Вымышленные маркизы, ученые-самоучки и главные редакторы: как женщины отвоевали свое место в популяризации науки

Мария Пази — выпускница биологического факультета Санкт-Петербургского государственного университета. Она начинала в студенческой газете биофака, но быстро стала работать в «Русском репортере» и писать для других изданий. В 2018 году ее отметили на премии «Дебют в научной журналистике», организованной конференцией «Наука будущего — наука молодых», также она стала лауреатом и победителем Tech in Media.

В 2020 году с серией футуристических текстов («КиберДНК», «Цифровая любовь», «Человек эволюционирующий») Мария выиграла две премии: Rusnano Russian Sci&Tech Writer of the Year, а потом — European Science Journalist of the Year («Европейский научный журналист года»). Эта награда вручается с 2014 года. Ранее ее получали авторы из Великобритании, Германии, Нидерландов, Испании и Хорватии. Пази стала первой россиянкой в этом списке. Специально для Forbes Woman она рассказывает, как женщины пришли в мировую научную журналистику и отстояли в ней свое место.

Ньютонианство для леди

В 1632 году Галилео Галилей столкнулся с серьезными сложностями: ему надо было объяснить гелиоцентрическую модель солнечной системы без большей части методов и математического языка современной науки, при этом нужно было звучать убедительно для ученых и понятно для далеких от науки читателей. Кроме того, нельзя было опровергнуть Священное писание (инквизиция не дремлет). В итоге он блестяще справился с этой задачей, написав «Диалог о двух главнейших системах мира». С этого момента можно отсчитывать историю научной популяризации.

До появления первой женщины в популяризации прошло всего 50 лет. Правда, речь идет не о реальной женщине, а об использовании женского образа.  Для книги «Беседы о множественности миров» (1686)  Бернар Ле Бовье де Фонтенель выдумал энергичную маркизу, которая по ночам гуляла в саду с галантным философом и рассуждала с ним о Солнечной системе и возможности внеземной жизни. Книга имела бешеный успех и способствовала массовому принятию системы Коперника. Но что интереснее — де Фонтенель признал: женщины умны и любознательны. Для XVII века эта идея была порадикальнее гелиоцентрической системы.

В 1730-х появилась еще одна выдуманная маркиза — в «Ньютонианстве для леди» Франческо Альгаротти. Написать книгу, объясняющую дамам опыты Ньютона в оптике, Альгаротти вдохновили две выдающиеся современницы: французский математик Эмили дю Шатле и итальянский физик Лаура Басси. Дю Шатле была не в восторге от кокетливого и снисходительного тона книги «для леди» и вскоре написала собственную популяризацию работ Ньютона, при этом не адресуя ее  прицельно мужчинам или женщинам. Потом она выпустила первый перевод «Математических принципов» Ньютона за пределами Британии, сопроводив его комментарием на 100 страниц на повседневном языке. И женщины-популяризаторы начали путь прочь от выдуманных маркиз.

Пропуск в науку

В 1831 году шотландский математик Мэри Сомервилль напишет «Небесную механику».  «Я перевела работу Лапласа (Mécanique Céleste) с языка алгебры на обычный», — говорила Сомервилль о своей работе. «Небесную механику», созданную женщиной, ученым-самоучкой, будут использовать как продвинутый учебник в Кембридже в то же самое время, когда посещать университет женщинам было запрещено. Сомервилль понимала важность популяризации науки для общественности, и особенно для тех, кому было отказано в формальном образовании. Поэтому она написала еще три научно-популярных бестселлера: «Взаимосвязь физических наук» (1834), «Физическая география» (1848), «Молекулярная и микроскопическая наука» (1869). В 1835 году Мэри Сомервилль станет одной из первых женщин-членов Королевского астрономического общества.

Через несколько десятилетий почетным членом астрономического общества станет и Агнес Мэри Клерк, ирландский популяризатор астрономии. Она написала пять книг об истории, достижениях и нерешенных проблемах астрофизики. Работы Клерк тепло принимали современники, но иногда ее все же подвергали критике — упрекали за отсутствие практических работ в астрономии. Очень интересное замечание,  учитывая, что доступ к «практике» в обсерватории, как и в любые исследовательские лаборатории, женщинам был закрыт. В 1889 году Клерк предложили скромную должность в Гринвичской обсерватории, единственную доступную женщинам в то время, но она отказалась. Ей бы больше подошла должность директора обсерватории: Агнес часто писала астрономам, предлагая им небесные объекты, которые, по ее мнению, требовали дополнительных наблюдений. Но должность директора так и осталось недоступной. Клерк не была практическим астрономом, вместо этого в своих книгах она собирала, интерпретировала и обобщала результаты астрономических исследований. И это принесло ей признание как ученого исключительно глубоких знаний. У ирландского популяризатора был еще один маленький космический хеппи-энд: имя Клерк сейчас носит  небольшой ударный кратер на поверхности Луны в восточной части Моря Ясности.

