Без почки и русского языка: как женщина Северного Кавказа доставила в космос воду

В 2021 году Фонд имени Генриха Бёлля объявил среди жителей  Северного Кавказа конкурс историй для книги. Все желающие могли присылать рассказы о женщинах, которых они считали удивительными, героическими, необычными  и вдохновляющими. Всего было прислано 34 сюжета, но в издание вошли лишь 13  из них. Журналистка медиапортала «Такие  дела» и писательница Евгения Волункова в течение полугода связывалась с  номинантками (или собирала память о них) и проводила интервью с теми, кто их  номинировал и знал. Так среди героинь появилось несколько активисток,  работающих на благо местного сообщества, дагестанская  художница, пишущая удивительно современные работы, женщина-альпинистка,  покорившая Эверест, бабушка, которая тратит свою пенсию, чтобы провести в  горное село асфальтовую дорогу, и многие другие женщины, чья жизнь кажется  удивительной и достойной примера. 

Женщина, которая доставила в космос воду

У Людмилы Ашхотовой из Кабардино-Балкарии практически нет фотографий. Она никогда не была ни за границей, ни даже в Ленинграде. Зато у нее есть 50 открытий в сфере космонавтики и признание в NASA. Она придумала, как обеспечить космонавтов свежей водой, космические тюбики с питанием и многое другое. Могла ли бедная девочка из горного села представить для себя такую удивительную жизнь? 

Без почки и русского языка 

Людмила Ашхотова родилась в 1938 году в Кабардино-Балкарии, в селе Верхний Курп Терского района. Во время Великой Отечественной войны ее семью эвакуировали. А когда они с матерью вернулись в родное село, увидели, что от их дома осталась половина. И жили на развалинах, ожидая с фронта отца. 

Школа в селе Верхний Курп не сильно отличалась от наполовину развалившегося дома Людмилы. Учителей не было — в начальных классах преподавала девочка, которая до войны закончила семь классов. Но даже это было огромным счастьем и ценностью. 

Из-за бедности у Людмилы не было толком ни одежды, ни обуви. Зимой девочка ходила в школу через все село в тряпичных тапочках. В конце третьей четверти застудила почку и сорок дней пролежала с матерью в больнице. А потом еще много дней дома на печке, потому что почку ей удалили. 

Людмила вернулась в школу только первого сентября следующего года, сразу во второй класс. Учительница сказала: «Потянешь программу, значит, будешь со всеми учиться, не потянешь — снова сядешь в первый». Людмила потянула. Она очень любила учиться, к тому же в разгромленном селе, кроме школы, не было других развлечений. 

«Я хорошо училась, мне это доставляло большое удовольствие, даже несмотря на трудности с русским языком — я его до 12 лет не знала. Пока не научилась русскому, просто зубрила школьную программу наизусть, чтобы не ошибиться, когда спросят». 

В институт! В Москву! 

Отец Людмилы вернулся с фронта в 1946 году. Он был грамотным, и его назначили председателем колхоза, а позже директором МТС (машинно-тракторной станции) в Зольском районе. У Людмилы появились братья и сестры — их стало пятеро детей в семье. И мама, и папа Людмилы хотели, чтобы дети выросли образованными. Поэтому, когда Людмила закончила школу с золотой медалью, а потом собралась в институт, всячески приветствовали это решение. 

«Я особенно, конечно, не надеялась, что поступлю в институт, но очень хотела. Еще школьницей собирала московские открытки — они иногда приходили с газетами. Мечтала там оказаться. И вот я в Москве, поступаю в Пищевой институт». 

На экзаменах Людмила столкнулась с необходимостью сдавать иностранный язык. В школе она учила немецкий, но знала его только на уровне программы седьмого класса, потому что учителей не было. 

«Прежде чем отвечать на билет, я рассказала учительнице, откуда приехала, и что знаю немецкий не очень. Она говорит: «Ну давай, отвечай». Я отвечаю, а сама не знаю, плохо или хорошо. Она внимательно меня слушает. Потом стала про войну спрашивать. Сказала: «Вы не бойтесь, я вам меньше четверки не поставлю». Прониклась. Я ответила на билет, и ее первые слова были: «А зачем вы меня обманули?» Я говорю: «Я не обманула». Она говорит: «Хорошо ответили, я вам ставлю четверку». В общем, вот так мне повезло. Это был последний экзамен, остальные экзамены я сдала хорошо. Поступила, и сама себе не верила, что меня приняли. Из кабардинцев в том году в институты прошло не больше 15 человек. 

Институт я очень полюбила. Он был в числе десяти первых по Советскому Союзу, там давали хорошие знания по техническим дисциплинам. Сопромат, детали машин — мы изучали все, что изучают в технических вузах. Там я постепенно научилась и русскому языку». 

