Не игнорировать чужой опыт: кто такие «белые феминистки» и за что их критикуют
Как появился белый феминизм
В 1848 году в американском городе Сенека-Фоллз прошел съезд, на котором активистка Элизабет Кэди Стэнтон выступила со знаменитой Декларацией чувств, в которой писала о неравенстве и призывала к предоставлению избирательного права женщинам. Движение суфражисток — женщин, требовавших права голоса, — организовали образованные белые женщины среднего класса и, конечно, в первую очередь они сосредоточились на вопросах, касавшихся их самих. Автор книги «Белый феминизм» Коа Бек пишет, что белые феминистки стремились разделить власть с мужчинами, при этом проигнорировав интересы темнокожих женщин, которые призывали к созданию более инклюзивного феминистского движения.
В 1866 году небелые активистки вместе с белыми Элизабет Стэнтон и Сьюзан Энтони основали Американскую ассоциацию равных прав, главной задачей которой было обеспечение права голоса женщинам вне зависимости от цвета их кожи. Однако члены ассоциации вскоре начали конфликтовать, потому что не сходились во взглядах на общую борьбу. В 1866 году темнокожая активистка Эллин Уоткинс Харпер выступила с речью на Национальном съезде по правам женщин и раскритиковала белый феминизм за расовое угнетение: «Я говорю вам, что если и есть какой-то класс людей, которых нужно избавить от их легкомыслия и эгоизма, то это белые женщины Америки», — заключила Харпер.
Белые суфражистки часто не поддерживали темнокожих женщин. Например, англичанка Миллисент Фосетт была возмущена тем, что женщины из племени маори в британских колониях могли голосовать, в то время как у представительниц британского светского общества этого права не было.
Когда в 1920 году была принята 19-я поправка к Конституции США, гарантирующая активное избирательное право для женщин, миллионы афроамериканок все равно на протяжении десятилетий оставались отстраненными от голосования. Поправка не отменила законы штатов, которые не позволяли небелым американцам участвовать в выборах, если они не заплатили специальный налог или не прошли тест на грамотность. Чтобы изменить ситуацию, темнокожая суфражистка Мэри Черч Террил попросила помощи у белых феминисток, на что они ей ответили, что отсутствие у темнокожих женщин гражданских прав является расовой проблемой, а не гендерной, и выходит за рамки требований движения.
Во время второй волны феминизма (1960–1980-е) активистки из Латинской Америки критиковали европейский феминизм за отсутствие инклюзивности и господствующее положение белых женщин по отношению к женщинам глобального Юга (Индия, Китай, Бразилия, Мексика, страны Африки и другие регионы). В то время белые феминистки говорили о проблеме сексуализированного насилия, выступали за право на карьеру и сексуальную свободу. Коа Бек писала, что в 1960-х ведущая американская белая феминистская организация NOW (National Organization for Women) не принимала к себе женщин с низким доходом, тем самым только подкрепляя неравенство.
В 1986 году индианка американского происхождения Чандра Талпад Мохати написала эссе «Под западным взглядом», в котором обратила внимание на то, что белые феминистки любят все обобщать. По мнению Мохати, западные женщины в собственных глазах — образованные, свободомыслящие, сексуально раскрепощенные и пользуются одинаковыми правами с мужчинами. А женщины «третьего мира» — необразованные, слабые, чрезмерно религиозные и сфокусированы только на семье. Мохати приводит в пример, как белые феминистки связывали всех женщин Африканского континента с проституцией, а всем мусульманским женщинам приписывали единственный статус — семейный.
Темнокожая американская писательница и активистка белл хукс (она требовала, чтобы ее имя писали именно так — со строчных букв) призывала белых женщин признать тот факт, что они сами были как угнетенной группой, так и угнетателями.
В 1989 году появилось такое понятие, как интерсекциональность. Его ввела профессор Калифорнийского и Колумбийского университетов Кимберли Креншоу для определения пересечения разных типов угнетения. Интерсекциональный феминизм учитывает опыт женщин разных рас, социального положения или состояния здоровья.
Современные поводы для критики
Пакистанско-американская активистка Саадия Хан, описывая свой опыт, рассказывает, что белые феминистки все еще не подсвечивают проблемы, связанные с цветом кожи, культурным происхождением, религиозной идентичностью и иммиграционным статусом других женщин. Вместо этого, по ее словам, они борются за равноправие уже существующих привилегированных групп — например, белых мужчин и белых женщин. По ее мнению, современные белые феминистки сосредоточились только на гендере и отодвинули на второй план влияние на положение женщин других факторов. Исследователи считают, что такой подход приводит к распространению западного феминизма, проблемы представительниц которого считаются одинаковыми для всех женщин, хотя это не так.