Для Эмили дю Шатле, Мэри Сомервилль и Агнес Мэри Клерк популяризация стала пропуском в науку. Сейчас движение сменилось на противоположное: женщины приходят в популяризацию из науки.

Женщин становится больше

Начиная с выдуманных маркиз и ученых-самоучек, в научной журналистике и популяризации все чаще раздаются женские голоса.

Книги британской научной писательницы Джейн Марсет (Conversations on Chemistry and Conversations on Natural Philosophy) вдохновят одного из первооткрывателей электромагнетизма Майкла Фарадея. Отважная Нелли Блай симулирует душевную болезнь и амнезию, чтобы попасть в женский сумасшедший дом и написать разгромную статью об ужасающих условиях в лечебнице и издевательствах медперсонала. Научно-популярная книга, написанная женщиной, сыграет роль в запуске современного экологического движения: в «Тихой весне» биолог Рэйчел Карсон первой укажет на воздействие искусственных пестицидов на пищевую цепь. Ребекка Склут поднимет вопрос об этике в науке, когда расскажет о темном прошлом линии «бессмертных» клеток HeLa, которые используются в лабораториях всего мира. Клетки были взяты нелегально, потому что в 1951 году у бедной чернокожей фермерши Генриетты Лакс никто даже и не подумал попросить согласия. Дебора Блюм, профессор журналистики в Университете Висконсин-Мэдисон,  напишет серию статей о проблеме использования животных в научных исследованиях «Обезьяньи войны» (The Monkey Wars) и получит Пулитцеровскую премию. А Джина Риппон в «Гендерном мозге» пройдется бульдозером современной нейробиологии по мифу о «маленьком» женском мозге.

Но позволили ли эти достижения справиться с дискриминацией женщин в научной журналистике?

Больше не милые, тихие и вежливые

Дебора Блюм с коллегами в 2013-2014 годах провела исследование о положении женщин в популяризации науки. Первые данные доклада выглядят обнадеживающе: в США две трети студентов, обучающихся по программам научной журналистики и коммуникации, — женщины. Это хорошие новости: в популяризации науки нет «проблемы трубопровода» (Рipeline problem — теория, которая объясняет, почему женщины и представители других меньшинств недостаточно представлены в высокотехнологичных профессиях. Дело в том, что малое количество женщин поступает и выпускается из университетов по  программам STEM: науки, техники, инженерии и математики). Но дальше статистика начинает сдуваться. В США женщины занимают только треть руководящих должностей в медиа. В 10 самых популярных газетах США лишь 37% статей о науке и технологиях написаны женщинами. В список 10 самых влиятельных научно-популярных книг журнала New Scientist вошли девять мужчин и лишь одна женщина-автор. Примерно 54% респондентов женского пола сообщили о половой дискриминации и  предвзятости в научной журналистике. 57% женщин заявили, что их не воспринимают всерьез на работе (среди мужчин всего 5%). 45% женщин сказали, что в какой-то момент не получили признания за свои идеи (6% среди мужчин). 45% женщин научных журналистов столкнулись с сексуальными домогательствами, при этом больше половины из них (58%) — с домогательствами со стороны подчиненных.

Доклад Блюм впервые перевел половую дискриминацию в научной журналистике из категории «байки на кофе-брейке» в беспощадные цифры.

«Мы не сделали себе одолжение, оставаясь милыми, тихими и вежливыми, — говорила Дебора Блюм. — Я жаловалась своим друзьям, но на публике не издавала ни звука. Но на этом саммите (Women in Science writing) мы говорим: «Да, это реальная проблема для всех нас».

С выступления Блюм в западной прессе началась лавина статей о дискриминации, и считать  женщин (и считаться с женщинами) в научной журналистике потихоньку входит в привычку. В 2016 группа волонтеров проекта Science Byline Counting 8 месяцев щепетильно отслеживала, как часто женщины пишут для популярных ресурсов. Оказалось, что женщины и мужчины писали примерно равное количество коротких научных новостей. Однако мужчины чаще писали большие тексты. В престижных Scientific American и Wired, например, за 2015 год  81,2% и 73,6% многополосников соответственно были написаны мужчинами. Это существенное различие, потому что большие тексты дают возможность продемонстрировать свой стиль и привести к карьерному росту. Кроме того, большие тексты гораздо чаще, чем новостные заметки, получают награды.  И да, награды потом тоже пересчитали.

