Край земли

На центральной площади Барнаула возле памятника Ленину — большой плакат. Фото депутата Госдумы от Барнаула Владимира Рыжкова в позе роденовского «Мыслителя». Слева портреты Ходорковского, Березовского, Гусинского. Справа — снимок толпы, протестующей на этой площади против монетизации. Подпись: «С кем вы, Владимир Рыжков?».

В политическом сознании Алтая, похоже, все смешалось: правые с левыми, Ходорковский с монетизацией, свои с чужими. В апреле 2004 года Алтай выбрал губернатором артиста Михаила Евдокимова, а 31 марта 2005 года Законодательное собрание края проголосовало за его отставку.

В заявлении, получившем в крае название «Миша, уходи!», представители 21 политической партии и общественной организации обрисовали стиль работы губернатора: «Евдокимов практически отстранился от руководства. Никакой программы социально-экономического развития края, которая позволила бы преодолеть кризис... За 9 месяцев глава администрации края сменил 6 назначенных им же самим заместителей… На прием к Евдокимову не могут попасть даже главы районов и городов края». Эти тезисы повторили и сами главы райадминистраций: руководители 49 (из 60) районов написали в Кремль письмо с требованием отставки губернатора.

Представить законодателям ежегодный отчет о положении дел в крае Евдокимов отказался. Похвастаться нечем. Среднедушевой доход в Алтайском крае остается самым низким в Сибири — 3489 рублей в месяц. В Сибирском федеральном округе регион лидирует по задолженности зарплат: на 1 февраля 2005 года Алтайский край не выплатил 518 млн рублей. С января по ноябрь 2004 года бюджет по собственным доходам выполнен менее чем наполовину. У крупных и средних предприятий края убыток за этот же период составил 219 млн рублей.

Оппоненты Евдокимова упрекают его в том, что в 2004 году темпы роста промышленного производства в крае снизились почти в два раза по сравнению с 2003 годом и произошло самое большое за последние пять лет сокращение поголовья скота.

Евдокимов, конечно, скот не травил, и проблемы аграрного края, изначально проигрывающего соседям с богатыми недрами или более развитой инфраструктурой, копились не один год.

Многим, впрочем, политический кризис не помеха. Например, барнаульской молодежи, почему-то избравшей местом тусовки фойе центрального гастронома. На «красной линии» Барнаула — так называются центральные проспекты: Социалистический, Красноармейский, Комсомольский и улица Ленина — один за другим открываются торговые центры и рестораны. Как и во всех крупных городах, заметен строительный бум — прежде всего дорогого жилья, квадратный метр которого, впрочем, даже в лучших «монолитах» пока не дороже $1000.

Частный бизнес развивается вопреки политике. Разработанных месторождений полезных ископаемых на Алтае немного (разведанные запасы полиметаллических руд еще ждут инвесторов), и активность местных предпринимателей направлена на сбор того, что есть на земле, а не в ней.

Экономически активные.

Недалеко от Бийска, второго по важности города в крае, начинаются предгорья Алтая. Здесь местные жители собирают в промышленных масштабах золотой и красный корень, сабельник и бадан, десятки других лекарственных трав. Отличная сырьевая база для производства натуральных препаратов.

Старейшее фармпредприятие Бийска, «Алтайвитамины» с полувековой историей, при СССР славилось дефицитным облепиховым маслом. Сейчас одноименное ЗАО в год продает более чем на $20 млн комбинированных комплексов «Витабс» и другой фармацевтической и косметологической продукции. Еще полдесятка малых предприятий выпускают лечебную косметику и биодобавки (БАДы) на арендованных у оборонного ФГУП «ФНПЦ «Алтай» площадях. Как правило, владельцы этих предприятий раньше работали здесь же — на производстве какой-нибудь взрывчатки.

