Основатель и главный акционер банка «Российский кредит» Борис Иванишвили искренне гордится своим детищем. В начале 1998 года «Российский кредит» был третьим среди частных российских банков по размерам активов и пятым по объему вкладов физических лиц. Младший партнер Иванишвили Виталий Малкин входил в неформальный клуб семи наиболее влиятельных бизнесменов — знаменитую «семибанкирщину». Сам главный акционер на публике не появлялся.
Чем он занимался? Скупал без лишнего шума собственность, которой позже хватило на спасение «Роскреда» от последствий августовского кризиса (банк оказался в минусе на $1 млрд) и на то, чтобы самого Иванишвили сделать миллиардером. К началу 2005 года предприниматель продал принадлежавшие ему Стойленский и Михайловский горно-обогатительные комбинаты вместе с рядом предприятий помельче за $2,5 млрд. С учетом прочих активов его состояние оценивается в $3 млрд. Сколотить его помогла интуиция: Иванишвили удавалось недорого покупать предприятия, которые до поры никого не интересовали, но спустя несколько лет дорожали в десятки раз.
Первые деньги.
Настоящее имя Иванишвили — Бидзина. Он родился в небольшом грузинском селе Чорвила, в столицу республики Тбилиси попал после окончания школы. В 1980 году окончил Тбилисский университет, а спустя еще два года поступил в аспирантуру московского НИИ труда. В первый же московский год Иванишвили познакомился с будущим партнером по бизнесу Виталием Малкиным — тот тоже учился в аспирантуре и работал в Московском институте инженеров транспорта, подрабатывая репетиторством. «Я занимался по физике с одним грузином, который оказался дальним родственником Бориса, — рассказал Малкин в интервью Forbes. — Так мы познакомились и подружились».
В Москве Иванишвили пришлось сменить свое грузинское имя. «Меня как только не звали — кто Бузиной, кто Бензинной, — вспоминает сейчас бизнесмен, сидя за массивным столом в фешенебельном парижском отеле George V. — Однажды заведующая аспирантурой плюнула и сказала, что будет звать меня просто Борисом». Спустя четыре года, в 1986-м, он защитил диссертацию и вернулся в Тбилиси, где как раз открыли филиал НИИ труда. Работа была скучной. Иванишвили приторговывал компьютерами и вскоре вновь перебрался в Москву, где возможностей разбогатеть с каждым днем становилось все больше.
В столице продажи техники пошли через кооператив «Агропрогресс» — его открыли коллеги Малкина по МИИТу Александр Брянцев и Сергей Мосин, чтобы строить теплицы. У кооператива появились два новых учредителя — Иванишвили и Малкин. Позднее начались прямые поставки кнопочных телефонов из Гонконга. «В 1990 году у нас был портфель контрактов на $11 млн», — гордо сообщает Иванишвили, добавляя, что фирм такого масштаба в те годы в Москве было всего две–три.
Далее партнеры рассудили: зачем работать с чужими банками, когда можно создать свой? Тем более что финансовый бизнес в начале 1990-х был на подъеме. Партнеры по «Агропрогрессу» зарегистрировали банк без проблем — на время регистрации в учредители пригласили фонд «Вечная память солдатам», который возглавлял ветеран Анатолий Безуглов. Тот был знаком с главой ГУ ЦБ по Москве Константином Шором. Название нового банка — «Российский кредит» — придумала супруга Шора.
Безуглов ушел почти сразу после регистрации банка. Тепличных дел мастер Брянцев тоже решил, что заработал уже достаточно денег (около $60 000) для безбедного существования. Партнеров осталось только трое. Мосин в бизнесе долго не продержался. «Воровал у себя же, — говорит Иванишвили, — у своих партнеров!» Иванишвили выкупил долю Мосина в «Российском кредите», доведя свой пакет до 67%. У Малкина было 33%.
Все нити управления банком держал в своих руках Иванишвили, а Малкин по большей части выполнял представительские функции. «Он по натуре не мог руководить, — рассказывает о своем партнере Иванишвили. — Он очень образованный, много книг прочел, в искусстве отлично разбирается… Но дирижировать ему не дано». Малкин, с которым мы разговариваем в зале приемов центрального офиса «Российского кредита», не спорит: «Я в основном занимался связями «Российского кредита» с внешним миром». Малкин ходил на предвыборные встречи олигархов с Борисом Ельциным и Анатолием Чубайсом, где могла оказаться пресса. Он же получил для «Роскреда» все необходимые лицензии, готовил банк к конкурсам на обслуживание различных бюджетных счетов, привлекал крупных клиентов.
