Наталья Синдеева — Forbes: «Я не допускаю даже мысли испугаться и закрыть телеканал»

Для спецпроекта «Незапрещенная профессия» мы поговорили с российскими женщинами-медиаменеджерами, занимающими или занимавшими влиятельные посты в последние десятилетия. В новом выпуске Наталья Синдеева — владелица и генеральный директор телеканала «Дождь». 

О женщинах-медиаменеджерах

Для меня вопрос о том, как так вышло, что женщины пришли к власти в медиа, немного искусственный, потому что я никогда не чувствовала гендерного неравенства в России. Мне кажется, что женщины в российских медиа выросли из свободы, когда в 1990-е появилась возможность по-разному себя проявлять. Я думаю, что никто из нас, женщин-медиаменеджеров, не задумывался о том, почему у нас это получилось. У тебя это получается или не получается — независимо от того, кто ты и какого ты пола. 

О создании «Дождя»

Если бы мне в 2010 году сказали, что мой телеканал будет общественно-политическим, я бы не поверила. Я не мечтала о таком канале. Политика меня не интересовала, и я никогда не руководила журналистами. Но что я знала точно — это то, что я хочу собрать людей, похожих на меня: неравнодушных, активных, созидательных. Канал был создан в 2010 году, в безоблачное, как сейчас кажется, время для журналистики, хотя уже тогда были и черные списки, и цензура в больших федеральных СМИ. И так получилось, что аудитория, для которой мы начали делать канал, пришла к нам и сказала: ребята, нам интересна новостная повестка, нам нужны другие лица, другие точки зрения. И общественно-политическая составляющая начала развиваться параллельно. С одной стороны, мы придумывали просветительские и культурные проекты, о которых я мечтала, а с другой — запустили новости. И мне скоро стало понятно, что именно новости становятся драйвером для этой аудитории. Я хотела делать канал про важное, и в тот момент гораздо более важным оказалось рассказывать про то, что происходит на улице. Политика пришла в мою жизнь, и я не могла оставаться равнодушной. 

О способности вдохновлять

Медиа — это сгусток очень разных, очень творческих людей. Чтобы объединить таких людей и дать возможность каждому развиваться и находить свой путь, нужно обладать определенным талантом. И мне кажется, у меня он есть. Я умею собирать талантливых людей и зажигать их какой-то идеей. Кроме того, у меня есть видение — я очень хорошо понимаю, что хочу сделать. 

Об уроках

Я учусь убирать себя в тень. Как менеджер я очень сильно поменялась за эти одиннадцать лет. Когда ты что-то создаешь, может казаться, что только ты знаешь, как лучше. И временами я давила на своих коллег. В конце концов я осознала, что если ты собрал вокруг себя ярких и талантливых людей, то важно дать им возможность быть лидерами, а самому уходить в тень, чтобы у них была возможность развиваться. Конечно, бывают моменты, когда я совершенно точно уверена, как надо поступить, — и тогда я стараюсь убедить в своем мнении. Но в целом по результатам нашей работы я вижу, насколько свободнее и инициативнее проявляют себя люди, когда ты даешь им это пространство.

О признании телеканала «Дождь» иноагентом

Когда я узнала о том, что произошло, из звонка Тихона Дзядко (главный редактор телеканала «Дождь». — Forbes Woman), у меня был шок. Но этот шок был подготовленный, потому что я понимала, что рано или поздно это может с нами случиться. Мы все видели, как штампуют эти звания. Формально любой человек и любое СМИ могут стать иноагентом. Но поскольку мы никаким образом не попадаем под смысл этого закона (мы российская компания, работаем в России, у нас прозрачная отчетность, об иностранных деньгах мы сообщаем в Роскомнадзор), то, конечно, мы никакой не иноагент. И внутренне мы все все-таки надеялись, что нас это не коснется. 

Если говорить про наше состояние сейчас, мы не смирились с этим статусом и собираемся оспаривать его в суде. Мы задаем огромное количество вопросов и Минюсту, и Роскомнадзору, потому что этот закон написан совершенно неправомерно и очень размыто. Так не может быть написан закон. И самое ужасное, что для СМИ-иноагентов нет никакого способа выйти из этого статуса. Для НКО есть, а для СМИ-иноагентов нет. Поэтому мы очень надеемся, что либо этот закон отменят (хотя шансов никаких), либо, по крайней мере, внесут какие-то изменения в закон, сделают регламенты по выходу из статуса иноагента. 

