— Тебе Мишка как?
— Долговязый, что ли? — хихикнула Мила.— Я думала, тебе Кирюша нравится. — Она сплюнула на асфальт и шаркнула по слюне сапогом.
— Только я ему не нравлюсь.
Ребята вернулись и выдали девушкам по банке. Поля дернула за металлическое кольцо, но оно оторвалось, и крышка не открылась. Тогда Мишка взял у нее банку и с силой воткнул в запотевший металл маленький складной ножик с серебряным лезвием. Из разреза потекло, и, лихо запрокинув голову, Мишка стал ловить ртом сочащуюся из банки струю. Поля тоже задрала лицо и поднесла его так близко к Мишкиному, что они касались друг друга липкими губами. Саданувший кожу металлический ключ-кольцо так и висел на Полином пальце.
Мишка не хотел платить за дискотеку, и они не пошли внутрь. За клубом из земли торчали замотанные в утеплитель водопроводные трубы. Сидеть на них было тепло и приятно. Правда, Мишка так схватил Полю за коленку, что она не могла пошевелиться. Второй рукой он обнимал ее за шею: его тяжелая ладонь лежала на ее груди. Нет, он не рассыпется на косточки, как в мультике. Когда они целовались, Поля закрыла глаза и напомнила себе, что с ней происходит нечто особенное. Она старалась раскопать внутри себя что-то соответствующее моменту, но чувствовала только, как ноет нога, как неудобно шее и жарко под ляжками. Вдобавок ей постоянно приходилось отстраняться от Мишки, чтобы глотнуть воздуха. Когда она в очередной раз втянула заложенным носом, он не выдержал и отстранился:
— Пойду покурю.
— Я с тобой, — сказала Поля, но так и осталась сидеть на трубе, ковыряя крошащийся утеплитель.
Холод отрезвлял. В голове у Поли было ясно, но, соскочив с трубы, она потеряла равновесие и рухнула на колени. Трава была холодной и мокрой, как вылизанный звериный мех. Поля погладила ее, вытянула ноги и легла на спину. Звезд не было, только пульсировала яркая зеленая точка. Будто кто-то посылал ей сигнал, который она должна была расшифровать. Она не помнила мать, но видела ее на фотографии: девушка в белом купальнике стоит по колено в траве, и солнце такое яркое, что вся она как из мрамора, а ее плечи укутаны в накидку подвижных теней. Поля так часто смотрела на снимок, что края загнулись, а изображение потускнело. Однажды, повинуясь какому-то смутному чувству, она взяла коробок и чиркнула спичкой, а когда опомнилась, от фотографии остался только небольшой фрагмент с деревом, тень которого раньше падала на девушку. Это была яблоня.
Поля лежала на земле. В ушах гремели басы, но она все равно расслышала другой отдаленный звук — не синтетический, а животный. Он напоминал мычание коровы, но был более низким и глубоким, как будто раздавался не в горле, а в животе. Это был олень. У Поли все внутри сжалось от этого крика. Она поднялась с земли и стряхнула прилипшие к джинсам травинки, комочки земли. Зажмурившись, она загадала, что, если зверь прокричит снова, все будет хорошо. Досчитала до десяти, потом еще раз — медленнее. Крика не было, и она пошла искать Милу.
Наверное, Поля уснула на земле, потому что никого из знакомых ребят перед клубом уже не было, но стояло четверо мальчишек — навскидку им было не больше тринадцати.
— Вы девочку не видели? С черными волосами. В синем платье.
— Не-а,— сказал один.
— Она там, — ответил другой.
Махнув на дверь, он по-взрослому медленно затянулся сигаретой.
Воздух в танцзале был темным и мутным. Тянулась какая-то медленная песня, и несколько пар раскачивались ей в такт. Слепленные вместе, они походили на бумажных кукол, движимых теплым воздухом. Поля стояла, прислонившись к стене, и смотрела на танцующих, потом обошла расставленные вдоль стен кресла. Кто-то спал, укрывшись куртками, а когда Поля заглянула под воротник, темная фигура засопела, обдавая ее едким запахом спирта и табака. Милы не было и там, и Поля решила заглянуть за сцену и проскользнула в коридор, который вел к кладовке с реквизитом. Ходить туда не разрешалось, но Дэнчик, диджей и администратор в одном лице, наклонился к пульту и ее не видел. В коридоре было темно, правда, под дверью кладовки горела тонкая полоска света.