Но основной козырь — счет Роскомдрагмета, по которому в середине 1990-х проходили крупные суммы от продажи золота за рубеж, — банк получил благодаря Иванишвили. Именно он в начале 1995 года уговорил тогдашнего главу Роскомдрагмета Евгения Бычкова открыть счет в «Российском кредите». Непосредственно перед августовским кризисом депозит Роскомдрагмета в банке составлял $27 млн, и у него всегда были большие остатки на счетах — до $100 млн. Позднее, когда Бычков потерял свой пост в связи с нашумевшим делом Golden Ada, Иванишвили устроил его в банк вице-президентом: «Он просто плакал, не знал, что делать, и единственным человеком, который ему помог, был я».
Стратегией развития банка занимался в основном тоже Иванишвили. Он придумал открыть как можно больше филиалов на промышленных предприятиях по всей стране. Идея состояла в следующем: договариваться с директорами заводов, чтобы они за небольшую долю в банке выделяли помещение для филиала, а самих директоров назначать руководителями этих филиалов. Тогда предприятие неизбежно переходило на обслуживание в банк, и, кроме того, банк мог рассчитывать на покупку доли в бизнесе.
Малкин же в то время занимался созданием сети обменных пунктов. По его словам, многие в банке сомневались в необходимости филиалов, «за которыми нужно следить, чтобы все не растащили». Но именно широкое присутствие «Российского кредита» по всей стране помогло банку быстро выбиться в лидеры. Первый офис банка в Москве открылся на Нахимовском проспекте, в магазине «Научные приборы». Роскошный Морозовский особняк на Смоленском бульваре, визитная карточка «Роскреда», появился значительно позже — банк получил его в длительную аренду благодаря помощи советника председателя Верховного Совета, а потом депутата Госдумы Артура Чилингарова — Малкин знал его еще с 1975 года как приятеля своего родственника. На реставрацию здания ушли три года и $6 млн, зато потом было чем похвастать перед клиентами.
Крупный клиент.
Люди, хорошо знающие Бориса Иванишвили, рассказывают, что он всегда старательно избегал конфликтов. Тем не менее в 1997 году предприниматель оказался вовлечен в самую гущу событий вокруг Красноярского алюминиевого завода (КрАЗ), где между компанией TWG братьев Михаила и Льва Черных и российскими акционерами во главе с Анатолием Быковым шла война за контроль над сверхприбыльным бизнесом.
История началась еще в 1992-м, когда «Роскред» приобрел на ваучерном аукционе около 30% акций Красноярского металлургического завода (КраМЗ). Это предприятие находилось рядом с КрАЗом и предназначалось для выпуска продукции из кразовского алюминия. Но КрАЗ в начале 1990-х отправлял алюминий за границу, КраМЗ стоял без работы и интереса для инвесторов не представлял. Купить такое предприятие — полностью в духе Иванишвили. «Никто не думал, что какой-то дурак станет покупать его акции, — рассказывает Иванишвили. — Но этим «дураком» оказался я».
Еще одна нить к КрАЗу наметилась спустя год, когда клиентом «Роскреда» стал Василий Анисимов — его компания «Трастконсалт» поставляла алюминий на экспорт, и у нее всегда были хорошие остатки на счетах. Анисимова привлекли в банк низкие ставки за конвертацию валюты. Постепенно Иванишвили и Анисимов сдружились.
Тем временем война на КрАЗе разгоралась — жертвами ее стали несколько известных предпринимателей (в их числе глава торговой компании AIOC Феликс Львов и владелец банка «Югорский» Олег Кантор). При этом 20% акций КраАЗа еще оставалось в собственности у государства и дешево продавать их оно не собиралось. В конце 1994 года кто-то — кто именно, точно неизвестно — пробил в Госкомимуществе постановление, втянувшее в войну КраМЗ. Согласно документу, КрАЗ объединялся с заводом-соседом, а также с поставщиком сырья — Ачинским глиноземным комбинатом (АГК). КраМЗ должен был выпустить дополнительные акции в пользу государства, а правительство в обмен на эти акции передавало КраМЗу 20% Красноярского алюминиевого завода и 20% АГК. Получалось, что тот, кто контролирует КраМЗ, становился владельцем самого крупного пакета алюминиевого завода.
Участники войны на КрАЗе были ошеломлены, когда узнали, что у КраМЗа уже имеется крупный собственник — Иванишвили. Это означало, что завладеть пакетом КрАЗа, «подарив» его КраМЗу, а затем недорого купив сам КраМЗ, так просто не получится. Ситуация обострилась.
