«Я не боюсь»

В детстве я никогда ни с кем не дралась, никогда никого не задевала, у меня не было ситуаций, когда мне что-то угрожало. У меня была насыщенная жизнь, но обычная для того времени. Я училась на двух факультетах в МАИ — инженерном и экономическом. Тогда же вышла замуж и родила дочку. Жила в режиме непрекращающегося карьерного роста, параллельно с работой и семьей оканчивала MBA в Академии народного хозяйства. Когда мне было 26 лет, у мужа наметился рост в бизнесе, и я ушла со всех работ, чтобы делать системы управления уже для нашей компании. Приходилось заниматься всем подряд. И кадрами, и бухгалтерией, и управленческим учетом, и продажей проектов. Плюс еще маленький ребенок. Я бегала на работу, с работы домой, к ребенку, поднимать голову было особенно некогда.

Правда, часто, приезжая вымотанная с работы, я ощущала опустошенность. Я думала: а что дальше? Зачем я так много работаю? В какой-то момент, когда есть собственность и достаточно денег, ты чувствуешь, что жизнь превращается в rat race (крысиные бега. — Forbes Woman). Ты постоянно куда-то бежишь, а время проходит, причем в основном на работе. Сейчас жизнь приобрела смысл, которого мне раньше не хватало.

Про семью

У меня муж и две дочки — девяти и четырех лет. Из-за того, что я так занята, я особенно ценю время, которое провожу с ними, чтобы почитать, пообщаться, поиграть. Я строгая мама, дети не смотрят телевизор — только диски на DVD. Все собрания активистов проводятся у меня дома, и дочки всегда рядом — в буквальном смысле сидят на мне. Но, конечно, в лес на опасные акции, где возможны задержания, я их не возьму. А вот на санкционированные митинги, где нет угрозы, детей брать надо. Мы там шарики надуваем, песни поем, они даже сами просятся. Старшая дочка уже все прекрасно понимает. Знает, зачем вырубают лес, понимает, что такое коррупция и схемы отката. Она девочка умная, и мы объясняем, чтобы она знала, что мама не просто так из дома уходит. Она знает, с чем мама борется. И я считаю, что это правильно.

Муж мне помогает, участвует в акциях, несмотря на бизнес. Он никогда меня не отговаривал заниматься защитой леса — сразу подключился. В отличие от родителей. Мама очень переживает. Когда были задержания, они звонили, говорили, надо остановиться. Мы долго с ними беседовали на эту тему, и они поняли, что я вряд ли уже изменюсь. Сейчас они с уважением относятся к моему делу.

Про власть

Я никогда не воспринимала окружающую действительность критически. Меня все устраивало. Расстрел Белого дома, чеченская война, убийства журналистов — меня это раньше не задевало. Я была абсолютно аполитична, без гражданской позиции, занималась личными делами. Думаю, сейчас в таком приятном летаргическом сне пребывает много людей.

Представление о власти менялось постепенно. Сначала оно было идиллическим: я считала, что я сейчас все письма напишу и все произойдет. Я была уверена, что у нас законы работают, суды замечательные. Мне казалось, что все несправедливости где-то в СССР остались. Но когда затронули непосредственно мой интерес, я начала писать письма в органы федеральной власти, получала ответы как под копирку. И все же оставалась наивной и полной оптимизма. Я шла в суд и была уверена, что мы победим. Но когда судья вынес решение — абсолютно феодальное, — что земли федеральные, правительство Российской Федерации как хочет, так ими и распоряжается, тогда у меня открылись глаза.

У нас власть такая же, как и в других странах, просто не пуганая. Если бы во Франции народ был более пассивен, там происходило бы то же, что и у нас. Власть не плохая и не хорошая. Она ровно такая, какой мы позволяем ей быть. Такие движения, как наше, могут изменить власть.

Про страх

Я не боюсь. Страх — очень парализующее начало. И здесь неважно — мужчина ты или женщина. Можно вообще дальше никуда не тронуться. Если уж выбрали какое-то направление деятельности, то лучше про страх вообще не думать. У нас определенная защита, в том, что мы делаем, все гласно. Мы делали ставку на то, что привлечем такое количество людей, что с нами будет бесполезно бороться с помощью ОМОНа. Наша задача — показать людям, что свои права отстаивать можно.

Про политику

Система не выдерживает системного давления. Нужно всю борьбу строить системно. Нельзя устроить один митинг и расслабиться на три года. Маленькие митинги готовят большое общественное мнение. Так же и в бизнесе: невозможно развить направление, не делая каждый день эту маленькую работу. Мы же не опускаем руки, проведя одну выставку или большую конференцию. Мы продолжаем работать с заказчиком, письма писать, ездить на встречи. Здесь все то же самое. Это ежедневная работа, которую надо вести для того, чтобы достичь какого-то результата.

Про экологию

Я не хочу быть политиком, я хочу заниматься экологией. Защита окружающей среды — это естественно. Даже рыбки в аквариуме атакуют руку, которая вторгается в их пространство. Своим детям я обеспечу лучшую жизнь, если помогу стране приблизиться к европейским стандартам. Но экологическое благополучие с неба не падает. Особенно в нашей стране. В Европе тоже были мощные движения и столкновения с полицией в 1960-е и 1970-е. А потом экологические активисты объединились и стали влиять на законодательные инициативы.

Про страну

У всех есть соблазн все бросить, уехать, наладить жизнь где-то там. Но я не хочу идти по пути наименьшего сопротивления. Когда у человека есть задачи, он растет как личность, а жизнь становится богаче и интереснее. Если ты пасуешь перед какой-то проблемой, жизнь тебя ставит в ту же ситуацию — и ты опять с ней столкнешься. Надо эти трудности пытаться преодолевать, и тогда меняешься и ты, и мир вокруг. Мир до защиты Химкинского леса и после — он разный. У меня есть впечатление, что мы что-то поменяли.