Покачиваясь в такси на ухабах бийских дорог, добираюсь до улицы Социалистической. Чудом света смотрятся среди запустения отделанный мрамором офис и новый завод одного из крупнейших российских производителей БАДов — ЗАО «Эвалар». Лариса Прокопьева, владелица 76% акций «Эвалара», в советское время работала на все том же ФНПЦ «Алтай». В середине 1990-х она создала аптечную сеть. Затем поняла, что производить товар выгоднее, чем торговать им. Последние пять лет «Эвалар» Прокопьевой ежегодно удваивает оборот (1,4 млрд рублей в 2004-м), выбрасывая на рынок очередной «Сабельник-Эвалар» или «Чернику-Форте».

Надев халат, бахилы и шапочку, я осматриваю новейшие упаковочные линии и систему кондиционирования построенного в прошлом году завода. Производство, соответствующее международным стандартам GMP, стоило хозяйке предприятия $15 млн.

— Обошлась своими средствами. Это мужчины легко берут кредиты, а я не рискую, — замечает Прокопьева в интервью Forbes.

Как ей удается так быстро развивать бизнес? Прокопьева отвечает, что в торговле БАДами главное — маркетинговое чутье, а вовсе не близость сырьевых ресурсов. (К слову, на Алтае «Эвалар» берет сегодня не более половины необходимых ингредиентов.) Производители БАДов вынуждены постоянно придумывать новые «формулы», продвигая целебные свойства того или иного натурального вещества. Срок жизни каждого нового продукта — от нескольких месяцев до нескольких лет, пока конкуренты не наводнят рынок аналогами или пока потребитель не разочаруется. После этого рентабельность резко падает — значит, на смену отживающим рецептам нужно иметь в запасе новые разработки.

«Железная леди фармацевтики», как именуют Прокопьеву подчиненные за жесткий стиль руководства, ошибается в выборе новых продуктов редко. Сейчас она, например, точно знает, что с переполненного рынка БАДов пора выходить на фармацевтический. У «Эвалара» уже есть лицензия на выпуск пяти натуральных лекарств, в процессе регистрации — 20 наименований.

Впрочем, в масштабах экономики Алтайского края динамичный фармбизнес большой роли не играет. Пятую часть промышленного производства все еще дает машиностроение, появившееся здесь после эвакуации предприятий из европейской части страны во время войны. Большинство производств еле сводят концы с концами. Но есть исключения.

Немецкая точность.

Просторные, светлые цеха с цветами в горшках, педантичная желтая разметка вокруг каждого станка. Чистота, конечно, не как на фармпроизводстве, но по меркам отечественного машиностроения удивительная: никаких подтеков масла, полы блестят после влажной уборки.

Обходя производство, которое он организовал на 64 000 кв. м обанкротившейся хлопчатобумажной фабрики, гендиректор и обладатель контрольного пакета ЗАО «Алтайский завод прецизионных изделий» («АЗПИ») Виктор Герман за руку здоровается с рабочими. С некоторыми он увлеченно обсуждает какие-то технические подробности.

— У меня своеобразный вид спорта: купить на разорившемся предприятии за 1000 рублей станок и сделать из него аналог швейцарского оборудования за $1 млн, — объясняет мне Герман свою концепцию обновления основных фондов, показывая аппарат, на котором заводские «левши» сами монтируют блок ЧПУ.

Прецизионные изделия — значит точные. ЗАО «АЗПИ» производит форсунки для дизелей: небольшие металлические детали, через которые впрыскивается топливо. Погрешность при шлифовке внутренних отверстий в форсунках не должна превышать половины микрона. Судя по тому, что с 1998 года производство на «АЗПИ» выросло в 10 раз, соблюдать параметры Герману удается. Продукцию он поставляет на заводы в России и СНГ. Десятая часть изделий отправляется самолетом через Москву в Южную Каролину для американского производителя дизельных моторов AMBAC International — партнера Германа еще с 1994 года, когда он только налаживал работу будущего предприятия в цехе по выпуску форсунок Алтайского моторного завода. Недавно «АЗПИ» начал комплектовать запчасти Bosch, поставляемые на КамАЗ.

