Права эмбрионов: нужно ли защищать клетки в пробирке и как поступают в других странах
«Когда происходит оплодотворение in vitro, в пробирке, как правило, это происходит в течение недели, эти половые клетки никак не защищены правовым образом. По сути, они уже не в теле генетических родителей, еще не в теле суррогатной матери, и, соответственно, эмбрион беззащитный, и с ним можно делать все, что угодно», — заявила сенатор Елена Мизулина во время обсуждения закона о запрете суррогатного материнства для иностранцев, принятого Госдумой 8 декабря 2022 года. Forbes Woman вместе с репродуктологом Юлией Фетисовой и юристом Юнной Зверевой разбирается, как лаборатории и российские законы обеспечивают безопасность оплодотворенных яйцеклеток и существуют ли юридические пробелы в этом вопросе.
Запасные эмбрионы
Эмбриологи создают эмбрионы при ЭКО (при экстракорпоральном оплодотворении), этот метод лечения бесплодия подразумевает искусственное оплодотворение яйцеклетки в пробирке, а затем ее перенос в утробу. Описываемый процесс всегда связан с созданием сразу нескольких эмбрионов. «Не каждая яйцеклетка дает жизнеспособный эмбрион, и если мы будем получать по одной яйцеклетке в месяц, то программа ЭКО затянется и пациентке придется проводить пункции до тех пор, пока не будет получена хорошая зрелая яйцеклетка. Пункция — это хирургическое вмешательство», — объясняет репродуктолог Юлия Фетисова то, зачем нужны запасные эмбрионы. Кроме того, запас делается для того, чтобы каждый раз не подвергать гормональной стимуляции будущую мать.
«Обычно мы храним эмбрионы до момента, пока пара не захочет родить следующего ребенка», — добавляет Фетисова. Тем родителям, которые хотят завести ребенка спустя время, помогает криоконсервация. Замороженные эмбрионы и яйцеклетки хранятся в клиниках при температуре –196 ℃, время их хранения не ограничено, так что ребенок может родиться как из эмбриона, который хранился год, так и из эмбриона, который был заморожен 25 лет назад. При этом лучше замораживать именно эмбрионы, потому что их выживаемость после разморозки составляет 99% (у неоплодотворенных яйцеклеток около 70%), объясняет специалист.
«В современном мире тенденция к многодетным семьям утеряна, многие пары рожают одного или двух детей, и у них остается некоторое количество невостребованных эмбрионов. Также эмбрионы могут оставаться в случаях развода или смерти одного или обоих супругов», — говорит Фетисова. В России нет никакого законодательного ограничения по сроку хранения эмбрионов: он определяется генетическими родителями этих эмбрионов и самими клиниками, отмечает репродуктолог.
«Хранение эмбриона в клинике жестко регламентировано, нет такого, чтобы его на непонятно какую полку поставили: он подписан, никто чужое не возьмет», — добавляет юрист Юнна Зверева. «Эмбрион либо переносят в матку женщине в специальных условиях, либо он должен находиться в инкубаторе, либо в криохранилище: нельзя просто так пройти в хранилище, вытащить эмбрионы и куда-то с ними пойти, они просто разморозятся и погибнут. Клиника для них — самое безопасное место», — добавляет Фетисова. Сосуды, в которых эмбрионы хранятся, прочные, так что случайно разбить их почти невозможно. Украсть эмбрион — тоже сложная задача.
По мнению экспертов, дополнительно защищать эмбрионы, находящиеся в клинике, не имеет смысла. Однако проблемы начинаются на этапе вынашивания. По словам юриста Юнны Зверевой, правовой статус эмбриона регулируется Семейным кодексом от 1995 года, написанным больше 25 лет назад, в котором про современные репродуктивные технологии сказано: «лица, давшие согласие на имплантацию эмбриона, записываются его родителями». Но в законе ничего не говорится о том, кто несет ответственность за эмбрион с момента его переноса в матку суррогатной матери до появления на свет младенца, и тут есть над чем задуматься.
Юридический казус
Суррогатное материнство — это репродуктивная технология, при которой биологические родители заключают договор о вынашивании и рождении их ребенка в чужой утробе. В России суррогатное материнство считается вариантом лечения бесплодия, и хотя процедура официально разрешена, за девять месяцев возникает немало юридических споров. «Родители заключают договор с сурматерью на свой страх и риск и до последнего момента, пока она не перепишет ребенка на них, находятся в неопределенности», — объясняет юрист Юнна Зверева.
Проблема заключается в том, что Семейный кодекс считает матерью ту женщину, которая вынашивает ребенка, и не учитывает тот факт, что она может быть неродной. «А после рождения ребенка суррогатная мама решает, отдать или не отдать ребенка, хотя она имеет к нему опосредованное отношение», — говорит Зверева.
Юридический казус ставит под удар не только генетических родителей, но и суррогатных матерей, объясняет юрист, ссылаясь на практику: «Бывают такие ситуации, что родители говорят: «Не будем забирать» — то пол не тот, то нос не такой, либо нездоровый. В данном случае они просто могут развернуться и уйти, их почти невозможно заставить оформить на себя ребенка и выплатить деньги сурматери».
По мнению Зверевой, чтобы таких ситуаций не возникало, в Семейном кодексе нужно указать, что с момента заключения договора с суррогатной матерью генетические родители являются родителями юридически: «Во многих странах, например в том же Казахстане, это предусмотрено». Также она считает, что следует составлять региональные реестры, которые фиксировали бы заключенные между родителями и сурматерями договоры.