Лето 1996 года Иванишвили проводил на частной вилле в Сан-Тропе. Он рассказывает, что однажды ему позвонил неизвестный и стал требовать продать акции КраМЗа. «Он говорил таким голосом, что у меня внутри все похолодело, — вспоминает Иванишвили. — Я был во Франции, но на ночь на всякий случай все двери закрыл».
Иванишвили попросил перезвонить на следующий день. А когда на другой день звонок раздался вновь, сообщил цену, за которую он согласен был уступить акции, и добавил, что встречаться будет только с официальным лицом — директором КрАЗа. Неизвестный согласился.
К тому моменту пять акционеров КрАЗа, которых раньше объединяла борьба против TWG, разделились на два лагеря. В одном оказались предприниматели Анатолий Быков и Геннадий Дружинин, в другом — гендиректор КрАЗа Юрий Колпаков и бизнесмены Александр Ратников и Олег Ким. Иванишвили вернулся из Франции. В банке уже подготовили документы на продажу пакета. На встречу приехал Колпаков, который, по словам Иванишвили, вел себя нагло и назвал цену в пять раз ниже обещанной. Иванишвили резко возразил и поймал недоуменный взгляд директора. Колпаков выскочил из кабинета, кому-то позвонил, вернулся и подписал документы.
На другой день знакомый сотрудник ФСБ предупредил Иванишвили о якобы готовящемся на него покушении. Тогда ему стала понятна причина странного поведения красноярского директора: у организаторов акции вышла накладка: Колпаков думал, что Иванишвили был насмерть запуган днем раньше. Будь так на самом деле, говорит Иванишвили, он бы все отдал, не торгуясь.
Но история на этом не закончилась. Ровно через год Иванишвили стал акционером самого КрАЗа. «Если бы не Анисимов, — рассказывает он, — я бы туда не полез». Он взялся помочь главе «Трастконсалта», который перечислил на завод $10 млн за алюминий и уже год не мог его получить.
Гендиректор Колпаков пообещал вместо товара часть акций КрАЗа. В результате вся компания собралась в Ницце — Иванишвили снова проводил отпуск в Сан-Тропе. Колпаков, Ратников и Ким «привезли» 48% акций КрАЗа. Это были не только их акции, но и Быкова с Дружининым — Колпаков банально вычеркнул их из реестра акционеров. «Когда мне рассказали, что там есть акции Быкова, я возмутился», — говорит Иванишвили. В результате Быкову с Дружининым вернули 20%, а остальное поделили. Половина досталась Анисимову с Иванишвили, оставшиеся 14% получили Колпаков, Ратников и Ким. Однако им дорога на КрАЗ теперь была заказана, там председателем совета директоров был Быков, и он не простил бы им попытку продать за его спиной его акции.
Иванишвили с Анисимовым выкупили еще по 5% акций КрАЗа у миноритарных акционеров завода — крупных международных торговых компаний Daewoo и Glencore. Теперь у каждого было по 12%. На заводе воцарился мир. Но весной 1998 года Александр Лебедь после победы на губернаторских выборах двинулся в атаку на Быкова. (Интересно, что переговоры с хозяином КрАЗа Лебедь вел через Иванишвили, которому симпатизировал.)
Как говорит Иванишвили, в какой-то момент ему надоела неопределенность на заводе, он собрал всю компанию в «Роскреде» и предложил кому угодно выкупить его акции. Пакет купил Василий Анисимов. В октябре 1999 года Анатолия Быкова задержали на венгерской границе и отправили в Лефортово. Однако война с Лебедем не прекращалась. Тогда Анисимов вместе с Львом Черным тоже решили продать свои акции КрАЗа и начали искать покупателя.
То, что произошло дальше, можно назвать сделкой века. Анисимов и Черной предложили свои пакеты Борису Березовскому. Источник, близкий к сделке, говорит, что Анисимов и Черной пришли сначала к соратнику олигарха Бадри Патаркацишвили, тот вывел их на Березовского, а он в свою очередь связался с Романом Абрамовичем. Главный акционер «Сибнефти» сначала отмахнулся, но через неделю сообщил, что готов участвовать в сделке.
