Сирот бросают дважды: что нужно знать про новый законопроект об усыновлении
5000 «неправильных» детей
По данным Минпросвещения, в конце 2021 года в России было около 390 900 детей-сирот, при этом около 350 000 из них воспитывались в семьях. Примерно 40 000 детей-сирот оставались в российских детских домах. И хотя снижение их численности за пять лет составило 26%, проблема сиротства никуда не исчезает, и она усугубляется тем, что ежегодно более 5000 детей (в 2017 году — 4757, в 2018-м — 5207, в 2019-м — 5304, в 2020-м — 4779, в 2021-м — 5157) возвращают в детдома. Около 60% возвратов происходят по инициативе родителей, еще 20% — по инициативе органов опеки, остальные 20% — по желанию самих детей.
29 июня Государственная дума приняла в первом чтении законопроект об усыновлении (на языке юриспруденции — поправки в отдельные законодательные акты по вопросам защиты прав детей, касающиеся усыновления). Документ направлен на то, чтобы ужесточить условия для приемных родителей, но почти отменить их для родственников детей. По логике законодателей, меры приведут к тому, что сироты будут оставаться в кровных семьях — об этом заявила глава комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей Нина Останина.
Один из главных пунктов законопроекта — введение психологического обследования для будущих усыновителей, опекунов и других членов семьи старше 10 лет. Однако эксперты сомневаются, что предлагаемая мера будет эффективна: они указывают на то, что судьбы детей могут оказаться в руках психологов, не прошедших соответствующую профессиональную переподготовку. Также эксперты говорят о том, что число возвратов сирот в детдома можно было бы снизить, если бы психологическая помощь была направлена не на отсев неподходящих усыновителей, а на сглаживание конфликтов, которые неизбежно возникают в любых семьях. А в приемных — особенно. Но усиление мер поддержки во время адаптации не предусмотрено.
Редактор Forbes Woman Когершын Сагиева поговорила о новом законе, который может быть принят уже во время осенней сессии, с семейным психологом и экс-сотрудником Школы приемных родителей (ШПР) Светланой Качмар, программным директором благотворительного фонда «Дети наши» Светланой Строгановой, директором МБУ «Центр помощи детям, оставшимся без попечения родителей, города Челябинска «Акварель» Мариной Ушаковой.
Семья и черный карандаш
В Пояснительной записке, опубликованной на сайте Госдумы, говорится, что законопроектом предлагается установить «социально-психологическое обследование лиц, желающих принять на воспитание ребенка». Во время обсуждения этой меры на заседании Госдумы глава комитета по вопросам семьи, женщин и детей Нина Останина сослалась на случай в Екатеринбурге, где шестилетнего Далера Бобиева на протяжении трех дней искали больше 1000 местных жителей. Тело обнаружили в спортивной сумке в гаражах. Ребенок был мертв. Приемная мать, по версии следствия, скрывала смерть ребенка для получения выплат. «Если бы вот эту мамашку, простите, вначале обследовали профессионалы — понимали бы, куда отдают этого ребенка. Но вопрос: а кто это будет делать? Есть у нас такие профессиональные психологи?» — задала вопрос Останина.
«Меры законодателей звучат вполне логично только на первый взгляд. В законопроекте нет информации о том, каким образом будет организована работа специалистов и какая будет использована методика», — говорит директор благотворительного фонда Светлана Строганова. По ее словам, можно предположить, что законодатели хотят распространить на регионы московский опыт: в столице многодетные семьи (в которых воспитываются более трех детей), желающие взять ребенка из детдома, проходят психологическое обследование, оценивающее риски и ресурсы, но для этого они иногда стоят в очереди по шесть месяцев. Такие очереди связаны с тем, что специалистов, способных проводить подобные обследования, мало, как и уполномоченных на это организаций. А в регионах специалистов и того меньше. Следовательно, встает вопрос их обучения, но об этом ни в законе, ни в пояснительных к нему документах не сказано», — объясняет Строганова.