Стоит урегулировать и вопросы наследования эмбрионов, отмечает репродуктолог Юлия Фетисова: «К примеру, у пары был зарегистрированный брак, а один из супругов погиб. Может ли жена наследовать эмбрион после смерти мужа, может ли она им распоряжаться? Также женщина может захотеть завести ребенка после развода, а бывший муж может не давать согласия на процедуру, потому что уже не хочет от нее детей. Что делать в этом случае?»
Как эти вопросы регулируются в других странах
В 1998 году в США состоялся суд «Касс против Касс», решавший, как поступить с эмбрионами супругов Касс при разводе и может ли миссис Касс завести детей без согласия бывшего мужа. Тогда суд постановил, что эмбрион «не признается лицом в конституционных целях и не имеет права на особое уважение», поэтому распоряжаться эмбрионами можно только на основе договора между обеими сторонами. Впоследствии это дело повлияло на решения многих других американских судов.
При этом законы США допускают передачу эмбрионов на усыновление (в России же усыновить можно только родившегося ребенка). Например, в 2017 году Тина и Бен Гибсоны усыновили эмбрион, находившийся в заморозке на протяжении 24 лет, и у них родилась здоровая дочь Эмма. В США суррогатное материнство разрешено почти во всех штатах, мировым центром суррогатного материнства считается Калифорния.
Германия в 1991 году приняла так называемый Закон о защите эмбрионов, который запрещает врачебные действия, которые могут повлечь за собой «неправомерное» обращение с зарождающейся человеческой жизнью, в том числе суррогатное материнство. О том, не нарушает ли эта норма права бесплодных семей, лишая их возможности иметь детей, уже не одно десятилетие ведутся споры.
В Швейцарии ребенок, рожденный суррогатной матерью, по закону останется с ней, а врачей, которые занимаются программами сурматеринства, ждет уголовная ответственность. В Нидерландах и Великобритании женщина может стать сурматерью только на некоммерческой основе. В связи с различными ограничениями многие люди, желающие завести детей, пользуются услугами суррогатных матерей из других стран — практикуют так называемый суррогатный туризм.
Во Франции с законом, полностью запрещающим суррогатное материнство, активно борется 22-летняя жительница Парижа Валентина Менессон. Она — ребенок из пробирки, выношенный и рожденный суррогатной матерью в США и автор книги «Я, Валентина, рожденная с помощью суррогатной матери». Во Франции запрет действует с 1994 года, причина — «человек не может становиться объектом договора или контракта». До 2021 года родители даже не могли признать родными детей, рожденных с помощью биотехнологии. И только год назад ситуация изменилась вследствие широкой общественно-политической дискуссии, впрочем, о том, чтобы разрешить во Франции сурматеринство, речи даже не шло.
Самая либеральная политика в отношении суррогатного материнства в Европе — в Бельгии: там никакой специальный закон не регулирует суррогатное материнство: по сути, любой суррогатный контракт не имеет юридической силы, договоренности администрируются клиниками. Они же устанавливают и условия — некоторые, например, предпочитают, чтобы сурматери были родственницами заказчиков. Коммерческое суррогатное материнство формально противоречит основным принципам гражданского и уголовного права, которые запрещают коммодификацию тела. Однако на практике сурматери и родители-заказчики могут регулировать этот вопрос между собой.
Новые реалии
Принятый в декабре 2022 года в России закон о запрете суррогатного материнства для иностранцев установил, что услугами сурматерей теперь могут воспользоваться только россияне. Однако это не единственное нововведение: в документе говорится, что обратиться к ним могут только пары, состоящие в браке, или одинокие россиянки, но самое главное — при ЭКО теперь должны использоваться только собственные яйцеклетки женщины, но не донорские.
«В случаях, когда донорские яйцеклетки требуются для самостоятельного вынашивания, законодательных проблем не возникает, запрет только для сурматеринства», — объясняет репродуктолог Юлия Фетисова. Клиники по-прежнему предлагают родителям, страдающим бесплодием, воспользоваться не только донорской спермой, но и донорской яйцеклеткой. В среднем в Москве донорские яйцеклетки стоят порядка 29 000–30 000 рублей за клетку.
«Это означает, что новый закон лишает возможности иметь детей тех женщин, которые по медицинским показаниям были вынуждены удалить яичники или матку, или девушек, которые родились с пороком развития матки», — обращает внимание эксперт.
«Раньше, если в клинику обращалась одинокая женщина, для которой ребенок полностью донорский, то собирался консилиум, проводилась беседа с женщиной о том, насколько ей нужен ребенок и как она потом будет относиться к нему. Стоило бы законодательно ввести психологическую экспертизу, которая выявит, для чего женщине нужен ребенок. Есть люди, для которых дети — действительно жизненная необходимость», — считает юрист Юнна Зверева.
В России, несмотря на консерватизм во многих вопросах, в отношении репродуктивных технологий до недавнего времени было чуть ли не самое либеральное законодательство в мире. И хотя с декабря 2022 года начал действовать запрет на сурматеринство для иностранцев, для граждан России по-прежнему доступны ЭКО, криоконсервация спермы, яйцеклеток и эмбрионов, вынашивание детей с помощью сурматерей. Однако любое неаккуратное вмешательство законодателей в эту сферу может привести к юридическим проблемам и, как следствие, к проблемам в лечении бесплодия, считают эксперты.