство.
До вступления в силу в 2003 году новой редакции закона о несостоятельности предприятий грамотно организованное банкротство не оставляло собственнику никаких шансов, поскольку прежний закон защищал прежде всего права кредитора. Показательный пример — история Брянского машиностроительного завода (БМЗ), производителя локомотивов.
Предприниматель Дмитрий Комиссаров, в числе прочего поставлявший металл на машиностроительные заводы, в 2000 году решил заработать на начавшемся росте объемов железнодорожных перевозок. По логике вскоре должны были последовать закупки подвижного состава, ведь произведенные еще во времена СССР локомотивы и вагоны изнашивались. А это означало, что нужно скупать вагоностроительные заводы. С этой идеей Комиссаров пришел к владельцу УГМК Искандеру Махмудову, интересы которого были представлены в нескольких крупных транспортных компаниях. Он идею одобрил и выделил Комиссарову бюджет.
Как рассказал участник последовавшей скупки, в качестве одной из первых целей был выбран Брянский машиностроительный завод, который производил маневровые тепловозы, дизели и вагоны. Заводом владел московский бизнесмен Петр Баум, купивший его в 2000 году примерно за $8 млн. В 2002 году выручка завода составила около $50 млн. Бауму предложили за предприятие $6 млн. Он отказался и, по словам участника операции, назвал цифру $15 млн. (Баум не стал комментировать Forbes те события.)
Названная Баумом сумма не устроила Комиссарова. Тогда рейдеры скупили часть долга БМЗ, инициировали процедуру внешнего управления и добились назначения внешним управляющим нужного человека. Остальное было уже делом техники — активы банкротящегося предприятия вывели в новую компанию, дружественную структурам Махмудова.
По словам источника Forbes, стоимость всей операции составила несколько сотен тысяч долларов, которые «инвесторы» быстро вернули из финансовых потоков БМЗ. Баум пытался сопротивляться атаке, ввязался в судебную войну, но проиграл. У него, как выразился собеседник Forbes, не оказалось достаточно сильной «крыши».
Стрельба
В России сформировалась целая индустрия недружественных поглощений. В ней заняты и самостоятельные мелкие игроки, и бывшие младшие партнеры олигархов, ранее работавшие в интересах только своей ФПГ, а ныне ушедшие на вольные хлеба. Суть от этого не меняется. Те и другие отбирают компании у собственников, чтобы потом их продать тому, кто больше заплатит, то есть опять-таки олигархам.
Скандальная история такого рода недавно произошла с лесопромышленной группой «Фокс» (годовой оборот порядка $100 млн). Атаку на ее бумажную фабрику «Тулабумпром» организовали, как предполагают в «Фоксе», предприниматели Владимир Хазанов (сейчас он находится под арестом) и Михаил Безелянский, в прошлом один из совладельцев «Альфа-Групп», а сегодня — хозяин московской сети гипермаркетов «МосМарт».
В октябре 2004 года тульская фабрика была захвачена. «Приехали сто бойцов с бейсбольными битами и спецсредствами, решением мирового судьи из Калуги и захватили предприятие», — рассказал Forbes гендиректор группы «Фокс» Александр Риммер. Судебное решение, которое привезли «бойцы», Риммер оспорил буквально на следующий день, тем не менее захватчикам удалось удерживать «Тулабумпром» в своих руках более полугода.
А на Пермском фанерном комбинате (ПФК), который решил захватить известный в регионе рейдер Юрий Медведюк, не обошлось без перестрелки. В условиях, когда использовать закон о банкротстве для захвата предприятий стало почти невозможно, он пошел другим, давно опробованным путем — скупил акции.
Началась же история с того, что бизнесмены Игорь Беккер (владелец Жешартского фанерного комбината, Республика Коми) и Юрий Гончар (основной владелец ПФК) решили объединить свои компании. Беккер в результате стал совладельцем Пермского комбината с долей в 40%.
Медведюк, который, как оказалось, скупил 1% акций ПФК на открытом рынке, обжаловал в суде сделки по приобретению акций комбината Беккером и добился их перевода на свои компании. «Мы провели эти акции через цепочку компаний, потом созвали внеочередное собрание [акционеров], — рассказывает Медведюк. — Обеспечили, чтобы не было кворума, и провели повторное, где требуется меньший кворум. Избрали на нем своего гендиректора».