Поля распахнула дверь. В тесной комнате стоял диван, вокруг валялись сброшенные на пол рулоны ватмана, коробки с новогодней мишурой, заношенные костюмы и обрезки тканей. Мила лежала на спине, отвернув к стене лицо. Ее правая нога касалась пола, заброшенные за голову руки тонули в разметавшихся волосах. Платье задралось. Расстегнутый черный сапог сполз до щиколотки. Казалось, ее нога угодила в капкан. Над Милой стоял Серый. Увидев Полю, он поправил штаны и бросился к ней и толкнул так, что она влетела спиной в коридорную стену. Щелкнула задвижка.
— Открой! Ты че, больной? Открой! — Она колотила руками по двери.— Мила!
Дверь не поддавалась, Поля застыла и прислушалась. Сначала было тихо, как вдруг она услышала потрескивающий звук вроде того, который издают, натирая надкрылья, кузнечики в зените лета. Она отшатнулась, и тут же за дверью хлопнуло, а в нос ударил запах паленой пластмассы. В кладовке началась возня. Когда, справившись с задвижкой, Серый распахнул дверь, комната уже была занята дымом.
Загорелась гирлянда. Огонь быстро перешел на тюль, подхватил ватманы и мишуру. На улице Милу вырвало. Придя в себя, она увернулась от Полиных рук и поплелась к дому. Поля проследила за ней до перекрестка, а потом свернула в другую сторону. Когда она вернулась, бабушка еще спала. В кухне Поля достала из буфета кружку с отколотым краем, набрала из-под крана воды и залпом выпила. Потом, как была в одежде, забралась под одеяло и тоже уснула. Клуб горел до самого утра, и в соседних домах люди проснулись, разбуженные запахом дыма, вроде бы привычным, но куда более резким и внезапным, чем от торфяников.
В понедельник Мила не пришла в школу, и после уроков Поля пошла к ней домой. Дверь открыла бабушка. Отец с ними не жил, а мать показывалась редко — устраивала свою жизнь.
— Милка! К тебе!
Поля прошла по коридору в спальню, очень похожую на ее собственную. Мила лежала на кровати, забросив ноги на стену. На стене висел провисший гобелен с бахромой. На нем была изображена лесная чаща, в центре которой стоял олень с круглой мордой и раскинувшимися над головой рогами.
— Че в школу не пришла? — спросила Поля.
— По лесу гуляю, не видишь?
Поля села на край кровати.
— А в художку пойдешь?
Окна комнаты выходили на заводские трубы. По небу порхал серый дым. Мила видела его каждый день. Если бы она захотела, могла бы представить, будто живет в большом промышленном городе.
Она не перестала ходить в школу и художку, но теперь избегала Полю. Клуб закрыли на ремонт, и дискотеки на время прекратились. Полин роман с Мишкой закончился, так и не начавшись. Она по-прежнему писала имя Кирилла в тетради, но делала это скорее механически. Как будто раньше это было магическое заклинание, а теперь просто текст.
Все в Горячем замерло, остановилось на время. Работы на заводе было мало, и бабушка перестала получать подработку — работницы завода все распределяли между собой.
— Опять щи? — морщилась Поля.
— Ну нету больше ничего, — разводила руками бабушка. — Щи вкусные, зря ты нос воротишь.
— Проблемы? — заглядывал в кухню отец.
— У нас одна проблема в семье, — бурчала под нос Поля.
— На че ты намекаешь?
— Ни на че.
— Я уже девять дней не пью, девять! — взмахивал пальцами в воздухе отец.
— Угу, и перегар девятидневный?
Выскочив из кухни, Поля падала на кровать в спальне и, перекатываясь с одной половины на другую, заворачивалась в тонкое покрывало, как окуклившееся насекомое. Так прошла зима.
Пасха была ранней, деревья стояли голые и мокрые. К концу строгого поста бабушка обретала особую чувствительность, становилась слабой и ласковой. Как-то Поля зашла в кухню, где бабушка смотрела телевизор. Вместо сериала про девушку из провинции, которая сначала берет на себя вину за чужое преступление, а потом встречает очарованного ее добротой и наивностью миллионера, там шел выпуск новостей. Сюжет был о пропавшей в лесу девочке. Бабушка сидела за столом, вытирая глаза вафельным полотенцем. Увидев в дверях Полю, она притянула ее к себе, чтобы обнять. Этот неожиданный порыв застал Полю врасплох, и, не устояв на ногах, она пошатнулась и неловко ударилась головой о кухонный шкаф.