Замужество и второе высшее 

Напротив Пищевого института, в котором училась Людмила, был институт авиационный. Как-то на пятом курсе она шла мимо в общежитие, остановилась напротив и подумала: «Не перевестись ли мне в МАИ?» И отогнала эту мысль: «Что я, с ума сошла? О чем я думаю?» Но мысль о продолжении учебы засела где-то глубоко. 

После защиты диплома Людмила получила распределение в Нальчик. А через три месяца ее познакомили с молодым человеком. Он недавно закончил МПТУ. 

«Меня тогда постоянно знакомили с разными молодыми людьми, но никто не нравился. А вот этот «эмпэтэушник», Магомед Нагаев, понравился очень! Начитанный, жизнерадостный, с юмором, с хорошим кругозором. На шесть лет старше меня. Он тогда работал в Звездном городке у Королева. Представляете, чтобы в то время у Королева работал человек родом из Нальчика, разговаривающий на кабардинском языке... 

Когда мы поженились, я с ним вернулась в Москву. И осуществила мечту: поступила в Московский авиационный институт на специальность «конструктор систем жизнеобеспечения космонавтов в пилотируемых космических кораблях». 

Сначала Людмила с Магомедом жили в общежитии, потом муж на Байконуре заработал на квартиру в Королеве. Спустя год после рождения сына, в 1963 году, Людмилу пригласили работать на завод в Звездный городок, под началом самого Сергея Королева — о таком она не смела даже мечтать. 

«Совершенно секретно» 

Секретное предприятие состояло из завода и конструкторского бюро. На заводе Ашхотова занималась испытаниями, проектировала и конструировала оборудование. А в 1974 году перешла в головное конструкторское бюро ракетно-космической корпорации Центра полетов космонавтов «Энергия». Ее назначили руководителем проектирования систем жизнеобеспечения космонавтов во время полета в космос. 

Работа в ЦПК была засекречена: ни Людмила, ни ее муж не имели права рассказывать о том, чем занимаются. Даже близкие родственники не знали об их специализации. Они с мужем всю жизнь были невыездными, фотографироваться могли только на доску почета. Поэтому семейных фотографий у Людмилы тоже нет. 

Многие разработки Ашхотовой в космонавтике до сих пор остаются под грифом «Совершенно секретно». Вместе с коллегами она разработала сбалансированное питание для космонавтов, наладила комфортный тепловой режим, сконструировала специальные санитарные устройства, космический душ, умывальник, контейнеры для еды и много всего другого. Этими изобретениями до сих пор пользуется не только отечественная Международная космическая станция, но и шаттлы США. 

Воды космонавтам! 

Любимое изобретение Людмилы Ашхотовой — система доставки питьевой воды на околоземную орбиту. 

Каждому космонавту в сутки требуется около двух литров свежей питьевой воды. Во время первых полетов в космос воду им привозили в пятилитровых контейнерах. Те занимали много места, их не хватало — приходилось доставлять снова и снова. При этом срок хранения воды в таких емкостях был всего шесть месяцев. 

Ашхотова получила задание сконструировать емкость побольше. И коллектив ГКБ с ней во главе разработал емкость на 25 литров. Благодаря ионам серебра вода в ней оставалась чистой целых три года. 

За это изобретение Ашхотову наградили серебряной медалью Выставки достижений народного хозяйства (ВДНХ) в 1981 году. Оно получило положительные отзывы специалистов NASA. 

«В то время ракетостроение только развивалось. Американцы совершенствовали свои двигатели, а у нас занимались и двигателями, и жизнеобеспечением космонавтов. В совместном проекте «Союз — Аполлон» все жизнеобеспечение было наше. Американцы взяли в работу мой вариант емкости для воды, и до сих пор, насколько мне известно, их используют. В 2006 году американцы прислали благодарственное письмо на наше предприятие за эту работу. Я уже была на пенсии, мне передали копию и ее я благополучно потеряла». 

Сделать хорошее для людей 

Есть у Людмилы Ашхотовой дорогое ее сердцу изобретение, которое, к сожалению, так и не ушло в мир. 

«Однажды у нашего знакомого жена попала в Центральный военный госпиталь в Одинцове, в отделение торакальной хирургии. Мы с мужем ездили ее проведать и подружились с военными врачами, ходили потом друг к другу в гости. И вот как-то мы заговорили о том, как в войну гибли люди из-за гемоторакса. Когда смесь из крови и воздуха изливалась в грудную полость, человек терял сознание, и спасти его могла только срочная операция. Врачи говорили: если бы было устройство, которое позволило бы прямо на месте сделать прокол, чтобы отправить наружу крово-воздушную смесь, сколько людей не погибли бы в войну! 

А я же конструктор, быстренько намотала себе на ус и на следующий день на работе рассказала об этом разговоре начальнику. Предложила: «Может быть, для людей что-нибудь сделаем хорошее?» Он ответил: «Давайте сделаем». И вот я создала чертежи, и мы придумали аспиратор «Эффект» — медицинский прибор для операций при кровоизлиянии легкого. 