Директор челябинского детского дома Марина Ушакова надеется, что после принятия закона на федеральном уровне будет сформирован перечень стандартизированных методик. «Важно, чтобы психологи применяли единообразные, адекватные, проверенные инструменты, а не использовали проективные методики, интерпретируя их на свой вкус и профессиональный опыт», — подчеркивает эксперт. Об опасности подобных вольных трактовок, которые во многом будут определять детские судьбы, говорит Строганова: «Был случай в одном регионе, когда психолог описала ситуацию в семье как опасную для ребенка из-за того, что он нарисовал семью черным карандашом. А потом выяснилось, что другого просто под рукой не было».
Строганова обращает внимание на то, что для организации качественного психологического обследования, которое занимает довольно много времени и труда, требуются дополнительные сотрудники, которые могли бы заниматься только этим вопросом, но о создании инфраструктуры речи тоже не идет: «И тогда появится универсальный тест, который будут проходить потенциальные усыновители, и в лучшем случае они будут сдавать его «для галочки».
Тестов, которые стопроцентно могли бы обезопасить ребенка, не существует, поэтому не стоит возлагать слишком уж большие надежды на подобное обследование, считает семейный психолог Светлана Качмар: «Не бывает тестов, которые на ранней стадии выявляют потенциальных убийц, потенциальных насильников». По ее мнению, вводится очередная бюрократическая процедура с попыткой найти крайнего. «Если впоследствии с ребенком в семье что-то случится, то отвечать будет психолог. То есть нужен пул людей, на которых, если что, можно сваливать вину, говорить, что это они не разобрались», — подчеркивает эксперт.
В качестве примера злоупотребления, когда усыновители берутся воспитывать детей «не бескорыстно», Останина привела семью из Хакасии, где на приусадебном участке работали только приемные 10 детей, а их отец утверждал, что его кровные дети «болеют», вот и не трудятся с остальными. «Но психологическое обследование не помешает набрать 10 детей, чтобы они в огороде работали. Недобросовестные усыновители погуглят, как эти тесты проходятся, и запросто их сдадут», — возражает Качмар.
«Амнистия» для бабушек
Изначально законопроект предусматривал, что даже бабушки и дедушки должны пройти предварительную подготовку по специальным программам (имеется в виду школа приемных родителей), если хотят взять под опеку кровных внуков. Но в ходе обсуждения было решено, что близким родственникам сироты не придется посещать курсы. Не требуется им проходить и психологическое обследование.
Однако эксперты сходятся во мнении, что старшему поколению тоже было бы полезно обновить свои знания. По словам директора детского дома Марины Ушаковой, в основном детей возвращают именно кровные родственники — дяди, тети, бабушки. «В последние годы у нас парадигма изменилась, то есть мы без насилия стараемся воспитывать. И поэтому старшему поколению это было бы полезно. Может быть, не в таком объеме, как для усыновителей со стороны, в усеченном варианте, но, наверное, мы бы здесь тоже минимизировали риски возврата детей в подростковом возрасте», — считает Ушакова.
Ситуация усугубляется тем, что ребенок возвращается в семью, где до него выросли родители, теперь лишенные родительских прав из-за алкоголизма или антисоциального поведения. И нет никакой работы с тем, чтобы семейный сценарий не пошел на новый круг, говорят в один голос эксперты. «Считается, что бабушка должна как-то вот уметь воспитывать. А как она должна уметь воспитывать, если с ее родными детьми что-то случилось и внуки попали в детский дом? Она ведь и их воспитывала, — обращает внимание Строганова. — Также никак не учитывается то, что ребенок пережил травму. А бабушка зачастую переживает собственное горе. Горе накладывается на горе».
По мнению семейного психолога Светланы Качмар, причина «амнистии для бабушек» заключается не в том, что родственникам больше доверия, ведь законодатели знают статистику по возвратам. А в том, что для них нужно создавать отдельную инфраструктуру, но заниматься этим нет ни средств, ни желания: «Все понимают, что это не очень удачный контингент, они не будут учиться, особенно если мы говорим про региональные школы приемных родителей, их там не собрать по селам. И поэтому проще сказать: а пусть они будут так, как есть».
