Татьяна Миткова, тележурналист, заместитель генерального директора «Телекомпании НТВ»

Что вам нравится больше — вести новости или управлять новостями?

Татьяна Миткова: Когда я работаю главным редактором, мне это очень нравится. Когда я сижу в кадре и веду новости, мне это нравится тоже. Сочетание этого дает совершенно необычные ощущения. Я, как сапер, не имею права на ошибку.

В какой-то момент вы ушли из эфира на семь, кажется, лет.

Т. М.: Да, в 2004 году. И сделала это совершенно осознанно. Это был мой выбор. Мне предложили: либо ведущая, либо главный редактор. Я решила, что пора уже развиваться.

Когда вы приняли решение вернуться, что вы чувствовали? Это ведь как у актеров — уходишь со сцены, а когда возвращаешься, должен быть страх, вдруг тебя забыли.

Т. М.: Это не про меня. Меня эти мысли никогда не обременяли. Был страх, что получится какое-то ретро, потому что ты знаешь себя такой, какой ты была семь лет назад, а сейчас тебе нужно как-то обновиться, причем сделать это, не прибегая к помощи пластического хирурга.

А почему вообще вы решили вернуться?

Т. М.: Это было три года назад. Нам нужно было что-то придумать для самого позднего прайма. И совместными усилиями мы сочинили программу «Сегодня. Итоги». Поучаствовать в ней мне предложил Алексей Пивоваров, на тот момент еще сотрудник НТВ. Он довольно долго меня уговаривал и уговорил: «Понимаете, вы должны вернуться, чтобы возглавить этот проект», — имея в виду мое лидерство профессиональное, естественно, а не регалии и чины. Повести, что называется, людей вперед.

В какой степени вы сейчас влияете на политику НТВ?

Т. М.: Я политику канала ни в коем случае не определяю. Но что касается информации, я делаю все для того, чтобы зрители получали информацию как можно более точную и более полную. В этом и заключается мое влияние.

В чем сейчас, по-вашему, разница между информационными службами федеральных каналов? Со стороны выглядит так, что никто не говорит голосом, отличным от государства, но у каждого какая-то своя роль в трансляции пропагандистского контента. Самый жесткий вариант — у «России», чуть более мягкая подача — у Первого.

Т. М.: Знаете, я не готова рассуждать о стилистике. Это дело критиков. Но вы не забывайте, что «Россия» финансируется государством. И вообще канал четко выполняет свою задачу, он должен освещать подробно и широко деятельность государственных органов власти во всех направлениях, всех ветвей власти. Какими способами он это делает, это уже вопрос к руководителям канала, какие они ставят задачи перед своими журналистами, перед своими авторами.

К тому же, вы знаете, перед информационной службой любого канала не стоит задача говорить голосом, отличным от голоса государства. Это бред собачий просто. Если вы смотрите американские каналы, то вы, наверное, не могли не обратить внимания, каким голосом они говорят — на ABC, NBC и CBS (это, кстати, наш партнер). Все они не государственные. Тем не менее они все так или иначе имеют отношение к крупным американским монополиям, в том числе военно-промышленному комплексу. И они не будут работать против себя. А то, что сейчас себе коллеги позволяют, это, конечно, за гранью добра и зла.

Что вы имеете в виду?

Т. М.: Я имею в виду освещение событий на Украине. Понимаете, здесь одна картинка, а там совершенно другая. Это касается не только Штатов. В мае я была в горах, я обычно майские праздники провожу в горах, катаюсь на лыжах, и это как раз совпало с событиями в Одессе 2 мая. У меня все время работал канал «Россия-24», который я очень люблю, и там, в Австрии, он везде принимается. А у нас в номере убирали сотрудники из Хорватии, поляки. Они приходили к нам, становились у экрана, а потом говорили: «А вы знаете, австрийское телевидение ничего подобного не показывает».

Картинка НТВ по Украине вам кажется полной?

Т. М.: Да, мы очень много даем по Украине — порядка трех-четырех материалов в одном выпуске.

Бывали моменты, когда вам казалось, что канал врет?

Т. М.: Нет, ни разу.

Вы полностью разделяете позицию канала и государства в этом вопросе, я верно понимаю?

Т. М.: Вы знаете, когда у меня был спор внутренний между мной и позицией канала, я с канала ушла. Это был 1991 год. Поэтому я знаю, о чем я говорю.

Не так давно вы отказались от литовской награды, которую вам дали за события 1991 года. По принципу «своих не сдают»?

