Не просто жена Сахарова: как Елена Боннэр защищала жертв политических репрессий

В 1975 году Елена Боннэр получила за мужа Нобелевскую премию мира: самого академика Сахарова не выпустили в Осло из-за доступа к государственной и военной тайнам. В мотивировке Нобелевского комитета говорилось: «Бескомпромиссно и с неослабевающей силой Сахаров боролся против злоупотребления властью и всех форм посягательства на человеческое достоинство, и не менее мужественно он боролся за идею государства, основанного на верховенстве права». Однако эти слова можно отнести и к тому, чем занималась сама Боннэр, создавшая не один фонд помощи жертвам репрессий, о которых знала на примере собственной жизни. 

Forbes Woman рассказывает о судьбе Боннэр и о том, какой вклад в борьбу за права человека она внесла.

Детство и репрессии

Елена родилась под именем Лусик в 1923 году в туркменском городе Мерве (Мары). Ее отец Левон Кочарян умер, когда девочке был всего год. Вскоре ее мать, Руфь Боннэр, вышла замуж за Геворка Алиханяна — одного из основателей коммунистической партии Армении, фамилию которого Лусик и носила до подросткового возраста. Отчим считал Лусик родной, о чем сохранились воспоминания самой Боннэр: «…его родственники не знали, что я не родная его дочь. Он просил маму никогда им этого не говорить».

Ей пришлось рано узнать, что такое репрессии. В 1937-м Геворка Алиханяна арестовали, а в феврале 1938-го расстреляли по обвинению в «допуске нежелательных лиц в организацию и подавлении критики в адрес своего ведомства». Мать Лусик органы НКВД также обвинили в антипартийной деятельности и сослали на восемь лет в «А.Л.Ж.И.Р.» — крупнейший женский лагерь для членов семей изменников родины. Предотвратить ссылку не помогла даже давняя дружба Алиханяна с наркомом внешней торговли СССР Анастасом Микояном — во время следствия он бездействовал.

Девочка осталась без родителей. Микоян чувствовал свою ответственность перед Еленой и поэтому решил удочерить ее, но та посчитала, что таким образом предаст своих родителей: «Он сказал, что ничего не может сделать, даже ничего не может узнать. И я должна ему поверить. А потом сказал, что он бы хотел (они с Ашхен) взять нас с Егоркой жить к себе, вроде как усыновить (Ашхен — жена Микояна, Егорка — брат Елены Боннэр, — Forbes Woman). Меня это обидело и разозлило почти так же, как предложение комсорга на комсомольском собрании отказаться от родителей, раз они изменники родины».

Лусик понимала, что хотя оба ее кровных родителя считаются предателями Родины, она может взять более «безопасную» материнскую фамилию — и стала Боннэр. Имя, по одной из версий, которую приводит в своих воспоминаниях Сахаров, будущая правозащитница выбрала в честь вдохновлявшей ее литературной героини, одной из тургеневских девушек, Елены Стаховой из романа «Накануне». Так, при получении паспорта Лусик Алиханян превратилась в Елену Боннэр.

Обычная гражданка

Теперь уже Елену Боннэр взяла на воспитание бабушка, поэтому она вместе с братом переехала из Москвы в Ленинград. Окончив школу, поступила на филологический факультет Педагогического института имени Герцена, но только на вечернее отделение: денег на жизнь катастрофически не хватало, поэтому днем приходилось работать уборщицей.

К сожалению, учиться долго ей не пришлось. Наступил 1941 год, и Елена добровольно ушла на фронт медсестрой в санитарный батальон. Ее ждали новые испытания. Жених, известный в узких кругах и почти не публиковавшийся при жизни поэт Всеволод Багрицкий был убит на фронте, бабушка умерла в блокаду, а брат голодал в эвакуации.

Еще в самом начале войны саму Боннэр тяжело ранило в левое предплечье с переломом ключицы, но после небольшого восстановительного периода она вернулась на фронт и стала старшей медсестрой санитарного поезда. Война для Елены закончилась только в августе 1945 года в связи с контузией: в мае ее назначили замначальника медицинской службы в саперный батальон, который занимался разминированием полей в Карелии. 

После возвращения домой Елена решила получить новую специальность — стать профессиональным врачом. Она поступила в Первый Ленинградский медицинский институт. Доучиться там ей удалось с большим трудом, ее отчислили в 1953-м в связи с «делом врачей»: вместе с другими студентами она выступила в защиту профессора, которого обвиняли в «сионистском заговоре». После смерти Сталина Боннэр восстановили в университете.

Тогда она жила как обычный советский человек: вышла замуж за однокурсника, работала врачом, периодически печаталась в различных изданиях — «Неве», «Юности, «Литературной газете. Жизнь Боннэр приобрела иное направление в 1965 году: она развелась с мужем, переехала в Москву и вступила в партию.