А в целом мы как работали, так и продолжаем работать. Экономически мы не сильно пострадали, потому что у нас было немного рекламодателей, в основном мы живем благодаря нашим подписчикам. Подписчиков у нас стало больше. Те, кто когда-то ушел от нас, к нам вернулись. И наши постоянные партнеры не отказались от нас. Есть другая проблема — некоторые сотрудники вынуждены были уйти. Из-за родителей, которые работают с государством и госконтрактами. И это печальный факт. В общем, этот статус противный, неприятный, но жить с ним возможно. На настроение команды он никак не повлиял. Наоборот, есть внутренний драйв и желание работать еще лучше и ничего не бояться.

Канал уже больше, чем Наташа Синдеева, которая о чем-то там переживает. У канала есть аудитория и ее доверие, есть команда людей, которая каждый день работает и рискует не меньше, чем я. Я не могу принять какое-то «решение от Наташи Синдеевой», потому что ее хоть и много в телеканале, но это уже давно не она. Это большое медиа с очень-очень преданной большой аудиторией. И чего точно нельзя делать никогда — это обманывать доверие аудитории. Я не допускаю для себя даже мысли испугаться и закрыть канал. Сбежать, сказав себе: «Вот такие риски, надо остановиться» — я не могу, не имею права. Все, что зависит от меня и моей воли, мы будем делать до тех пор, пока у нас будет такая возможность.

О солидарности 

Мне кажется, что солидарность среди журналистов есть и она на самом деле очень сильная. А если кто-то упрекает нас в том, что мы не объединились, — как мы должны были объединиться? Что мы должны были сделать? Мы все (то есть все, кто еще продолжает работать) друг друга поддерживаем, думаем вместе про то, как помочь журналистам, которые потеряли работу. У нас есть чаты, где мы это все обсуждаем. Это наша общая боль. А почему общество не отреагировало на зачистку медиа? Конечно, это очень грустно. Но, видимо, общество сейчас находится во внутренней апатии. Даже отравление [Алексея] Навального и его арест не вывели людей на улицу. Казалось бы, огромная аудитория последователей — и что? Видимо, люди не верят, что что-то возможно изменить, очень сильно закручены гайки. Ну и страх у людей есть. Нормальный человеческий страх, который нельзя осуждать, потому что каждый человек сам для себя определяет границу, за которую он готов пойти. Я думаю, что не надо тут себя и никого упрекать. Все, кто что-то мог сделать, сделали. Может быть, время не наступило.

О гордости за команду

Я горжусь тем, что сумела построить и сохранить медиа и команду с ценностями, которые не меняются на протяжении 11 лет. Главные слова, которые мы придумали, когда создавали канал, — оптимизм, созидание, неравнодушие, искренность — не изменились за эти 11 лет. Нет ничего, за что мне было бы стыдно. Как бы ни было сложно, мы всегда старались сохранить наш канал. И я горжусь тем, что дала журналистам эту возможность. Но я переживаю, и мне очень важно, чтобы они не сдавали свои позиции, даже когда им страшно. 

О страхе

В последний раз мне было страшно в 2014-2015 годах (в 2014 году телеканал исключили из сетки вещания кабельные и спутниковые каналы, «Красный Октябрь», где находилась студия, отказал в аренде, и «Дождю» пришлось вещать из квартиры Натальи Синдеевой. — Forbes Woman). Это было серьезное давление. И появился прямо физический страх. Не помню, откуда он взялся, — возможно, оттого, что кто-то начал следить за мной. Я с этим страхом пожила какое-то время и потом поняла, что это невозможно. Ты не можешь жить со страхом. Ты с ним договариваешься: «Раз ты уже это делаешь, то чего боишься?» У стоиков есть навык сохранения контроля — если от тебя это не зависит, то отпусти. И я говорю со своим страхом так: «Окей, ты здесь, я вижу тебя. Давай с тобой проанализируем, что с того, что ты боишься?» И он уходит.

О свободе

Свобода — очень важное качество. Я не знаю, как и кем она заложена во мне — бабушкой, дедушкой, рождением, кармой. Но я очень свободный человек. Очень. Я и своих детей воспитываю свободными. И конечно, свобода должна быть с ответственностью — перед людьми и за людей, перед собой. Похож ли «Дождь» на моего ребенка, который вырос? Да, это очень точно. Этот повзрослевший ребенок очень свободный — и слава Богу. Я хочу, чтоб он оставался свободным. И я вижу, насколько свободны мои сотрудники! Я думаю, в этом есть и моя заслуга — в том, что я дала возможность всем и себе быть свободными. 

