Совместимо ли предпринимательство с христианской религией? Поверхностный взгляд на Новый Завет создает впечатление бескомпромиссного осуждения богатства. Есть знаменитые слова о том, что нельзя служить двум господам, одновременно Богу и маммоне (Мф 6:24); о том, как трудно богатому войти в Царство Божие (Мф 19:24); как плохо надеяться на богатство (Мк 10:24); как бессмысленно собирать себе сокровища на земле, «где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут» (Мф 6:19).
Но речь здесь все-таки идет не о пользе или вреде института собственности как такового — и с этим согласны большинство толкователей. Авторы Нового Завета обращались к людям, по-нашему, «ветхозаветным». Они знали истории Авраама, Иакова, Давида и Соломона — для них земля, стада, большое потомство и сокровища были знаками благоволения Бога. Права собственности уже тогда были четко урегулированы, а Иисус говорил, что не отменяет закон, в том числе, конечно, и 10 заповедей, где запрещено не только красть чужое, но и желать чужой собственности.
Новизна взгляда заключалась в том, что богатство может завладеть человеком. Отказаться от собственности Иисус призывал только своих учеников, а в целом, проповедовал он, каждый пусть решает сам — вопрос открыт. В Новом Завете отвергается служение материальному как абсолютной ценности. Но ведь абсолютной ценности у земель, стад, золота, алмазов, долларов или иен нет. Их ценность относительна, она определяется рынком. Накопление относительных ценностей христианство не считает достойной целью, предпочитая ценность абсолютную. Тем временем материальное вполне может служить духовному — иначе откуда взяться благотворительности? Среди святых есть и богатые, и бедные. Объединяет их то, что духовные ценности они для себя признавали главными. Для просвещенного христианина — католика, протестанта или православного — здесь нет принципиально неразрешимой проблемы.
Преуспевающие протестанты
Тем не менее споры о богатстве никогда не прекращались. Мир бурно развивался экономически, и со временем стало очевидно, что одни общества стали более благополучными материально, чем другие. Вопросы собственности и богатства оказались в центре трагедии ХХ века: является ли собственность причиной эксплуатации одного человека другим? Не лучше ли сделать ее общей?
Теологи и философы не могли обойти эту проблему стороной. Вероятно, самой знаменитой «капиталистической» репликой в споре о капитале — в частности, в споре с марксистами — стала книга немецкого социолога Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма» (1905). Вебер считал, что протестанты, особенно кальвинистские ветви, первыми по-настоящему убрали «психологический гнет» приобретательства, сняли конфликт между зарабатыванием денег и стремлением к‑спасению.
Успех протестантов в бизнесе Вебер увязал с учением о предопределении, из‑которого исходил Жан Кальвин: каждый от рождения уже предназначен к спасению или к осуждению. «Совершенно очевидно, что рано или поздно перед каждым верующим должен был стать один вопрос… избран ли я? И как мне удостовериться в своем избранничестве?»
Пуританские вероучители стали советовать своей пастве просто считать себя избранными и бороться со всеми сомнениями, как с искушениями дьявола, поскольку недостаток уверенности в себе есть недостаток веры. Так они выходили из положения. Оказавшись перед лицом ужаса неопределенности (точнее, предопределенности), они стремились убедить себя и других в собственной избранности, а там будь что будет. «Им внушали, что наилучшим средством для обретения внутренней уверенности в своем спасении является неутомимая деятельность в рамках своей профессии».
Кальвин, его последователи и пуританские авторы осуждали стремление к богатству и приобретению земных благ. Но они говорили прежде всего об отказе от наслаждения богатством, излишеств в потреблении, о том, к примеру, что нет времени на лишние разговоры или на долгий сон. Тратить время попусту — грех (отсюда «время деньги» Бенджамина Франклина). Перестал работать — перестал прославлять Бога. «Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь» (2 Фес 3:10).
С Вебером многие спорили. Историки указывали, что пуритане, методисты, квакеры были религиозными диссидентами, выживавшими и обустраивавшими свою жизнь часто в условиях гонений и без оглядки на государство. Многие полагают, что капитализму гораздо больше, чем протестантские ценности, помогли крепкая традиция частной собственности в Англии и либеральные установления отцов-основателей США, иные из которых даже не были религиозными людьми. Католики указывали на свою правду: еще в 1891 году Папа Лев XIII опубликовал энциклику Rerum Novarum («Новые веяния»), где систематизирована позиция Ватикана по вопросу частной собственности и предпринимательства как реализации экономической свободы человека.