Т. М.: Я не знаю, что такое «своих не сдают». Наверное, я бы поступила так в отношении любого человека, который разделил со мной определенный период жизни.  Я очень хорошо помню, за что мы с Димой получили эту награду, сколько мы тогда всего пережили. И даже сами литовцы говорили нам: «Ребята, вы сделали для независимости Литвы не меньше, чем те люди, которые защищали телецентр». И после этого отвесить Киселеву оплеуху за то, что он делает свое дело, выражает свое собственное мнение. Как обозреватель политический, в отличие от наших информационных ведущих, он имеет право высказывать и обязан высказывать свою точку зрения. И за то, что он имеет свою точку зрения, у него взяли и отобрали. Это дичь на самом деле, происходит что-то чудовищное. Когда санкции накладывают на журналистов, когда их убивают.

Иными словами, литовцы оскорбили вашу память.

Т. М.: Знаете, я узнала об этом, честно говоря, совершенно случайно. Дима, оказывается, давал интервью Балтийскому агентству новостей, а мы на него не подписаны. Я узнала случайно, просто кто-то обронил фразу. Я в этот день вела эфир, было уже восемь или девять часов вечера. А потом позвонил Дима и сказал: «Таня, у тебя нет того диска с выпуском, с твоим последним за 13 января?» Я говорю: «А что случилось-то?» Он мне рассказал эту историю. Я покопалась в интернете, нашла эту информацию. У меня внутри все забурлило. Я просто села, написала текст, который потом прочла в эфире. И на следующий день отправила бумагу госпоже Грибаускайте.

Вы недавно получили госнаграду за освещение событий в Крыму. Как вам кажется, за что?

Т. М.: Это было ощущение, которого я давно, честно говоря, не испытывала. Мы давно так не работали — совершенно свободно, абсолютно. В такие моменты обычно бывает, что и руководство тебя дергает, напоминает о чем-то, предупреждает: «Будьте аккуратны там-то, будьте аккуратны тут-то». Любая острая политическая ситуация подобного рода, естественно, накладывает на тебя дополнительный груз ответственности, это неизбежно, потому что цена ошибки может быть очень высокой. И массив работы, который был проделан, невозможно ни с чем сравнить.

В 1991-м вы отказались зачитывать в эфире сообщение ТАСС о событиях в Вильнюсе, которое мы только что обсуждали. В последнее время у вас были моменты, когда вам не хотелось что-то зачитывать, вы не хотели пускать информацию в эфир — новость, трактовку?

Т. М.: Нет, я такого не помню. Новость — это новость. Как можно не хотеть давать ее в эфир? Трактовка, если она исходит от официального лица, почему нет? Люди должны знать, что думают официальные лица по поводу того или иного события. Это очень важно. Я не имею права цензурировать ни трактовки, ни новости. У нас нет цензуры.

Вы не цензурируете слова власти, но можете не пустить в эфир то, что кажется вам по какой-то причине неважным.

Т. М.: Да, конечно. Мы не можем все запихнуть в эфир — у нас есть определенные рамки. Как принято говорить в таких случаях, приходится фильтровать базар, потому что поток информации непроверенной, фейковой и просто откровенной дезинформации за последнее время возрос многократно.

На заре своей карьеры вы сделали большой репортаж о связи Русской православной церкви и КГБ.

Т. М.: Да, в программе «Итоги», совершенно верно.

Вы можете представить себе ситуацию, в которой вы делаете такой сюжет или включаете такого рода сюжет в программу сейчас?

Т. М.: Вы знаете, если бы это касалось прошлых деяний, например, церкви, то вполне могу себе представить.

А почему тут нужно делить прошлое и настоящее?

Т. М.: Скажем так, в тот исторический момент, который переживала наша страна, это было время открытия архивов. Это не было какой-то утечкой информации, это было время открытия архивов. Открыли архивы, и депутаты, общественники, даже сами представители церкви нашли определенный массив информации, который комментировали, который можно было предать огласке. Я сейчас не наблюдаю процессов, которые бы оказались открытием. Зачем говорить, если говорить не о чем?

Когда-то вы были символом демократического НТВ, и вообще все факты вашей ранней биографии свидетельствуют о протесте, несогласии, вообще о смелости, а сейчас вы в топ-менеджменте канала, который, как вы говорите, не считает нужным опровергать государственную точку зрения.

Т. М.: Все зависит от формата, опровергать государственную точку зрения можно в ток-шоу, что, кстати, всегда делалось на канале НТВ, будь то ток-шоу Сергея Минаева «Честный понедельник», будь то новое ток-шоу «Список Норкина». Там звучат разные точки зрения, в том числе опровергающие государственные.

