Объединить школу Корана и шелтер: как живет женская община в Пакистане
В классическом арабском языке существует понятие «муханнатун» — оно описывает мужчин, которые принимают на себя роли, предписываемые женщинам. Сейчас слово «муханнатун» исчерпывающе описывает трансгендерных женщин в мусульманской культуре. В Коране нет упоминаний муханнатунов, однако о них много сказано в хадисах — преданиях о словах и действиях пророка Мухаммеда.
Исламский богослов и хадисовед Мухйиддин ан-Навави, живший в XIII веке нашей эры, выделял две категории муханнатунов: транссексуалы и мужчины, которые ведут себя женственно, не имея никаких проблем с идентичностью. Ан-Нанави писал, что если гендер человека с рождения отличается от приписанного, то он не виноват в этом и поэтому не несет греха, пока его действия находятся в правовом поле. Но мужчины из второй категории должны нести наказание, потому что единственной причиной их женственного поведения, по мнению богослова, является желание попасть в женские помещения.
Во времена Праведного халифата (он был создан после смерти пророка Мухаммеда) муханнатуны были успешными музыкантами в Медине. В исследованиях профессора исламоведения Нью-Йоркского Университета Эверетта Роусона сказано, что их массовое преследование началось в Омейядском халифате: халиф Сулейман ибн Абдул-Малик якобы приказал кастрировать всех муханнатунов Медины. После этого упоминания о трансгендерных мужчинах стали исчезать из исторических источников. Спустя полвека, к началу Аббасидского халифата, за муханнатунами закрепилась репутация придворных шутов, которые следуя прихотям правителей, шутили про секс и высмеивали гомосексуальность. С тех пор статус трансгендерных женщин в исламе имел негативную коннотацию, что прослеживается и сегодня.
Несмотря на исламский консерватизм, на Индийском субконтиненте есть страны с многочисленным мусульманским населением, в которых официально признан «третий пол», к которому — с большой долей условности — здесь себя относят и некоторые транс-люди. Это отражено в том числе в удостоверениях личности. Одна из таких стран — Пакистан. Таких людей там называют хиджрами. Официальных данных о количестве проживающих в Пакистане трансгендерных людей не существует, но по подсчетам группы защиты интересов Trans Action, их число насчитывает 500 000 человек.
В 2010 году Верховный суд Пакистана потребовал полностью признать трансгендерное сообщество, в том числе предоставлять им бесплатные медицинские и образовательные услуги, схемы микрокредитования, а также установить квоты для трансгендерных людей в каждом государственном ведомстве (закон вступил в силу в 2018 году). Ровно десять лет назад, в начале 2012 года, суд разрешил указывать третий пол при регистрации для голосования. Однако при всей видимости защиты прав сексуальных меньшинств, хиджры остаются мишенью для воров, насильников и убийц. С 2015 по 2020 год в Пакистане произошло 68 убийств трансгендерных женщин.
Социальная напряженность, отсутствие безопасности и недоверие к полицейской и судебной системам часто толкают трансгендерных женщин Пакистана на занятие проституцией, вынуждают вести маргинальный образ жизни. Бывшей секс-работнице и танцовщице Рани Хан сейчас 35 лет, она решила выбраться из фрустрирующей ее ситуации и открыла в Исламабаде медресе — религиозную школу — для хиджр. Она рассказала об этой инициативе Forbes Woman: «В Пакистане у людей существует стереотип, что трансгендерные женщины являются исключительно секс-работницами, и чтобы поменять это представление и повлечь за собой других женщин, мне было необходимо организовать исламскую медресе».
Медресе Рани очень сложно найти, она спряталась в узких закоулках окраины Исламабада. У школы нет точного адреса, навигатор приводит к частному дому в пяти минутах ходьбы от конечной точки, и найти ее можно только с помощью местного проводника: в конце петляющего переулка стоит неприметное двухэтажное строение, которое подарило новый дом многим изгнанным из пакистанского общества женщинам.
История каминг-аута Рани не отличалась от других в Пакистане: ее семья не приняла этот факт, и ей пришлось покинуть свой дом в 13 лет. В отличие от многих других трансгендерных женщин Пакистана Рани в момент изгнания была не одна, она прошла этот путь с подругой, которая также была хиджрой. В последующие 20 лет они зарабатывали на жизнь танцами на свадьбах, секс-работой и попрошайничеством.
Все поменялось, когда Рани исполнилось 33 года. Ее подруга умерла в автомобильной катастрофе. «После этой трагедии она мне приснилась и сказала, что мне нужно вернуться к религии. Я все эти 20 лет не практиковала ислам, но моя семья была религиозной, поэтому я знаю Коран и умею молиться», — говорит Рани. В один день она придумала план действий и навсегда изменила свою жизнь.
