Как педагог Мария Свир создала клуб для подростков с гостями из Кремниевой долины
Благотворительные проекты или истории фандрайзинга часто начинаются одинаково: герой уезжает в путешествие, во время которого понимает, что текущая работа — не то, чем на самом деле хочется заниматься. Так получилось и с Марией Свир, которая десять лет назад уволилась с позиции корпоративного эколога и отправилась автостопом по Латинской Америке. Путешествуя по Мексике, Свир некоторое время работала волонтером в детском приюте. И решила по возвращении в Москву получить второе высшее в педагогике.
Уже по новой специальности преподавателя и психолога Мария пошла работать воспитателем в международную частную школу. Этот опыт оказался очень полезным — в образовательном учреждении зарубежного образца в каждом ребенке видели личность. Такой подход нашел свое воплощение и в собственном проекте Свир — инклюзивном детском языковом лагере Little People Camp.
Его Мария запустила, когда уже ушла из школы и работала в фонде «Журавлик», который занимается развитием инклюзивного образования, помощью детям, пострадавшим от насилия, и профилактикой травли и буллинга. На программе «Травли.Net» она познакомилась с Ириной Пудовинниковой, которая стала ее партнером. Мария решила сделать маленькие (всего 12–15 человек) группы, на каждую по два вожатых, один из которых — носитель английского языка. Инклюзивность заключается в том, что на смены берут детей с поведенческими и физическими особенностями. «Когда приближаешься к 30 годам, хочется сделать что-то свое. Открывать школу было страшно, а идея лагеря казалась понятной», — рассказывает Свир.
Найти площадку и людей
Первый лагерь прошел в доме отдыха «Бор» в Домодедове. Искать место и так непросто, говорит Мария, а те, кто сдает площадку под детский лагерь, всегда закладывают риски и повышают ценник — после четырех смен обязательно придется что-то ремонтировать или перекрашивать. «Когда я начинала, пересмотрела половину всех пансионатов Подмосковья, а к настоящему моменту уже точно была во всех. У нас много «совковых» отелей, где, хоть и была реновация, но все равно плохая еда, а на стенах масляная краска», — сетует Свир.
У инклюзивного лагеря для детей с расстройством аутистического спектра не очень много особых требований, но нужен, например, пандус или лифт для детей на колясках. Всегда хорошо, когда есть бассейн, это, как говорит Мария, означает «сразу минус много часов работы с психологом». Обычно смены проходят в Подмосковье, но в 2020-м лагерь выезжал в «Этномир» и Никола-Ленивец Калужской области, а в 2021-м — в Сочи. Проживание — самая большая статья расходов: например, в стоимости путевки на сочинскую смену (56 000 рублей) она составляла 54%.
На втором месте — фонд оплаты труда. На смене работает шесть-восемь вожатых. Их всех искали по знакомым, не прибегая к хедхантерам и рекрутинговым ресурсам. Все носители английского языка — педагоги, они ведут в лагере различные занятия (дебаты, игры, творческие проекты и так далее). Русскоязычные могут быть и без педагогического образования и опыта: среди них, например, есть радиоведущий и основатель школы диджеинга. Помимо вожатых, есть врач и тьютор для работы с детьми с особенностями развития.
Средняя зарплата вожатого зависит от дней в смене и суммарного вклада в работу— 25 000–45 000 рублей. Преподаватели-иностранцы получают больше — на рынке труда таких специалистов меньше. Но высокая зарплата не гарантирует успех. Мария Свир рассказывает про случай с вожатой-иностранкой: ребенок не знал, что такое личные границы, и преподавательница с ним не справилась. Она продержалась три дня, а затем поставила руководство перед выбором: «Или я, или ребенок». Ей пришлось уехать.
Бывает, что и дети не хотят ждать конца смены и возвращаются домой раньше. «Кому-то сложно в новой стрессовой ситуации, если есть сильная привязанность к маме и это первый опыт [выезда в лагерь]. Мамы рядом нет, бабушка не готовит котлеты. Но часто через год эти дети возвращаются повзрослевшими. И переживают этот опыт в более здоровом ключе», — говорит Мария.