[pagebreak]

Немцы легко находят с Германом взаимопонимание, хотя сын сосланного в 1941 году на Алтай поволжского немца Адольфа Германа изрядно забыл родной немецкий, на котором разговаривал до 5 лет. Для партнеров важнее немецкая аккуратность, которая у Германа, похоже, в крови.

Отец бизнесмена был на Алтае в трудармии (читай: концлагере), родные братья и сестра эмигрировали в Германию, сын недавно разбился на мотоцикле. Герман находит в себе силы оставаться патриотом.

— Я доказываю, что центр Сибири прекрасно подходит для машиностроения, — говорит он. — Особенно если выпускать небольшие изделия с небольшими расходами на транспортировку.

Впрочем, выручка «АЗПИ» не превышает и $10 млн. А из крупных заводов стабильным ростом производства может похвастаться разве что «Алтайвагон», выпускающий более 35% всей машиностроительной продукции края. В 2003 году предприятие продало 4560 вагонов почти на $120 млн. В 2004-м продукции произведено на 30% больше. Заказчик — не только РАО «РЖД», но и частные операторы, например, транспортное подразделение пивоваренной компании «Балтика».

Железнодорожные перевозки на подъеме, поэтому с доходами у «Алтайвагона» все в порядке. Растут обороты и у принадлежащей совладельцу УГМК Искандеру Махмудову компании «Алтай-кокс». Это крупнейшее промышленное предприятие региона: в 2004 году компания продала кокса на $330 млн.

— В самом тяжелом положении оказались наши предприятия сельхозмашиностроения, — играет на контрасте заместитель главы администрации Алтайского края, начальник Главного управления экономики и инвестиций Сергей Тен. — Качество их продукции низкое, а географическая близость к сельхозпроизводителю уже не является конкурентным преимуществом.

Прежде всего чиновник имеет в виду рубцовский «Алттрак» — ориентированный на выпуск гусеничных тракторов гигант, терпящий многомиллионные убытки. В конце 2004 года контрольный пакет предприятия, проигравшего конкурентную борьбу Волгоградскому тракторному заводу, приобрела новосибирская финансово-промышленная группа «РАТМ». Forbes писал о ее президенте Эдуарде Таране в репортаже из Новосибирска в июле прошлого года: «Складывается впечатление, что Таран скупает все, что еще можно купить». Так оно и есть.

Впрочем, что еще покупать иногороднему капиталу?

Переоцененные красоты.

— Я первый пришел в этот бизнес, первым и срулю из него, — грубовато, но искренне говорит в интервью Forbes владелец базы «Детская империя туризма» Александр Правоторов.

Правоторова, фотографа и путешественника, о восхождениях которого даже показывали фильмы по центральному телевидению, в нелюбви к родным красотам упрекнуть трудно: в прошлом году, например, он издал за 3 млн рублей альбом собственных фотопейзажей Алтая. Но теперь предприниматель убежден: надежды инвесторов на туриндустрию предгорий и гор Алтая необоснованны.

[pagebreak]

— Конечно, похоже на Швейцарию. Многие продолжают верить в перспективы горнолыжных курортов. Но снег в наших горах только с января по март, а на горный туризм остаются два летних месяца, — говорит Правоторов.

Правоторов в 1997 году вложил $100 000 в строительство турбазы на 180 человек, а в 2002-м продал бизнес в три раза дороже. После чего построил уже летний детский лагерь в расчете на корпоративных клиентов из нефтяных регионов — они с радостью оплачивают отдых детей своих сотрудников в горах Алтая. Но теперь собирается продать и его.

— Сейчас в местах, где я начинал строиться один, уже четыре десятка баз, — объясняет Правоторов. Вырученные от продажи туробъектов деньги он вкладывает в коммерческую недвижимость в центре Барнаула: сдача ее в аренду куда выгоднее хлопотного турбизнеса.

Тем не менее поток туристов на Алтай (как в край, так и в соседний регион — Республику Алтай, куда ведет дорога через Барнаул) стабилен.