Самих белых феминисток другие феминистки иногда обвиняют в расизме и препятствованию социальным изменениям. Социолог азиатского происхождения Эстер Нган-Линг Чоу обращает внимание, что белые феминистки из США не осознают отличий в проблемах и приоритетах азиатских женщин и игнорируют азиатские женские движения. Британские исследователи Валери Амос и Пратибхи Пармар выяснили, что белые феминистки часто сводят угнетение цветных активисток к двум причинам — историческому колониализму и неразвитости экономики третьих стран — и не признают расизм в качестве основной. В 2023 году американские социологи провели контент-анализ 209 386 постов из разных социальных сетей, критикующих белый феминизм, — чаще всего это были личные истории или случаи, рассказанные клиентами горячих линий психологической помощи; рассуждения о политике, искусстве, стандартах красоты; обсуждение громких скандалов и даже премии «Оскар».
Еще один пример того, как белые женщины затмили других в общей борьбе, — движение #MeToo. В The Washington Post вышла статья родоначальницы этого движения Тараны Берк. Она подчеркнула, что изначально целью хештега была поддержка самых разных уязвимых групп — в том числе темнокожих, людей с ограниченными возможностями, бедных людей и других. Но в итоге, пишет она, на передний план вышли истории белых цисгендерных женщин, а проблемы остальных так и остались в стороне.
Есть ли белый феминизм в России
У истоков российского женского движения стояли дамы из высших и средних слоев общества, поскольку только они могли заниматься благотворительной, социальной и культурно-просветительской деятельностью. «Что сделали они, чтобы избавить женщину рабочего класса от непосильного бремени труда? Могут ли указать поборницы женского освобождения хотя бы один факт, свидетельствующий об их стремлении облегчить младшей сестре тяжелую борьбу за охрану труда, на осуществление которого феминистки оказали бы действительное влияние?» — критиковала их с классовых позиций Александра Коллонтай на первом Всероссийском женском съезде в 1908 году.
При ее участии освобождение женщин после Октябрьской революции перешло в ведение партии и государства, независимый активизм стал невозможен. Но когда в 1980-1982 годах советские диссидентки создали журнал «Мария», в котором поднимали замалчиваемые в советском публичном пространстве проблемы (неравного участия отцов и матерей в воспитании детей, насилия в родах, сексуализированного насилия), некоторые увидели в этой повестке только христианские ценности. Те, кто их не разделял, создали журнал «Далекие-близкие». «Если совсем упрощать, то феминизм «Марии» можно назвать белым феминизмом в том плане, что там не присутствовало опыта небелых женщин. Этот феминизм как бы априори отметает остальные идентичности — в этом смысле он имеет эксклюзивный характер. Здесь же идет исключение всех тех, кто не принадлежит к православию», — рассказала Forbes Woman исследовательница истории феминизма и гендера Анна Сидоревич.
В то же время многие советские женщины утверждали, что «женское движение в России невозможно и не нужно». Активистка Татьяна Горичева признавалась, что ни одна из участниц коллектива альманаха «Женщина и Россия» (самиздатский журнал, выпущенный диссидентками в 1979 году) не называла себя феминисткой. Она отмечала, что участницы женского диссидентского движения активно сотрудничали с западными феминистками, но при этом найти общий язык им было сложно из-за разного отношения к религии. «Иногда Татьяна Горичева упоминала понятие «наш русский феминизм», чтобы противопоставить его западному», — дополняет Анна Сидоревич.
«Западные феминистские термины не всегда хорошо ложатся на российскую реальность. Понятие «белый феминизм» скорее запутывает, чем раскрывает проблематику, потому что в первую очередь ассоциируется с сегрегацией по цвету кожи, а у нас [в стране] такого четкого разделения нет. В России действует другая иерархия: русские и нерусские женщины — представительницы коренных народов России, девушки, рожденные в смешанных браках, мигрантки. Проблема сохранения наших языков, культуры и национальных идентичностей часто непонятна первым, и [у них] не возникает желания ни солидаризироваться с нами, ни поддержать наше сопротивление», — замечает в разговоре с Forbes Woman участница фемдвижения Башкортостана Ева Айсын.
Свои женские объединения есть в самых разных российских регионах, в том числе в национальных республиках: например, организация феминисток Татарстана «ФемКызлар», бурятское движение «Я — Свобода», фем-комьюнити Удмуртии «МЫНАМ». Все они обращают внимание на культурные особенности регионов, а еще рассказывают о видных представительницах своих народов, которые внесли и вносят вклад в общую борьбу за права женщин.