В новостях по одному из центральных каналов — сюжет. Российская глубинка, школьный автобус — классический ярко-желтый school bus, как в американских фильмах. Поскольку детей-школьников стало больше, все они в автобус не помещаются. И уж не знаю, кто принял решение, что дети старше 10 лет будут ходить в школу пешком — 6 км. По дороге, где ездят, в числе прочего, огромные грузовые фуры. Показывают окрестности: все, естественно, как двадцать, сорок, семьдесят лет назад — грязь, колдобины, невысыхающие лужи. Опрашивают детей — тех, что старше 10 лет. Есть среди них слабые, болезненные, девочка с почечной недостаточностью. И им тоже теперь надо по этой грязи или зимой по темноте топать в школу и обратно по 6 км в один конец.
Пока все это показывают, у меня зреет недоумение. Комментатор за кадром говорит, что на то, чтобы запустить второй рейс — ну то есть, чтобы автобус проехал по этому маршруту не один раз, а два — забрал бы старших детей, привез их в школу пораньше и тут же вернулся бы за младшими, а после занятий сперва отвез младших (у которых уроки заканчиваются раньше), а потом старших, — так вот, на эту нехитрую операцию у некоего местного органа управления решительно нет средств. А дальше показывают какого-то областного чиновника. Который, со свойственной всем без исключения чиновникам обтекаемостью формулировок, говорит на камеру: мол, создадим соответствующую комиссию… Поставим на контроль, попытаемся установить степень занятости траснпорта и (внимание!) правомерность невозможности отвоза…
И я в очередной раз хватаюсь за голову от абсурдности происходящего, от пустоты и напыщенной сложности его формулировок. Потому что любую простую проблему — еще один рейс для школьного автобуса — чиновники умудряются излагать так, что человек со стороны перестает понимать что-либо уже посередине первой фразы. А дело-то не стоит выеденного яйца: выяснить точный маршрут и время в пути автобуса и понять, сколько нужно денег на дополнительный бензин и на дополнительный час (ну — два!) работы водителя. И вот расстреляйте меня, но я не верю, что областная, краевая, районная администрация не способна откопать эти деньги — нужные для того, чтобы маленькие дети не ходили пешком по трассе, где их может сбить грузовик! Но какой смысл делать что-то вот так, просто, не создавая соответствующих комиссий…
Сам институт чиновничества, кажется, существует не для того, чтобы управлять, а для того, чтобы множить и множить бессмысленные сущности, создавая видимость кипящей работы, тонны документов, сотни рабочих групп, чтобы месяцами заниматься вопросами, которые нормальный бизнес-ориентированный человек решит за несколько часов. Из-за этого меня, и не только меня, думаю, просто трясет.
Я так долго говорю об этом, потому что главные героини нынешнего номера — женщины-чиновники. Новые чиновники, недавно пришедшие во власть, кто из других чиновных структур, а кто — из бизнеса. Из их слов очевидно, что они искренне хотят хорошего стране и людям. Из их же слов видно, как система — все эти комиссии, советы, субординации — опутывает их по рукам и ногам. Хочется верить, что созидательная энергия, которой наполнены наши героини, будет одолевать инерцию системы. Хотя бы иногда.