Постоянство становится внутренним днем сурка: как любовь превращается в быт

Слишком холодно. Август в роли простуженной осени. Они плотно закрывают окно. Ни ветерочка, ни звуков города. Но эта его кровать, на которой они спят… В ней живет расстроенный из-за своей немощи рояль, расстроенный на все лады. Или нет, там прячется огромная арфа, колковая рама не выдерживает силы натяжения струн. Даже когда она лежит тихо-тихо и не дышит, внутри все равно — бэмп! — звонко из утробы толщ матрасов — бэмп! Они занимаются любовью и слушают эту дикую какофонию, которая мечтала стать гениальной кроватной симфонией, но с такими данными инструмента — скверная затея.

Каждое утро она вспоминает, что в квартире уйма всего, что нужно изменить, починить, отскрести, переворошить вверх дном, но ничего, убеждает она себя, постепенно здесь будут порядок и уют, придется посвящать этому любую свободную минуту и выходные, но ее ничем не проймешь.

Окно не мыли ни разу, зато оно большое, и, когда она до него доберется, в комнате станет гораздо светлее.

Балкон, примыкающий к кухне, заливает дождем.

В санузле по углам щерится черная плесень, за раковиной парни ухаживали, но в ванне с облупившейся эмалью мыться уму непостижимо. Если зеркало в белесых потеках не отмоется, его придется заменить, выбросить вон все полотенца сомнительной свежести, если они не отстираются. Что ж, она будет бороться с запустением и разбавлять смертельное однообразие хорошим вкусом не спеша. Ей дали тему, а уж с вариациями она справится.

Каждое утро за завтраком он смотрит на нее своими крыжовенными глазами, и она невольно думает о том, что ей все очень нравится в нем: и живой открытый взгляд, и улыбка, и нарочитая небрежность в одежде. Теперь, когда они вместе, Слава стал совершенно бесстрастен, хладнокровен и нелюбопытен. Он интересуется ее жизнью ненавязчиво, не пристает с расспросами, с одной стороны, это немного блокирует общение, с другой — невероятно подкупает. Слава флегматичен и заинтересован только текущими моментами. Даже не пытается соскользнуть в «расскажи мне, что ты чувствуешь…», ни намека. Дурачится и много смеется. С ним можно быть естественной, глупой и смешной. Наверное, она его любит.

Уже неделю, покончив с завтраком, они выходят из подъезда и расходятся по сторонам, двое спешащих людей; иногда неделя — это так долго, к хорошему привыкаешь быстро, постоянство становится внутренним днем сурка, иногда неделя — это так мало. Каждый вечер она открывает ему дверь, она приходит раньше, ей кажется, что так было всегда: она приходит раньше, она открывает ему дверь.

 — Ты любишь синий цвет? — спрашивает она. — Он тебе идет… — Ты не пьешь зеленый чай? — спрашивает он. — Я тоже больше люблю черный. — Я очень люблю полумрак. Не люблю яркого света. — Я заметил, ты всегда опускаешь шторы. И читаешь в темноте, вредно, кстати, для зрения…

Задавая вопросы, они ставят мысленные галочки в совпадающих ответах, приклеивают стикеры-напоминалки на иную странную душу другого, стремясь выучить чужой язык.

 — Тебе нравится зима? — Я люблю лето, я хочу на море. — Ты уже был на море? — Был. Но хочу еще. — Что ты любишь больше всего на свете? — Морепродукты. — Я серьезно. — Тебя. Своих друзей. Новые автомобили. Люблю лениться и спать. Особенно днем по выходным. Или пробежать семь километров, принять душ и поспать. — А мне жаль времени на сон. Я могу потратить его на чтение или как-нибудь полезно. Ты любишь читать? — Люблю, но получается редко. И еще я плохо запоминаю стихи, к сожалению. — Что ты! Это же легко, когда в рифму. — Мне сложно. И у меня краткосрочная память. Я люблю программы про животных. И канал «Дискавери». — Ну, это все парни любят… Я — нет, я люблю природу меньше, чем она меня. — Я не люблю котов. — И мне больше нравятся собаки. — У меня есть собака, у мамы. — А у меня не было домашних животных. Мне говорили, что это очень большая ответственность. К тому же животные склонны рано умирать, это ранит. Слава, ты боишься смерти? — Нет, я как-то об этом не думаю. — Я очень боюсь. Никому не говори.

По утрам он спрашивает:

 — Тебе часто снятся сны? Ты ешь овсяную кашу? У тебя есть жетон на метро?

По вечерам она спрашивает:

 — Ты смотришь только триллеры? Паста фруктовая или мятная? Ты что-нибудь коллекционировал в детстве?

Спустя неделю они вышли из подъезда, и, прежде чем разойтись в разные стороны, он спросил:

 — Что бы нам такое сварганить на ужин? Лучше сразу что-то готовое, правда? Если к нам придут гости, человек десять, на новоселье? Ты ведь не против?

И она лишилась дара речи.