Рани откладывала деньги с тех пор, как покинула родительский дом. Когда она поняла, что нужно открывать медресе, то продала купленную на накопления землю и вложила все свои средства в аренду помещения и обустройство. Кроме того, ей пришлось платить трансгендерным женщинам, чтобы они присоединились к медресе: «Учиться в школе означало потерять возможность работать. В день в среднем женщина зарабатывает 3000–4000 пакистанских рупий (1275–1700 рублей), и они не могли позволить себе отказываться от такого дохода». Рани начала платить стипендию, и со временем ее школа начала обретать постоянных учениц.
Начального капитала Рани хватило на 11 месяцев, после этого ей понадобились дополнительные средства. Рани нашла выход: она инвестировала деньги в уличную лавку, в которой продавала детские игрушки. Параллельно открыла на втором этаже медресе швейную мастерскую — Рани и ее воспитанницы шьют одежду и продают ее на рынках, тем самым зарабатывая деньги на поддержание своей общины.
В Пакистане остро стоит вопрос мнимых шелтеров для трансгендерных женщин, в которых процветает рабство. В стране развита культура «гуру», цисгендерных мужчин, которые берут на воспитание трансгендерных подростков, от которых отказались родители. Надим Кашиш, президент пакистанской Ассоциации трассексуалов, выступает против института гуру, в который она сама попала в 16 лет: «Гуру подвергают подростков сексуальному насилию и заставляют попрошайничать на улицах».
Одна из главных особенностей медресе Рани — его функционирование в качестве шелтера для женщин. На первом этаже строения есть несколько комнат, в которых могут жить хиджры, которым некуда пойти. Приют Рани отворил свои двери за год до открытия официального Центра защиты трансгендеров в Исламабаде в октябре 2021 года. Шазия, одна из учениц медресе, так комментирует ситуацию: «Мне 36 лет, и всю сознательную жизнь я работала танцовщицей на свадьбах и праздниках. Я не знала, куда податься, пока не узнала о школе Рани. Сейчас я живу тут, чувствую себя хорошо и не планирую никогда возвращаться к прошлому образу жизни».
Сейчас в медресе двадцать четыре ученицы. Лукна, 55 лет, рассказала, что трансгендерным женщинам в Пакистане сложно ходить в мечеть: «Ко мне все относились презрительно. Мужчины не хотели стоять и молиться рядом со мной, а на женскую половину меня не пускали. Сейчас у меня наконец появилось место, где я могу свободно находиться и изучать Коран вместе с единомышленниками, не боясь насмешек и унизительного положения».
У женщин, которые приходят в медресе, в корне меняется жизнь. Из-за работы в секс-индустрии хиджры часто страдают от заболеваний, передающихся половым путем, в том числе ВИЧ, поэтому Рани создала место, свободное от стигм. После того как женщины приходят к Рани, они перестают работать в секс-индустрии и начинают с ее помощью обеспечивать себя по-другому: шьют одежду, занимаются мелкой торговлей. Таня, 32 года, рассказала, как изменилась ее жизнь после прихода в школу: «Еще полгода назад я танцевала на свадьбах и была уверена, что буду всю жизнь этим заниматься. Моя жизнь изменилась, когда я случайно увидела, как Рани дает интервью по телевизору. Я написала ей и после недолгих раздумий приехала сюда. Сейчас, спустя всего шесть месяцев, я счастлива, и у меня даже есть свой маленький бизнес — я открыла уличную лавку».
Государство не помогает Рани в поддержании медресе. Напротив, даже сейчас, когда ученицы школы ведут легальный бизнес и зарабатывают шитьем и торговлей, полиция находит причины их арестовывать, поэтому женщинам приходится собирать деньги на внесение залога. Согласно данным правозащитной организации Human Rights Watch, трансгендерные женщины в Пакистане находятся в зоне риска полицейского произвола. Азиатская комиссия по правам человека заявляла: «Полиция часто выступает в качестве молчаливого наблюдателя в ситуациях насилия против трансгендерных женщин, если не в качестве преступников. Транс-женщины жалуются, что подвергаются пыткам со стороны представителей правоохранительных органов». Но, несмотря на эпизодические аресты учениц, в медресе безопаснее, чем на улицах.
Трансгендерные женщины постепенно завоевывают место в консервативном пакистанском обществе, и об этом свидетельствует не только инициатива Рани: в прошлом году закончилось строительство мечети для трансгендерных женщин, а Университет Карачи впервые выдал трансгендерной женщине диплом юриста. Активистка Сара Гилл в начале этого года стала первой в Пакистане транс-женщиной — практикующим врачом.
Рани Хан не хочет останавливаться на достигнутом. В ее планах выкуп арендуемых площадей для медресе: «Это дело моей жизни, и я хочу, чтоб оно жило после меня». С Рани сейчас связываются женщины со всего Пакистана, которые также хотят открывать мусульманские школы для хиджр в своих городах. Нана, 30 лет, считает, что «река состоит из маленьких капель», и есть надежда, что Рани поможет сотням женщин уйти с улиц и навсегда изменить свою жизнь.