Лагерь для всех
Инклюзия — понятие сравнительно новое. Большинство родителей в России с ним не знакомы, а те, кто знаком, часто воспринимают это явление негативно. Например, некоторые не рады новости о том, что с их детьми в школе будут учиться дети с особенностями развития. Основная причина — опасения, что учителя «не хватит» на всех или что снизится общий уровень образования.
«Мы думали, как бы сделать так, чтобы родители нормотипичных детей приняли такой формат лагеря. Казалось, что если сразу позиционировать себя как лагерь с отличными бытовыми условиями, вожатыми — носителями английского, яркой программой и трепетным отношением к каждому ребенку, то родителям легче дастся решение отправить ребенка к нам на смену», — рассказывает Мария Свир. По ее словам, иногда родители нормотипичных детей начинают возмущаться, но на второй день все забывается. «Сейчас к нам почти на каждую смену приезжают дети-иностранцы, дети, которые так и ездят с самой первой смены, и их друзья, — говорит Свир. — Рекламу мы не даем, поэтому «случайных» людей практически нет».
На смене из 40 человек двое или трое с особенностями; самый частый диагноз — расстройство аутистического спектра. «Мы стараемся сделать так, чтобы всем было комфортно. Если ребенок приезжает с тьютором, то мы сами оплачиваем работу тьютора и его проживание. Несколько смен провели, когда ребенка с особенностями за свой счет принимали», — говорит Мария.
Всем раздать премии
На запуск проекта в 2018 году Мария и Ирина потратили около 300 000 рублей, которые заняли у друзей. Эти деньги ушли на оплату расходных материалов — канцтоваров, игрушек — и предоплату за площадку. Остаток платы за площадку и зарплаты сотрудников брали сразу из оборота. Путевка стоила 40 000 рублей на человека.
Поначалу прибыль была ничтожной, признается Свир: «Мы ничего не смыслили в бизнесе, мы не умели считать и сводить. Сейчас получше. Я смотрю на проекты, которые зародились после нас, — ими управляют люди с большей коммерческой жилкой, и у них больше получается. А я люблю раздать премии [сотрудникам], накупить разной всячины детям, отвезти на небанальную экскурсию и устроить феерию». За первое лето чистая прибыль составила 200 000 рублей.
За лето 2021-го, когда в лагерь приехало больше детей, — уже 1 млн рублей чистой прибыли. Сейчас за лето лагерь посещают четыре смены по три группы детей (продолжительность смены — 10–14 дней). Стоимость путевок выросла: в Подмосковье — 50 000 рублей, в Сочи — 56 000 рублей. Билеты на поезд до площадки в стоимость не входят.
В первый же год в лагерь приехало более 100 человек. Тогда детей приглашали в основном через знакомых — очень многие, например, откликнулись на пост в соцсетях, который сделала основательница фонда «Журавлик» Ольга Журавская. Реклама дала немного: вложив 50 000 рублей в таргетированную рекламу на «Яндексе» и в «Фейсбуке», основатели лагеря продали пять путевок. На первых порах набор шел и через сайт-агрегатор лагерей Incamp, но сегодня, рассказывает Мария, хватает поста в FB и рассылки по клиентской базе.
«Все говорят, что нам надо масштабироваться, — у нас такая классная репутация, что 90% детей возвращаются. Но я не могу решиться, потому что мы создали очень уютное комьюнити. Я иногда чувствую себя учителем начальной школы, как будто все эти дети — мои ученики», — признается Свир.
Пандемия: лагерь превращается в клуб
«Когда пандемия только началась, вся лагерная индустрия была в шоке. Я увидела, что маленький лагерь проводит онлайн-смену и подумала, что это какая-то дичь: ведь лагерь предполагает взаимодействие», — вспоминает Мария Свир. Но вскоре сама создала онлайн-клуб для девочек-подростков.
Девочки 10–16 лет традиционно составляли большинство приезжающих в Little People Camp, и в пандемию многим из них стало не хватать общения. Мария Свир начала с помощью отдельной рассылки собирать их онлайн — собралось около 20 человек, — чтобы просто разговаривать на волнующие подростков темы. «Им хочется поговорить с кем-то вдохновляющим, а нас было-то всего — я и моя подруга [Виктория Аленичева, одна из вожатых лагеря]. Но так как мы работаем в благотворительности, у нас большой социальный капитал и мы знаем много классных женщин. Таких, которые с розовыми волосами и широкой улыбкой, но при этом они сделали свои проекты и у них все сложилось», — говорит Свир.