Дальнейшая история выглядит так. Березовский сказал Анисимову и Черному, что есть люди, готовые купить у них акции за $500 млн, но только вместе с Братским алюминиевым заводом (БрАЗ). Анисимов и Черной согласились. После чего Березовский позвонил владельцу третьего крупного сибирского завода — Саянского алюминиевого (СаАЗ) Олегу Дерипаске. Дерипаска оказался перед сложным выбором: его источники сырья и электроэнергии (Ачинский глиноземный и Красноярская ГЭС) меняли собственников вместе с пакетами КрАЗа. Это означало, что «Саянск» в любой момент могут обанкротить, перекрыв поставки.
В итоге Дерипаска согласился отдать контрольный пакет СаАЗа в общий котел, и за 50% в объединенной компании, которую назвали «Русский алюминий», доплатить еще $500 млн (правда, в рассрочку). Эти деньги пошли Анисимову и Черному, а акционеры «Сибнефти» таким образом бесплатно получили половину всей алюминиевой промышленности России.
Горное обагащение.
Пока шли алюминиевые войны, Иванишвили скупал акции предприятий черной металлургии — не самых, как тогда казалось, перспективных. В начале 1990-х, когда основная борьба велась за металлургические заводы, имевшие экспортные возможности, Иванишвили приобретал никому не нужные горно-обогатительные комбинаты (ГОКи). К 1998 году ему удалось получить контроль над тремя крупнейшими ГОКами, добывающими руду для сталелитейных предприятий, — Стойленским, Михайловским и Лебединским.
Прежде чем начать скупку акций, Иванишвили звонил директору. Бывший руководитель Стойленского ГОКа Федор Клюка, к примеру, остался вполне доволен предложением Иванишвили — из всех акций, которые удастся скупить «Роскреду», ему пообещали треть. «Борис Григорьевич изъявил желание выкупать акции, спросил моего согласия, — рассказывает Клюка в интервью Forbes. — Я дал команду… Понятно, что Борис и я за эти годы сильно капитализировали свои вложения. Надо сказать спасибо Господу Богу и тем людям, которые в свое время продали нам эти акции». На скупку было потрачено около $50 млн. (Позже, в середине 2004 года, владелец Новолипецкого металлургического комбината Владимир Лисин предложил Иванишвили и Клюке выкупить у них Стойленский ГОК за $650 млн.)
Три крупнейших ГОКа позволяли контролировать большую часть черной металлургии. Но Иванишвили не ставил перед собой такой задачи. Он хотел на базе одного или двух ГОКов построить компанию полного цикла. Для этого ему нужно было приобрести контроль над крупным сталелитейным предприятием.
Шанс осуществить мечту выдался весной 1997-го. Борис Иванишвили договорился с Владимиром Потаниным и Борисом Йорданом о выкупе у них контрольного пакета акций Новолипецкого металлургического комбината за $150 млн. На тот момент около 25% акций НЛМК принадлежало группе Потанина, около 25% — новозеландским инвесторам братьям Чандлерам (этим пакетом управлял Йордан), 37% — группе TWG братьев Черных и около 13% — директору комбината Владимиру Лисину.
В то время отношения между Лисиным, Потаниным и Черными на НЛМК были натянутыми. Лисин не хотел видеть на комбинате никого из этих партнеров. При этом он показывал Потанину, что не собирается вытеснять Черных, и понемногу отгружал TWG металл. Видя, что остается в меньшинстве, Потанин (со своими партнерами) решил продать акции.
Пакет в 50% НЛМК сам шел в руки Иванишвили. С Лисиным он договорился — как-никак Иванишвили владел Стойленским ГОКом, крупнейшим поставщиком сырья для «Новолипецка». К тому же «Роскред» предоставил НЛМК кредит в размере $60 млн. Еще один акционер, Лев Черной, также подтвердил отсутствие претензий на акции Потанина.
Наступил день, когда Иванишвили приехал к Потанину ставить финальную подпись. «Прихожу, — рассказывает он, — а они говорят: «Мы уже не продаем. Раз от Черных избавились, мы сами будем разруливать ситуацию». «Я жутко тогда разозлился, — продолжает рассказ Иванишвили, едва повышая тон. — Не могу себе представить, что можно так поступать!»
По мнению Иванишвили, Лисин, пребывая в уверенности, что война с Потаниным закончена, поторопился объявить войну братьям Черным. Он перестал отгружать им металл, о чем появилась информация в прессе. Тогда Потанин и решил, что Черные ему уже не мешают. В окружении Владимира Потанина не откликнулись на просьбу Forbes изложить свою версию тех событий. Остается напомнить, что в итоге контроль над НЛМК достался Владимиру Лисину.
После кризиса.