Судимость судимости рознь
Законопроект в первом чтении был принят 29 июня, а 13 июля Минпросвещения сгладило острые углы в документе, сообщает «Парламентская газета». Например, из него убрали положения о справках, подтверждающих, что жилое помещение пригодно для проживания. Органы опеки и так проверяют квартиру или дом, где будет жить ребенок. Также из законопроекта исключили запрет брать под опеку еще одного ребенка в течение года после предыдущего усыновления. А зря, считает психолог Светлана Качмар: «Разумная была позиция, потому что на адаптацию ребенка требуется от полугода до года в среднем, для того чтобы он просто привык жить в семье и начал считать родителей родителями, и родители немножко свою адаптацию прожили. Это очень неплохой пункт был».
Еще один пункт — о необходимости предъявлять справки о несудимости не только для усыновителей, но и для всех, кто будет проживать с ребенком под одной крышей, — вызывал вопросы, но остался в законопроекте. «Речь о том, что еще и всю семью каким-то образом нужно заставить доказать, что у них не было судимостей. А как определить границы? Если семья — это совместно проживающие родственники, то сосед по коммуналке, который проживает на той же территории, должен приносить справку?» — говорит Качмар.
Но директор детского дома Марина Ушакова не видит проблемы в получении такой справки: «Если исходить из интересов ребенка, то это целесообразно. Тем более, что сама процедура получения справки сейчас доступна через портал Госуслуг и не должна каких-то негативных эмоций у кандидатов вызывать».
«Судимость судимости рознь. Если мы говорим, например, о погашенной судимости за ненасильственное преступление? Это такой довольно скользкий пункт, который хорошо продается публике, что вот мы запретим, а то уголовники сплошные лезут в усыновление. Не лезут. Тут другая история: иногда сиротеют дети, у которых есть дяди и тети, но у кого-то из них есть та же юношеская судимость. Если мы чуть-чуть от Москвы отъедем, мы можем попасть в такие регионы, где есть поселения, например, где почти у всех мужчин есть судимость. Ну вот так получилось, да. Как быть?» — рассуждает Качмар.
Полюбить за 10 дней
По мнению семейного психолога Светланы Качмар, мотивация для вводимых мер понятна, но сами они избыточны. В России внятное законодательство в вопросах усыновления. И дополнять его не нужно, его нужно качественно исполнять. «Не хватает работы на местах, не хватает работы с НКО, не хватает какого-то внутреннего желания не контролировать, а сопровождать. Это две большие разницы», — объясняет эксперт.
«Чего не хватает, так это сопровождения, когда уже взяли ребеночка. Именно на этом этапе нужно оказывать больше помощи, когда семья находится в адаптации», — говорит Светлана Строганова. Но сегодня даже существующее психологическое и педагогическое сопровождение зачастую превращается в форму контроля. Также Строганова указывает на то, что такой помощи может стать еще меньше, так как силы на психологическое тестирование, вероятнее всего, будут стянуты из служб сопровождения. «А значит, возвратов, из-за чего, собственно, весь этот кипиш-то поднялся, станет еще больше», — добавляет она.
У директора детдома Марины Ушаковой другое мнение, она возлагает на закон большие надежды. «Может быть, наконец-то по всей стране будет какое-то единообразие подходов к устройству детей в семьи», — говорит она. По словам Ушаковой, одна из главных проблем сегодня в том, что документы на передачу ребенка в приемную семью оформляются в течение всего 10 дней. И за это время ребенок и взрослые должны успеть установить контакт друг с другом. Случается, что кандидат, увидев ребенка всего один раз, в этот же день подписывает согласие на его прием в семью. После этого ребенка увозят в другой регион. А не справившись с воспитанием — возвращают.
«У нас в регионе мы обязательно организуем встречи с кандидатом. Их должно быть не менее трех. Во время этих встреч присутствует психолог, который делает заключение — состоялся контакт или нет. У нас в учреждении мы стараемся, чтобы ребенок обязательно ушел и на «гостевой режим» (временная передача в семью ребенка, оставшегося без попечения родителей, без установления опеки. — Forbes Woman). Поэтому сроки в 10 дней у нас не всегда выдерживаются. А есть регионы, где нет этой работы, главное — уложиться в регламент», — объясняет она. «Если будет создан стандартизированный подход к психологической подготовке кандидатов и ребенка, процедуре передачи его к приему в семью, то это изменит ситуацию. Мы все-таки надеемся, что медленно, но верно идем в правильном направлении по устройству детей-сирот», — говорит Ушакова.