— Край принимает не менее 1 млн человек в год, — говорит Вера Матюхина, директор одной из крупнейших барнаульских турфирм «Спутник-Алтай». Другое дело, что большинство туристических баз никак не учитывается в официальной статистике и определить их долю в экономике региона невозможно. Но так или иначе модные у москвичей, новосибирцев и кемеровчан курорт «Белокуриха» и туры (вроде предлагаемых «Спутником-Алтай» двухнедельного похода «Древние и параллельные миры Алтая» с ночевкой в палатках стоимостью 12 000 рублей на человека или 9-дневных конно-вертолетных путешествий под названием «Неповторимый Алтай» за 65 000 рублей) вряд ли будут играть в регионе роль, сопоставимую с агропромышленным комплексом.

Рациональное зерно.

Зерно для Алтая — товар стратегический. При самой большой в стране площади пашни, 6,5 млн га, край производит больше всех зерна в Сибири (3,6 млн т в 2004 году) и входит по этому показателю в пятерку лидеров среди российских регионов. Урожайность кубанской земли, правда, более чем вдвое превосходит показатели алтайской. Но только на Алтае с его континентальным климатом растет высококачественная твердая пшеница — ее сборы составляют до трети всего урожая зерна.

К тому же алтайский АПК устроен иначе, нежели краснодарский и ставропольский: в Алтайском крае пятая часть всего зерна и 40% овощей производятся фермерскими хозяйствами — больше, чем в любом другом аграрном регионе. Фермеры мобильнее традиционных колхозов, а когда фермерских хозяйств 5000, как в Алтайском крае, — это уже серьезная экономическая сила.

Крестьяне берут в банках льготные кредиты (бюджет возмещает две трети суммы). И расплачиваются, продав урожай. Если удается его продать…

— Когда стоишь на ногах — получить кредит нетрудно. И процентные ставки с учетом погашения двух третей из бюджета терпимы, — говорит один из пионеров местного фермерства Владимир Устинов. Он был среди шести смельчаков на Алтае, которые еще в 1990 году заявили, что будут самостоятельными сельхозпроизводителями. Все эти годы Устинов увеличивает площадь пашни («маленькие клочки обрабатывать нерентабельно») и сегодня выращивает пшеницу на 2150 га.

Сейчас хозяйственник из деревни Контошино (в 60 км от Барнаула) хочет занять около 60 млн рублей — на трактор, посевной комплекс John Deer и прочую импортную технику. Устинов подсчитал, что обновить парк можно и новыми «Беларусами» с «Енисеями», но на John Deer должны будут работать четыре человека, а на отечественной технике — 14. Невыгодно.

[pagebreak]

Главная проблема Устинова — сбыть урожай. Три года назад фермер прославился, пообещав высыпать часть собранного зерна в пруд, а что останется — на площади перед администрацией Алтайского края. Так он протестовал против разорительных закупочных цен, которые установили переработчики, заключившие, по мнению фермера, картельное соглашение.

— Они диктуют нам низкую цену. Если не соглашаемся, завозят зерно из других регионов, чтобы весной, в пору пик, скупить у нас остатки по дешевке, — объясняет Устинов теорию заговора.

В этом году Устинов решил публичными акциями не грозить, а ответить переработчикам собственным выходом на межобластной рынок: впервые у него появились покупатели из Кемерова, Новосибирска и даже Владивостока.

— Если мы не найдем с переработчиками общего языка, будем искать возможности для объединения фермеров и организации собственной переработки. По этому пути шли все другие страны, — горячится Устинов.

Но интеграция и так идет — сверху. Компании–переработчики зерна, против которых ополчился Устинов, уже вывели край на 1-е место в России по производству муки (1,3 млн т в 2004 году) и на 2-е — по крупе. И теперь сами скупают сельхозземли.

Новые мельники.