Но, как бы то ни было, введенная Вебером в обиход «протестантская этика» по-прежнему фигурирует в спорах и служит расхожим объяснением успехов англосаксонского капитализма и экономических моделей северных европейцев.
Наш ответ Веберу
Для православных религиозных философов изучение вопроса собственности было делом гораздо более теоретическим, чем для их западных коллег. И Вебер, и католические писатели стремились осмыслить реальность настоящего. Русские мыслители строили картины возможного будущего. Их мысль, как это заведено в России, шла в самые основы: нравственна ли собственность и могут ли отношения регулироваться одним только правом? У такой постановки были исторические предпосылки: в России индустриальный капитализм в начале прошлого века только зарождался, а с правом и институтом частной собственности у нас проблемы до сих пор.
О. Сергий Булгаков, прошедший путь от марксиста до священника и больше других религиозных философов писавший об экономике, хорошо знал работы Вебера. «Отличаясь от пуританизма и вообще протестантизма, православие в дисциплине аскетического послушания… имеет могучие средства для воспитания личности и выработки чувства личной ответственности и долга, столь существенных для экономической деятельности», — писал Булгаков в очерке «Народное хозяйство и религиозная личность». Но капитализм при этом для Булгакова означал эксплуатацию, спекуляцию и корысть. Лучшей хозяйственной формой, по его мнению, является та, которая в наибольшей степени обеспечивает «личную свободу — как от природной бедности, так и от социальной неволи» (из книги «Православие»). Хозяйствует, по Булгакову, не индивидуальный человек, а все человечество, причем отдельные усилия слагаются в общий итог человеческого овладения природой.
Булгаков не разделяет мнение католической церкви о собственности как об установлении естественного права: «Частная собственность есть исторический институт, который все время меняется в своих очертаниях…» Вопрос о том, как без собственности обеспечить свободу личности, о которой о. Сергий так много говорит, остается у него открытым.
Но об этом думали другие. «Защищенная правом сфера материальных благ… в форме «владения»… есть единственное условие реальной свободы личности, — писал русский религиозный философ Семен Франк в работе «Собственность и социализм». — Но вместе с тем она должна быть проникнута идеей служения, иметь не абсолютное, а функциональное значение». Франк, как и Булгаков, отвергал идею «естественности» частной собственности и полной свободы договорных отношений, зато его почему-то привлекала идея феодального порядка: «Частный собственник, именно в качестве такового, при полной обеспеченности своих прав тем самым осознает себя слугою государства».
Другой русский философ первой половины XX века, Иван Ильин, отказался ниспровергать капитализм как сплошную корысть. Он писал, что частная собственность коренится не в жадности, а в индивидуальном способе жизни. Чтобы лишить человека частной собственности, пришлось бы «переплавить естество человека», считал Ильин, подчеркивая творческую составляющую в предпринимательстве. «Хозяйственный процесс есть творческий процесс; отдаваясь ему, человек вкладывает свою личность в жизнь вещей и в их совершенствование… Это естественное право человека, которое должно ограждаться законами, правопорядком и государственной властью».
Уже в наше время, в 2000 году, церковный взгляд на проблемы собственности и богатства был изложен в «Основах социальной концепции Православной Церкви» (www.orthodox.org.ru/sd00r.htm). Существует принятый в феврале 2004 года «Свод нравственных принципов и правил хозяйствования» (www.mospat.ru/ text/news/id/6353.html). Здесь вы не найдете метаний и крайностей — в отличие от‑учений православных мыслителей, процитированных выше. Это вполне взвешенные документы, содержащие общехристианский взгляд на богатство и собственность. Но это лишь документы.
На уровне живой мысли отношение к богатству, собственности, экономической свободе было предметом спора лучших православных авторов. Многое не было додумано в силу понятных исторических причин, в силу отсутствия опыта нормального капитализма и нормального социализма. Поэтому ощущение недосказанности все равно сохраняется: остались ли те метания на обочинах православной мысли или они еще могут вернуться в основное русло?
Автор — редактор отдела «Комментарии» газеты «Ведомости»