Из-за дефолта 1998 года Иванишвили был вынужден расстаться с жемчужиной своей коллекции — Лебединским ГОКом. Деньги потребовались для спасения «Российского кредита». За 46% акций в то время он смог получить от Алишера Усманова, по данным Forbes, лишь около $80 млн.
«Российский кредит» сильно пострадал от кризиса — у него было много облигаций внешнего российского долга и акций предприятий, которые после кризиса ничего не стоили, в то время как долги банка достигали почти $1 млрд. Когда банк перешел под управление Агентства по реструктуризации кредитных организаций (АРКО), Иванишвили передал все активы «Металлоинвеста» (так называлась промышленная группа бизнесмена) в залог — планировалось продавать их по мере реализации мирового соглашения с кредиторами банка.
Источники для спасения «Роскреда» искали не только внутри группы, но и на стороне. Так в июне 2000 года в банке появился известный израильский предприниматель, советник посла Анголы в России Аркадий Гайдамак. Он предложил $200 млн за 25% банка. Иванишвили с радостью согласился. Но сделка так и не состоялась. «Я вошел в совет директоров «Российского кредита» с целью ознакомления, но практически сразу ушел. Мы с Борисом Григорьевичем не были партнерами. Я его уже 6–7 лет не видел», — говорит Гайдамак в интервью Forbes.
На самом деле это была уже вторая попытка сотрудничества. Гайдамак в начале 1990-х занимался поставками продовольствия в Россию и кредитовался в «Роскреде» под залог акций московских гостиниц «Минск» и «Центральная». В 1993-м он перестал обслуживать кредиты — так у банка остались гостиницы, которые, по словам Иванишвили, были ему не нужны.
Во второй раз Гайдамак появился в банке благодаря Малкину. Как говорит сам Малкин, в 1999 году он случайно встретился с Гайдамаком в холле отеля и тот уговорил совладельца «Российского кредита» поучаствовать в сделке с долгом Анголы, пообещав доходность на инвестиции 20%.
Суть операции в самых общих чертах состояла в следующем. В 1996 году Россия переоформила $5 млрд ангольского долга в векселя номиналом $1,5 млрд со сроками погашения до 2016 года. Гайдамак, имевший выходы на российское правительство, предложил сократить срок выплат, взяв на себя обязательство выкупить векселя за половину номинала в течение восьми лет. Купив вексель за полцены, Гайдамак предъявлял его ангольцам, те поставляли в погашение бумаги нефть «одной западной нефтяной компании», она расплачивалась с Гайдамаком — у него появлялись деньги на новый вексель.
После кризиса у российского правительства родилась идея выкупить свои сильно подешевевшие долги перед Лондонским клубом. Гайдамаку было разрешено покупать у России ангольские векселя не за деньги, а за облигации (PRIN и IAN), в которые был переоформлен российский долг. Ангольско-израильский предприниматель заторопился — российские облигации нужно было скупать, пока они не подорожали. Тогда ему и понадобился Малкин.
«Гайдамаку не хватало своих средств для скупки российских долгов», — вспоминает он. А у Малкина были деньги, вырученные от продажи Лебединского ГОКа, которые необходимо было поскорее оборачивать с прибылью, чтобы помочь «Роскреду» расплатиться с кредиторами. Сделка получилась взаимовыгодной. Как сказал Forbes Гайдамак, он с партнерами заработал на этой операции $150 млн. На долю Малкина пришлось $22 млн (правда, ему в течение четырех лет пришлось отвечать на вопросы швейцарского следователя по делу финансовой компании Abalone, в которой Малкин был партнером Гайдамака).
«Российский кредит» в итоге успешно завершил реструктуризацию. А Иванишвили выгодно продал два оставшихся у него ГОКа и теперь собирается инвестировать в развитие как «Роскреда», так и другого своего банка — Импэксбанка. Он также хочет строить офисно-жилой комплекс на территории принадлежащего ему завода «Каучук» в престижном районе Москвы, развивать агрохолдинг «Стойленская нива» и перестраивать воронежский завод тяжелых прессов. Все, что останется от полученных денег, он также планирует разместить в России, но уже в качестве портфельного инвестора.
Почему не в родной Грузии? Просто потому, что экономика этого государства не в силах обеспечить отдачу от вложений капиталов человеку, чье состояние втрое превышает годовой бюджет страны. На своей родине Бидзина Иванишвили может реализовывать разве что только благотворительные проекты. Ну и, конечно, жить. В прошлом году он переехал из Франции в село Чорвила, где проживает по сей день — в самом красивом здесь доме, врезанном в гору, с видом на кавказские вершины.