Медведюк привез в Пермь из Москвы судебных приставов, однако, когда те попытались проникнуть на территорию фанерного комбината, по ним открыли огонь, и приставы ретировались. Результат для владельцев двух комбинатов тем не менее оказался плачевным. Альянс Беккера и Гончара распался. Гончар сейчас ведет переговоры о продаже своего бизнеса принадлежащей «Северсталь-групп» Алексея Мордашова компании «Свеза», которая уже скупила несколько предприятий того же профиля. Если сделка состоится, «Свеза» займет доминирующие позиции на российском рынке фанеры. Юрий Медведюк потирает руки. Он по-прежнему остается акционером комбината и надеется дорого продать свои акции Мордашову — ведь тому наверняка не захочется партнерства с ним.
У бизнесменов, которые сегодня жалуются на попытки захватить их бизнес, достаточно своих скелетов в шкафу. Тот же Андрей Агишев, когда рассказывает, что скупил акции «Уралгазсервиса» у сотрудников, предпочитает не упоминать, что был в то время топ-менеджером Пермской финансово-производственной группы (ПФПГ), принадлежащей предпринимателю Андрею Кузяеву (сегодня президент «ЛУКОЙЛ-Оверсиз»). Такая самостоятельность подчиненного, управлявшего финансами ПФПГ, пришлась Кузяеву не по душе, и Агишеву пришлось сменить место работы.
Что же касается Петра Баума, потерявшего Брянский машиностроительный через банкроство, то в свое время он сам получил контроль над Людиновским тепловозостроительным, обанкротив его.
Дискриминация
Если олигарх не хочет идти на силовой захват компании-жертвы, он может обанкротить ее и по-настоящему. Это несложно сделать, если он — монополист.
Небольшая нефтяная компания «Нобель Ойл» из Республики Коми раньше доставляла нефть от месторождений до приемного пункта «Транснефти» по трубопроводу, а теперь, как рассказал Forbes президент компании Григорий Гуревич, вынуждена возить ее на КамАЗах с цистернами, теряя на этом порядка $5 млн в год.
Проблемы начались после того, как в 1999 году в Республику Коми пришел ЛУКОЙЛ, которой купил местную «КомиТЭК» вместе с тем самым нефтепроводом, по которому качала нефть «Нобель Ойл». В 2003 году компания Вагита Алекперова просто перекрыла Гуревичу доступ к трубе. В ЛУКОЙЛе объясняют, что «Нобель Ойл» закачивала в общую трубу нефть худшего, чем у ЛУКОЙЛа, качества, что было невыгодно владельцу трубопровода.
«Они рассчитывали, — не соглашается Гуревич, — что, не имея возможности транспортировать добытую нефть, [наша] компания остановит свою деятельность». Гуревич судился с ЛУКОЙЛом, обращался в антимонопольные органы, даже пытался решить вопрос через объединенную комиссию по этике РСПП. Но так ничего и не добился.
Своими корнями все подобные проблемы уходят в начало 1990-х. Глава Федеральной антимонопольной службы (ФАС) Игорь Артемьев говорит в интервью Forbes, что власти, занявшись тогда формированием крупной частной собственности, допустили ошибку, позволив образоваться вертикально интегрированным корпорациям (то есть, если говорить о нефти, контролирующим всю цепочку от скважины до бензоколонки). В результате, говорит Артемьев, «мы получили… привычку действовать по тактике «выжженной земли». Они [олигархи] зарабатывают сколько могут, а смежные рынки заваливаются».
Последствия
Средние и малые компании в результате давления олигархических структур уходят с рынка. Если в 2000 году из примерно 25 000 автозаправок в России свыше 70% принадлежало независимым владельцам, а остальное — крупным нефтяным компаниям, то сейчас пропорция уже 50 на 50. Поставки нефти малыми и средними компаниями в систему трубопроводов «Транснефти», по данным президента компании Семена Вайнштока, упали с 26 млн т в 2003 году до 20 млн т в 2004 году. А число самих малых нефтяных компаний с 1999 года сократилось с 150 до 50.
К аналогичным последствиям привела концентрация капитала в транспортном машиностроении, которую провел Дмитрий Комиссаров. Завершив дела с Брянским машиностроительным заводом, он выкупил у предпринимателя Бориса Иванишвили «Бежицкую сталь» (колесные пары для вагонов и локомотивов), у группы МДМ — Новочеркасский электровозостроительный завод (магистральные локомотивы), у группы «Ист Лайн» — Демиховский машиностроительный завод (пригородные электропоезда).
В итоге получилась компания «Трансмашхолдинг», которая контролирует 85% производства пассажирских вагонов, 80% — вагонов электричек, 62% — магистральных локомотивов, 63% — маневровых тепловозов. После чего в ноябре 2003 года Комиссаров заключил долгосрочное (до 2010 года) соглашение о сотрудничестве с президентом ОАО «РЖД» Геннадием Фадеевым.
