В подмосковном «Парк-Экстриме» зимуют на высокой скорости
Штаны у тебя не тонковаты? — критично оглядывает меня Игорь Поварс. — Во время езды, учти, морозец воспринимается по-другому». Штаны, наверное, тонковаты. Но я прошу Поварса не посылать за спецштанами. Лучше без промедления отчаянно ворваться прямо в снежную зарю.
«Я по пуховине пройду, чтобы получился хороший шприц, а ты особо не выделывайся», — перекрикивает зарокотавшие движки Игорь Поварс.
Про «не выделываться» — понятно: я сижу на этой коварной машине впервые в жизни. «Пуховина» со «шприцем» требуют более детальных разъяснений. Оказывается, это даже не совсем профессиональный снегоходный сленг: «пуховиной» мотоциклисты называют сухой песок, который при втапливании газа вылетает из-под заднего колеса, как из шприца — распыленная струя. Здесь вместо песка — снежный пух, а вместо колеса — гусеница (если говорить правильно — «трак»). Кстати, права на управление снегоходом сдаются на «мотоциклетную» категорию «А», в подкатегорию «тракторист-машинист» — но владельцы снегоходов обычно обходятся вообще без прав.
Игорю Поварсу и его брату Анатолию принадлежат 140 га земли в 50 километрах от Москвы. Это «Парк-Экстрим», где можно ездить на всем экстремальном, от роликов до квадроциклов. Братья говорят, что в строительство парка они уже вложили около $20 млн и планируют инвестировать еще в два раза больше.
Зимой самая актуальная тема парка — естественно, снегоходы. Совладелец «Парк-Экстрима» уверяет, что кататься на этих аппаратах имеет смысл, потому что, во-первых, в парке профессиональные инструкторы, а во-вторых — крутой интересный рельеф. Хотя, конечно, для многих посетителей вовсе не это в снегоходах главное. «Для состоятельных людей это отличный способ проветриться после сытного ужина в загородном доме. И еще показать себя героем перед дамами, особенно после рюмки-другой», — выдает Поварс несколько неспортивное объяснение.
Легкомысленное отношение к снегоходам часто приводит к трагическим последствиям. На таких «покатушках» в 2000-м погибла актриса Марина Левтова, а в 2001-м — телеведущий Сергей Супонев. Памятны случаи, когда в Швейцарии при падении со снегохода повредил позвоночник Борис Березовский, а в Норвегии сломал себе пять ребер Виктор Черномырдин.
Трогая ручку газа, я понимаю, почему к снегоходу можно отнестись несерьезно, едва ли не как к праздничному катанию с горки на пятой точке. Сидишь удобно. Передачи, будто на скутере, переключать не надо: добавляешь газку, и снегоход трогается. Торможение весьма эффективное — нажимаешь тормоз на руле, похожий на велосипедный, трак блокируется и впивается в снег. В общем, новичку не нужно долго «въезжать» в управление, как, скажем, в случае с автомобилем и‑мотоциклом. Это, наверное, и расслабляет.
Я надеваю ветрозащитные очки (без них, предупредил Поварс, глаза моментально заслезятся и ничего не‑увидишь) и двигаю в крутейшую гору. Оказывается, в относительно неспешном преодолении даже столь крутого подъема ничего сложного нет — недаром эти снегоходы являются гусеничной техникой. Теперь равнина. Игорь Поварс на своей машине мгновенно превращается в точку где-то вдалеке.
Теряться на трассе не хочется, и я даю газ в пол — точнее, касаюсь ручкой газа руля, на котором она расположена. Машина, до этого степенно рокотавшая, круто меняет характер и стервозно взвизгивает. Она поднимает переднюю часть и начинает поочередно нежно хлопать по снегу то левой, то правой лыжей. Именно из-за такого поведения на скорости, кстати, эти лыжи называют и не лыжами вовсе, а «ластами».
И тут — рано или поздно это должно было произойти — впереди случается крутой поворот, обманчивый лед, холод в груди и так далее. Инстинктивно я полностью сбрасываю газ, что на моем месте сделал бы каждый, особенно с опытом автовождения. И именно из-за этого, как объясняет впоследствии Поварс, я еле удерживаю руль, взлетая над аппаратом в позе цыпленка табака. Снегоход входит в поворот практически на одной только кромке левой лыжи.
«Поворачивать нужно, не полностью сбрасывая газ, внатяг, — укоризненно говорит тренер, дождавшийся за поворотом. — А если скорость велика, чуть-чуть «подкусывай» трассу тормозом, чтобы не вылететь». После этого он еще долго описывает разные снегоходные ошибки, в результате которых, например, возникает эффект, похожий на щелчок бича. Неопытного седока в этом случае вышибает с аппарата с такой силой, что удержать руль не смогли бы пальцы даже циркового гимнаста.
Я стараюсь не злить без нужды 600-кубовый мотор своего Polaris, и он начинает послушно нести меня по лесу, полю, заснеженному склону песчаного карьера. К финишу, несмотря на ветрозащитные очки, я все равно подъезжаю в слезах. Замерзшая нижняя челюсть блокирует все дальнейшие вопросы. Впрочем, они уже и не нужны: внутреннее понимание того, почему русские так любят быструю езду, пришло.