Работает это устройство так: человеку разрезают сантиметр грудной клетки, вводят наше устройство, зонд, и человек приходит в себя через 10–14 минут. Кровь поступает в емкость — такой специальный мешочек — и человек начинает дышать. Давлением дыхания освобождается грудная полость. А кровь из мешочка можно перелить ему обратно. За неделю пациент выздоравливает». 

Подобного изобретения в мире тогда не было. Ашхотова получила авторское свидетельство, и после этого на заводе изготовили 20 аспираторов. «Тогда шла война в Афганистане, эти 20 штук я отдала врачам. Они направили их медикам в Туркменистан». 

Людмила хранит заключение, которое прислали из Туркестанского военного округа — протокол медицинских испытаний опытного образца аспиратора «Эффект», проведенных в лечебных учреждениях КТуркВО с 25 мая 1984 года по 1 января 1986 года. 

«В течение 19 месяцев на этапах квалифицированной и специализированной помощи испытывались 15 опытных образцов аспиратора «Эффект». Аспираторы «Эффект» применялись при ранениях и травмах груди (35 больных) и после операций на органах грудной клетки по поводу различных осложнений (32 больных). В результате проведенных испытаний установлено, что аналогичных образцов у нас на снабжении не имеется. 

Предложенный торакальный дренаж легко проводится в плевральную полость без риска повреждения органов грудной клетки, хорошо дренирует ее на всем протяжении, не пережимается ребрами и не перегибается даже во время длительной эвакуации. Просвет троакара и боковые отверстия обеспечивают адекватный отток крови. Больные хорошо переносят данные дренажи и легко с ними передвигаются. 

Выводы и предложения. 1. Противопоказаний к применению указанного образца нет. 2. Предложенный авторами аспиратор хорошо зарекомендовал себя при ранениях грудной клетки. 3. Целесообразно наладить серийное изготовление аспираторов «Эффект»... 10 февраля 1986 года». 

Денег нет 

Через некоторое время Ашхотова и ее коллеги с этими материалами поехали в Минздрав, в Управление по внедрению новых лекарственных средств и медицинской техники. Им выдали заключение о том, что аспиратор целесообразно пустить в производство. 

«И тут в стране меняется власть — приходит Ельцин. Мы производителя нашли, поехали с ним в Минздрав. Но там уже всем было не до нас. Финансовые связи в стране нарушились. Ничего не было. Ничего!» 

Ашхотова долго не сдавалась, ходила по инстанциям, даже на прием к начальству своего же НПО «Энергия». 

«Тогда предприятие занималось «Бураном», ракетой-самолетом. И мне сказали, мол, у нас сроки на этот «Буран» и деньги на этот «Буран», мы ничего не можем сделать. Пусть Минздрав ищет деньги. 

Куда ни ткнись — не можем и все, денег нет. Я поехала в отпуск в Кабардино-Балкарию, пошла на прием к министру здравоохранения, говорю: «Может быть, у вас есть какая-то возможность изготовить такой аспиратор?» А он сказал: «Денег у нас нет, но в нашей гористой местности часто бывают кровоизлияния в легких. И для женщин это надо, и для детей надо. Если вы найдете изготовителя, мы будем очень рады». 

В конце концов я устала ходить и просить. Помню, как мои знакомые врачи провели меня по реанимации, где лежали очень тяжелые солдатики, которых привезли из Афганистана. Говорили: «Людмила, нам очень нужен аспиратор!» А я ничего не могла сделать... Смена власти, смена строя в стране — не было ни у кого денег, и все тут. 

У каждого авторского свидетельства есть срок — 20 лет. Потом ввели патенты, и все наши авторские свидетельства обесценились. На этом все и закончилось». 

Людмила Ашхотова до сих пор переживает, что ее изобретению, которое могло бы спасать жизни, не увидело свет. А сейчас даже не хочет узнавать, запатентовал ли кто-то подобный прибор. «Все кануло во времени. Очень жаль». 

Муж Людмилы Ашхотовой умер в 1994 году. Она до сих пор живет в Королеве с семьей сына. Хотела бы вернуться в Кабардино-Балкарию и провести там оставшиеся годы, но по семейным обстоятельствам не может этого сделать. 

О работе Людмила вспоминает с удовольствием и может говорить о ней часами. 

«Я очень любила свою работу. Сколько интересных людей у нас было! В наш отдел жизнеобеспечения после первых полетов приезжали космонавты. Рассказывали, как у них работало то или иное устройство. Наш отдел и за воздух отвечал, и за воду, и за все отходы! Очень интересная работа у меня была, я благодарна Всевышнему за то, что так у меня в жизни все получилось!»