Результат не заставил себя ждать. Производство тепловозов на том же Брянском заводе выросло с 20 тепловозов в год в конце 1990-х до 29 в 2004 году. А пострадал от соглашения РЖД с Комиссаровым бывший хозяин БМЗ Баум, в собственности которого остался Людиновский завод. В 2000–2002 годах он производил в среднем по 20–25 тепловозов в год, а в 2004 году РЖД у него не купила ни одного нового тепловоза.
Похожая ситуация сложилась и в других отраслях. По данным Всемирного банка, сегодня уровень концентрации собственности в российской экономике — один из самых высоких в мире: 22 крупнейшие частные бизнес-группы контролируют 39% промышленного производства и 42% занятости в промышленности, доля десяти самых крупных ФПГ в рыночной капитализации России составляет около 60%. Так ли это плохо?
Плюсы и минусы
История знает немало примеров того, как «олигархические» экономики ставили рекорды развития. В США в начале XX века, Швеции в 1930-х годах, Японии в 1950-х, Корее в 1960-х, Италии вплоть до 1990-х годов несколько собственников владели гигантскими промышленными предприятиями. По происхождению капитала они мало отличались от российских олигархов. Состояния были нажиты во многом за счет государства — прямых субсидий, налоговых льгот, дешевых кредитов, земельных грантов и т.д. Тем не менее именно в указанные периоды этим странам удалось добиться высоких темпов роста прежде всего за счет бурного развития корпораций — «локомотивов экономики», таких как корейская Samsung, японская Mitsui и др.
В России крупные корпорации также показывают темпы развития выше средних по стране. Однако разница совсем невелика. Ректор Российской экономической школы Сергей Гуриев подсчитал, что олигархи обеспечили рост объемов производства на своих предприятиях в 2004 году лишь на 8% больше, чем у других отечественных собственников. Весьма скромная цифра для «лидеров бизнеса» (с учетом скачка мировых цен на сырье). Одна из причин: заработанные миллиарды олигархи направляют не на модернизацию своих уже и так многочисленных производств или создание новых, конкурентоспособных на мировом рынке, а на скупку активов в еще не занятых отраслях и их последующую монополизацию.
Захватив целую отрасль, можно неплохо существовать и без модернизации. Главное, как показал пример того же «Трансмашхолдинга» или история с пошлинами на иномарки старше 7 лет, которая позволила четырем группам, контролирующим автопром (АвтоВАЗ, «Руспромавто», УАЗ и «СОК»), поднять цены на свою продукцию на 30–40%, — договориться с государством.
Другое дело, что, сколько бы квартет отечественных автомобилестроителей ни лоббировал пошлины на иномарки, BMW из него не получается. Иностранные компании в России сегодня работают эффективнее олигархических корпораций (см. справку).
Есть ли выход?
Борьба с монополизмом в западных странах ведется уже десятки лет, и рецепт известен — надо совершенствовать судебную систему, налаживать контроль за действиями крупного капитала, а в наиболее вопиющих случаях разделять компании, стимулировать малый бизнес и т.д.
Кое-что делается и у нас — взять тот же закон о банкротстве. ФАС подготовила проект нового закона о конкуренции, который, как ожидается, будет принят осенью 2005 года. Механизм разделения злостных монополистов в нем, как и в действующем законодательстве, не прописан. Судьба Standard Oil ни одной олигархической компании пока не угрожает. Но несколько новелл, заставивших, по словам главы антимонопольного ведомства Артемьева, крупные компании насторожиться, в документе все же есть.
Одна из них — понятие коллективного доминирования (сам факт доминирования не является нарушением, но на действия доминирующей компании накладывается много ограничений). Сейчас компания признается доминирующей, если контролирует 35% рынка, а это большая редкость. После вступления в силу нового закона можно будет признать доминирующими сразу три компании, если они в сумме контролируют 50%.
Другое нововведение для монополистов еще страшнее — на нарушителя можно будет наложить штраф в размере 2–4% годовой выручки, что для олигархических структур соответствует десяткам миллионов долларов. Но вы представляете себе судью, который выпишет олигарху штраф, скажем, в $50 млн за ущемление прав компании с годовой выручкой в $10 млн? Скорее уж судья разрешит олигарху захватить эту компанию, да еще и отрядит в помощь своих приставов.
Проблема, однако, не только в олигархах. По статистике ФАС, 52% всех расследований, проведенных антимонопольными органами, было связано с жалобами не на конкурентов или частных монополистов, а на чиновников. Претензии те же: отдают подряды без конкурса, не дают доступа к трубопроводам, не позволяют подсоединиться к подстанции, отключают газ. Пока чиновники и суды имеют свои интересы в бизнесе, у затеянной ФАС реформы перспектив нет.