Благотворительная сфера тем временем тоже переживала не лучшие времена. Поэтому вступление в клуб сделали платным — нужно было пожертвовать любую сумму фонду «Журавлик». В основном это были разовые пожертвования, но несколько человек подписались на ежемесячные платежи (для НКО это всегда более предпочтительный вариант). Встречи в Zoom проходили дважды в неделю, но общение продолжалось в чате в WhatsApp, а однажды даже прошла встреча офлайн для тех, кто живет в Москве, — участницы сходили на тренировку по футболу в школу GirlPower, о которой рассказала одна из приглашенных спикеров — главный редактор «Кинопоиска» Лиза Сурганова. Часто после встреч не знакомые прежде участницы задерживались в Zoom, чтобы обсудить свои страхи, проблемы, кто-то играл свои песни, рассказывает Мария Свир. «Взрослых в это время уже не было, я не вмешивалась в процесс, оставляла звук, занималась своими делами и страшно радовалась, что все так. И вот эти моменты были бесценными».
«Маша написала мне в марте 2021 года, что хочет делать онлайн-встречи с успешными девушками для очаровательных девчонок, которых она собрала в «Зачем сложно», — рассказывает Александра Поденок, экс-руководитель Digital & SMM «Яндекс.Медиасервисов» и одна из гостей клуба. — Я тут же согласилась, ведь рассказать детям, как можно попасть в IT-индустрию, работать в «Яндексе» и при этом оставаться верной себе — вдохновляет не только слушателя, но и спикера. Уже через неделю мы созвонились с девочками, я провела онлайн-экскурсию по «Яндексу», показала, где сидят разработчики, где на кофе-пойнтах печеньки, где прячутся единороги. А потом они завалили меня тысячей самых животрепещущих вопросов. Я словно подзарядилась от мощной батарейки. Заканчивая встречу, я была совершенно уверена в том, что у этих девчонок все получится — они красивые, талантливые и влюбленные в жизнь».
За месяц клуб «Зачем сложно» провел 12 встреч и собрал 112 000 рублей (пожертвования составляли от 250 до 10 000 рублей). На эти деньги оплатили работу специалистов программы «Травли.Net», которые занимаются созданием рабочих тетрадей для учителей и обучающих материалов для школьников, учителей и родителей и оказывают помощь людям, оказавшимся в ситуации травли. На лето клуб перешел в «спящий режим» — Мария переключилась на возобновившуюся работу лагеря.
Сейчас в чате 100 девочек из десяти стран, в том числе Израиля, Америки, Великобритании, Португалии и Казахстана. «Все готовятся к следующей волне, накидывают идеи — с кем бы им было интересно встретиться», — говорит Свир. Осенью «Зачем сложно» готовится повторить серию встреч, но на этот раз, говорит Мария, она хочет установить порог входа побольше, чем 250 рублей. Нетворкинг помог приглашать в клуб топовых спикеров: «Будут и стартаперы из Кремниевой долины, и профессор из Стэнфорда».
Отдельно будет менторский клуб для мальчиков. Реализовать смешанный формат онлайн непросто, говорит Мария Свир, — он лучше работает на очных встречах, когда подростки не так зажаты. Ролевые модели для мальчиков и девочек тоже в этом возрасте разные, но стартаперы выступят перед всеми, вне зависимости от пола и возраста. «И те и другие настроены на великое будущее. Они очень много учатся и в 12 лет уже думают о том, в какой университет мира хорошо бы поступить, когда начинать пробовать серьезные отношения», — рассказывает Мария. Она признается, что в свои 15 лет даже не задумывалась о том, о чем уверенно рассуждают современные подростки.
«С детьми вообще очень классно разговаривать. Они другие, умные, интересные, особенно если сковырнуть немного верхний слой и завоевать доверие. Они слушают Летова, учатся в «Летово», мечтают о большой любви и лучшем образовании, настроены на миллионы, делают свои проекты, пишут музыку, уже прочитали все те книжки про пять языков любви и силу подсознания, которые мы для себя открыли хорошо если в 30. Ну и, как и все дети во все времена, со своими страхами, сомнениями и чудесной наивностью. Обожаю», — признается Мария Свир.