О миссии

Если у тебя болит душа и ценности для тебя не пустой звук, то ты будешь искать возможность возрождать, спасать, находить другой путь. И, наверное, в этом есть моя миссия… Миссия — это слова, которые мы все время боимся произнести. Зачем я на эту землю пришла? Думаю, чтобы делать то, что может изменить мир, сделать его лучше. И я не боюсь этого пафоса.

Мы часто не придаем значения тому, какое количество хороших дел нам удается сделать с помощью наших репортажей, с помощью того, что о чем-то мы рассказали в новостях. И мы знаем, что эта работа реально кому-то спасает жизнь, кого-то спасает от тюрьмы. Возможно, мы не осчастливили миллионы людей, но если есть хотя бы человек, которому мы помогли, то это уже очень круто. Надеюсь, что это мое качество не утрачено и мы будем возрождаться дальше.

Об оптимизме

Мне кажется, интонация «Дождя» изменилась — она стала менее агрессивной. Потому что любая агрессия рождает взаимную агрессию. Я помню, как я собирала ребят и говорила: «Когда мы в кого-то стреляем злом, нам отвечают злом, только в еще большем размере». Другое дело, что наша повестка совершенно не оптимистична, и мы рассказываем о плохом, несправедливом, о том, что действительно очень болезненно. И для нас, и для нашей аудитории. Но если говорить про меня лично — и мне кажется, ребятам это тоже передается, — очень важен внутренний оптимизм. В конце концов, ты работаешь, у тебя есть аудитория, ты платишь людям зарплату, и ты получаешь зарплату. Название нашей новостной программы «Здесь и сейчас» — это не просто название, это еще про состояние. Мы делаем то, что считаем нужным, и мы молодцы. Мы не сдаемся, и в этом уже очень много оптимизма.

Об источнике сил

Несмотря на то что бывает тяжело и страшно, мне очень нравится то, что мы делаем. Я балдею от этого. Я могу очень критично относиться к нашей работе, потому что мы не идеальны и есть куда расти. Но когда ты идешь на работу и там заряжаешься от своих сотрудников и заряжаешь своих сотрудников — это же так круто. Люди, аудитория, сотрудники — это то, что по-настоящему питает. А еще танго и йога — это то, что наполняет лично меня, помогает не зацикливаться на чем-то одном, расширяет мое личное пространство. Когда-то я работала 24/7 и все время думала о работе, проводила все свое время с коллегами — и в какой-то момент это привело к выгоранию. На «Дожде» это тоже такая болезненная штука, когда люди выгорают, и совершенное понятно, почему это происходит. Я думаю, чтобы не было этого выгорания, кроме работы нужно что-то еще.

О женском управлении 

То, что отличает женщин от мужчин, — и пример этому женщины-руководители российских СМИ — у нас есть материнский инстинкт. Если твоих обижают, ты пытаешься их защитить и спасти. Я уверена, что многие мальчики просто бы сказали: «Ну и все, хер с ним». А женщины продолжают биться. Лиза Осетинская (основательница The Bell; в сентябре 2021 года в Генпрокуратуру было подано обращение о признании The Bell иноагентом. — Forbes Woman), у которой свой проект, не смогла бы просто закрыть его и уйти. И Галина Тимченко бьется за «Медузу» (внесена в реестр иноагентов; Галина Тимченко — генеральный директор и учредитель «Медузы». — Forbes Woman). 

О женщинах во власти

Сейчас в нашем очень жестком мире здравомыслящие женщины были бы полезны. Я бы хотела, чтобы в России к власти пришли женщины. И в мире тоже нужны президенты-женщины, потому что инстинкт сохранить, сесть за стол переговоров, не устраивать войну в нас развит сильнее.

Президент, который нам сейчас нужен, должен прийти и провести реформы. Чтобы через какое-то время мы вообще не знали, кто у нас президент, потому что это неважно. И разумная спокойная женщина способна это сделать. Можно не обладать специальными навыками, важны здравый смысл и желание что-то изменить. Тут спектр кандидатур достаточно большой. От Ирины Прохоровой до Ольги Слуцкер и Чулпан Хаматовой. Могу ли я себя представить президентом России? Сложно, потому что во мне куча комплексов, которые будут меня как-то сдерживать. Мне не хватает образования, знаний и так далее. Но если бы жизнь так повернула и это была единственная возможность что-то изменить, я бы взяла эту ответственность и постаралась это сделать. Светлана Тихановская (кандидат в президенты Республики Белоруссия на выборах 2020 года. — Forbes Woman) не могла представить себе, что такое может случиться в ее жизни. А потом поняла, что нет другого варианта и надо просто делать.