А вы ходите на кремлевские летучки?

Т. М.: Да. Вы знаете, по пятницам. Я вам даже сейчас покажу. (Показывает фотографию.) Вот я сижу, вот Маргарита Симоньян, вот Юля Быстрицкая. Это Женя Поддубный приехал, ему Алексей Алексеевич Громов вручил орден, который он никак не мог получить, потому что...

А что на этих летучках происходит?

Т. М.: Нас знакомят с графиком президента и главы правительства. Вот сидит Света Гликман, она представляет график главы правительства и говорит, где он будет, какие мероприятия, что будет делать. Алексей Алексеевич представляет график работы президента. Естественно, эта информация абсолютно закрытая, потому что касается передвижения президента…

Говорят, там рассказывают, что и как показывать в эфире. Кремль дает каналам рекомендации.

Т. М.: Если каналы просят такие рекомендации, их дают. Нам иногда очень нужно понять, например, как оценивается то или иное событие, нам очень важно послушать. Туда иногда приглашают экспертов, это очень интересно послушать. Пришел человек, который занимается какой-то проблемой, скажем, Украины или занимается экономикой, мы попросили его позвать. Или, например, хозяин этого кабинета решил, что нам будет интересно его послушать, мы сидим, слушаем человека. Он интересно рассказывает, мы сидим, записываем, что-то берем на заметку. Если это можно назвать рекомендациями, то да.

Знаете, что раздражает очень многих людей, когда они говорят об этом? Их раздражает, что мы общаемся с первоисточниками информации. Люди, которые причисляют себя к оппозиционным изданиям, они даже близко не могут подойти к этим источникам, с ними либо общаться не будут, а скорее всего, у них просто ходов нет. Где им взять информацию? А у меня информация от первоисточника. Поэтому я так уверена в том, что я делаю, потому что я знаю, на что я опираюсь, я знаю, куда сейчас лучше раньше времени не заглядывать, а где нужно, наоборот, посмотреть пораньше, упредить ситуацию, послать туда съемочную группу, а вот из этого места лучше съемочную группу отозвать. Потому что я владею информацией.

Как вышло, что вы, по сути, остались единственным человеком из этой старой команды НТВ? Все помнят вашу проходку по Останкино, когда вы остались на канале с Леонидом Парфеновым.

Т. М.: Не только с Парфеновым.

Да, с командой. Но Леонида Парфенова больше нет, и нет очень многих людей, которые с вами работали.

Т. М.: Да, они ушли работать в какие-то другие структуры, кто-то вообще ушел из профессии. Люди хотят менять что-то в своей жизни. Почему они должны быть привязаны к одному месту? Я вообще не понимаю такой позиции. То, что я здесь работаю 20 лет…

Собственно, об этом я и спрашиваю.

Т. М.: Ну люди же разные. Вот Леша Пивоваров ушел на СТС, потому что он хочет заниматься интернет-проектами.

То есть текучка кадров на НТВ — это потому, что сотрудники хотели развития карьеры?

Т. М.: Знаете, у нас серьезный уход журналистов был, когда произошел раскол в компании. Когда Олег Борисович Добродеев создал мощную информационную структуру и позвал туда некоторых журналистов с канала НТВ, в частности Женю Ревенко, Сашу Хабарова, Славу Грунского, Аркашу Мамонтова. Они ушли туда. Слава Грунский себя так и не нашел, вообще ушел из профессии, пропал человек, нет его. Говорят, путешествует автостопом по Америке. Саша Хабаров, я считаю, прекрасно сейчас работает в Британии. Ну Аркадий Мамонтов, понятно, на каком поприще себя проявил, на НТВ так развернуться ему бы не дали, как вы понимаете. Женя Ревенко прекрасно сделал карьеру на «России», он заместитель генерального директора.

А вы ностальгируете по «золотым временам НТВ», с той старой командой в ее полном составе?

Т. М.: Нет. У нас сейчас отличная команда. У нас был трудный период, переходный. После ухода Бориса Алексеевича Йордана и до прихода Владимира Михайлович Кулистикова у нас был очень трудный переходный период. Я о нем даже и вспоминать не хочу, это продлилось, слава богу, не очень долго — где-то полтора года, что ли. Не хочется никого обижать, просто у руля канала тогда стояли люди, не совсем хорошо разбирающиеся в телевидении. Это было непросто. А потом, когда пришел Кулистиков…

Жизнь наладилась.

Т. М.: Жизнь наладилась, да.