Отстаивать права других

В 1968-м советские войска вошли в Чехословакию, и это событие стало поворотным в жизни Боннэр. С тех пор она больше не могла равнодушно наблюдать, как попирают права других. Боннэр вышла из партии, потому что поняла, что с политическим произволом нужно и можно бороться даже в условиях советской диктатуры. На тот момент ей было 45 лет. 

Елена стала посещать политические процессы над диссидентами. В 1970-м она приехала в Калугу на суд над Борисом Вайлем, Револьтом Пименовым и Валентиной Зиновьевой — их обвиняли в распространении самиздата. На процессе она познакомилась с правозащитником Андреем Сахаровым, также известным как создатель советского ядерного оружия. 

Вручение Сахарову Нобелевской премии мира в 1975 году придало новый импульс ее политическому активизму: спустя год Боннэр стала одной из создателей Московской Хельсинкской группы (в январе 2023 года ликвидирована решением Мосгорсуда). МХГ следила за соблюдением Хельсинкских соглашений, которые были приняты по итогам Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе в 1975-м: отныне все страны Европы, США, Канада и СССР должны были соблюдать международные стандарты в области прав человека. 

МХГ фиксировала нарушения соглашений, например, привлекала внимание прессы к политическим процессам, участники НКО составляли протоколы судебных заседаний, публиковали ежегодные доклады о нарушении прав человека.

Также Боннэр основала Фонд помощи детям политзаключенных, не понаслышке зная, что им приходилось пережить. Фонд работал исключительно за счет инициативы правозащитницы и ее неравнодушных знакомых в Европе, преодолевая невероятные бюрократические сложности. Боннэр присылала доверенным лицам адреса людей, которым были необходимы деньги, затем их адреса направляли во Внешторгбанк, и он осуществлял денежные переводы. Изначально организация помогала только гражданам СССР, но со временем Фонд вырос и материально поддерживал детей из Чехословакии и Польши, вплоть «до конца горбачевской эры и времени бархатных революций», как вспоминала сама правозащитница.

Давление на семью

В 1979-м Елена Боннэр и Андрей Сахаров осудили ввод советских войск в Афганистан. В июле следующего года академик написал открытое письмо советскому руководству, в котором описал ужасы, которые в Афганистан принесла война, — ответом стало лишение всех государственных наград и ссылка в Горький (Нижний Новгород). Елена Боннэр последовала за ним.

Ссылки в виде наказания советской власти показалось мало, давление на Сахарова и Боннэр продолжалось. Например, в эмиграцию не выпускали невесту сына Боннэр, поэтому в знак протеста Сахаров объявил голодовку. Второй раз он голодал, протестуя против уголовного преследования Боннэр: в 1984-м ее осудили за распространение ложных сведений о советском государстве и уже «официально» отправили в ссылку в Горький. До этого она была связующим звеном между Сахаровым и всем остальным миром: постоянно ездила в Москву, передавая из ссылки его рукописи, была «голосом» академика. «Говорят, человек, лишенный связи с внешним миром, становится живым мертвецом. Мне кажется, я в своей фантастической горьковской изоляции не стал мертвецом; если это так, то только благодаря Люсе», — вспоминал Сахаров.

Третья голодовка в 1985-м была критической во всех смыслах: постоянное сопротивление государству сказалось на здоровье обоих. Боннэр требовалась операция на сердце, довериться советским врачам она не хотела и не могла: они просто отказывались ее лечить. Сахаров не принимал пищу суммарно 178 дней, его периодически госпитализировали и насильно кормили по распоряжению главврача Горьковской областной больницы. В итоге власти пошли на уступки, и Боннэр выпустили в США на операцию.

Верность себе 

По возвращении из Америки в 1987 году Боннэр приняла участие в создании «Мемориала» (организация признана иностранным агентом и ликвидирована). «Мемориал» занимался сохранением памяти жертв репрессий: сотрудники НКО старались создать наиболее полный архив репрессированных, занимались юридическим консультированием, просветительской деятельностью. В 2022 году «Мемориал» получил Нобелевскую премию мира. Учитывая, что без Боннэр этой организации не было бы, можно считать, что премию получила и сама правозащитница, пусть уже не при жизни. 

После распада СССР Елена Боннэр активно участвовала и в построении новой страны. Она входила в Комиссию по правам человека при президенте России, но вышла из нее в 1994 году, протестуя таким образом против ввода войск в Чечню.

После смерти мужа (Сахаров умер в 1989-м) Елена Боннэр старалась увековечить память о нем и его общественной деятельности: она была инициатором создания Сахаровского центра (организация признана иностранным агентом и ликвидирована), который занимался сохранением наследия академика, собирая архив из записей, дневников, лекций, публичных выступлений. 

Елена Боннэр умерла в 2011 году в Бостоне, куда уехала к детям пятью годами ранее. Боннэр до последнего боролась с нарушениями прав человека, осуждала любые войны. За самоотверженность в правозащите ей присуждена не одна международная награда: в их числе медаль «За Свободу прессы», премия Ханны Арендт в 2000-м и медаль Свободы Трумэна-Рейгана.