В конце марта произошло заметное событие: новосибирское ОАО «АПК «Хлеб Алтая» разместило свои акции на РТС и ММВБ. За 10-процентный пакет компания выручила 221 млн рублей. У «Хлеба Алтая» (объем продаж — $80 млн) два мелькомбината в Алтайском крае и один — в Красноярском. Деньги от продажи акций председатель совета директоров компании Андрей Игошин хочет пустить на покупку еще нескольких предприятий.

Чужой пример заразителен. Барнаульские бизнесмены тоже не прочь привлечь деньги.

— Я бы продал блокирующий пакет, — делится с Forbes планами Валерий Покорняк, гендиректор и владелец холдинга «Алтан», выпускающего макароны «Гранмулино», известные далеко за пределами Алтайского края. (Покорняк ежегодно тратит около $1 млн на телерекламу, чтобы зрители услышали парадоксальный слоган: «Я ем макароны «Гранмулино», чтобы похудеть!») Из-за скачков цен на пшеницу 2004 год выдался для «Алтана» неудачным: при выручке $11 млн убытки составили около $1 млн. Сейчас конъюнктура выровнялась, и Покорняк рассчитывает в 2005-м на продажи в $18 млн и прибыль.

Владелец «Алтана» утверждает, что, купив в 1994-м мелькомбинат в Поспелихе и начав производить макаронную крупку, которая делается только из твердой пшеницы, он фактически спас эту гордость Алтая. Производство затратных твердых сортов в перестройку падало до 350 000 т в год: макароны в России традиционно делали (а многие сейчас продолжают делать) из мягкой пшеницы. Хотя в Евросоюзе, например, макароны из мягкой пшеницы почти не выпускаются: ее белок в отличие от белка твердых сортов не полностью усваивается.

Пока Покорняк возрождал производство твердой пшеницы, его коллеги по зерновому рынку выстраивали фактически с нуля производство муки и крупы в крае.

[pagebreak]

До начала 90-х на Алтае перерабатывалась лишь треть производимого зерна — остальное при копеечных транспортных тарифах разъезжалось на помол по всей стране. В регионе было только пять мелькомбинатов и 52 элеватора, не имевших своей переработки. Когда элеваторы перешли в частную собственность, их владельцы принялись устанавливать мельницы — мукой торговать выгоднее, чем пшеницей.

Шесть таких элеваторов достались гендиректору ЗАО «Грана» Валерию Гачману и его партнеру Сергею Масловскому. Со временем «Грана» выбилась на 1-е место в крае по производству крупы и на 4-е — по муке.

Теперь переработчики принялись выдавать кредиты фермерским хозяйствам и колхозам, чтобы обеспечить себя сырьем (только «Грана» выделила в прошлом году на эти цели 219 млн рублей). А заодно «новые мельники» приобретают пашни.

— У нас уже 65 000 га своей пахотной земли. Это дает не более 15% необходимого «Гране» сырья, но позволяет смягчить колебания цен на зерно, — признается Гачман.

Почему же так скачет цена на зерно, заставляя фермера Устинова подозревать переработчиков в картельных сговорах? Гачман объясняет это не закулисными играми, а нехваткой потребителей. Бизнесмен ссылается на такую арифметику: даже по показателям 2002 года, когда Россия собрала рекордные 84 млн т зерна, на душу населения получилось немного — 580 кг. В то время как в странах, экспортирующих зерно (США, Канада), на каждого жителя собирают не менее 800–1000 кг. При этом потребляет человек не больше 200 кг в год. Куда уходит остальное? В основном на фураж. Производство 1 кг мяса требует 5–6 кг зерна. Отсюда вывод: российский рынок зерна будет подвержен сильным ценовым всплескам, пока не будет развитого животноводства и соответственно стабильного спроса на зерно.

— Мы боремся за наш автопром, который никогда не догонит японцев, но не вводим адекватных квот на ввоз мяса. А в этой сфере импортозамещения реально добиться за три–пять лет, — говорит бизнесмен.

Но это проблема уже не алтайского уровня.