We are the Champions

Онлайн-ресурс Showcase проанализировал победителей восьми крупнейших англоязычных наград за последние 10 лет. Хорошие новости: явных гендерных различий обнаружить не удалось; женщины получили 47% наград, а мужчины — 53 %.

В российских национальных конкурсах перевес в сторону женщин. За последние пять лет первые места в  \Tech in Media в два раза чаще получали женщины. За тот же период в Био/Мол/Тексте — в 1,5 раза чаще. Победителем Sci and Tech Writer of the Year, который проводится с 2018 года, оба раза стали женщины. Другие цифры гендерного распределения в российской научной журналистики, увы, находятся в статистической неопределенности — исследований не проводилось. Но есть данные по журналистике в целом. Согласно международному исследованию Global Report on the Status of Women in the News Media число женщин в российских медиа превышает число мужчин примерно на 25% . Женщины доминируют в руководстве среднего звена (55,6%), занимают почти половину должностей высшего руководства (48,9%), составляют более половины (58,5%) высшего управленческого персонала, включая главных редакторов, издателей и директоров. И притом что у России довольно низкий мировой рейтинг (68-е место) в равенстве оплаты труда мужчин и женщин, медиа выбились в исключение из правил: заработная плата женщин и мужчин примерно сопоставима. Можно быть оптимистами и переносить эту статистику на научную журналистику. Ведь главные редакторы старейших российских  научно-популярных журналов, «Химия и Жизнь» и «Наука и жизнь», — женщины: Любовь Стрельникова и Елена Лозовская.

Правление Ассоциации коммуникаторов в сфере образования и науки (АКСОН) на 85% состоит из женщин. Саму ассоциацию за ее четырехлетнее существование возглавляли только женщины: сначала Елена Брандт, потом Александра Борисова. В моем опросе крохотной не очень репрезентативной выборки близких знакомых (два научных и один медицинский журналист и научный коммуникатор)  ни одна из девушек не сталкивалась с дискриминацией. Но так ли все гладко?

Престижную премию «За верность науке» женщины не могли получить очень долго, хотя в разные годы  среди претендентов были автор и ведущая видеоблога «Все как у зверей» Евгения Тимонова, лауреат премии «Просветитель» и популяризатор Ася Казанцева, психолингвист Татьяна Черниговская. В 2019 году премию в номинации «Лучшая телевизионная программа о науке» получила программа «Гамбургский счет», автор и ведущая которой — научный журналист Ольга Орлова. В 2016 году она входила в оргкомитет премии и в одном из интервью говорила, что ее удивило, что в персональной номинации второй год подряд не нашлось ни одной девушки.

«Я не утверждаю, что наши эксперты все сексисты. Видно, что в популяризации науки действует тот же принцип, что и в самой науке: чем выше звание и должность, тем меньше женщин, — говорила Орлова. — Это не только в России, по статистике, так дело обстоит почти во всех странах с развитой научной системой. В Германии, как и в России, докторов наук — женщин примерно 20% и на руководящих постах в науке они тоже в меньшинстве».

Хакнуть систему

Первый пункт Билля о правах журналиста-фрилансера: «Мы обязуемся предоставлять равные возможности журналистам независимо от возраста, пола, расы, национального происхождения, религии, сексуальной ориентации и наличия инвалидности». Звучит неплохо, но соблюдаем мы это правило так себе. Работодатели с большим удовольствием берут на работу журналистов-мужчин. Так, в России мужчины составляют чуть более половины сотрудников медиа с полной занятостью, в то время как большинство женщин работают не на постоянной основе (неполный рабочий день, фриланс, сдельные контракты). Зарубежные эксперты считают, что изменить ситуацию можно, если потребовать от HR-менеджеров предоставлять разнообразный пул кандидатов. Тогда и шансы на большее число женщин в научной журналистике возрастут. Билль о правах  фрилансера в принципе перспективная инициатива, чтобы справиться с дискриминацией. Например, есть пункты, касающиеся харассмента.

Институты с программами научной коммуникации сейчас стараются подготовить своих студентов так, «чтобы они работали в мире, свободном от притеснений и неравенства». Например, учат молодых женщин отстаивать свои идеи. На конференциях часто озвучивают версию, что диспропорция в представлении статей женщин и мужчин в научной журналистике происходит в том числе из-за того, что они по-разному презентуют свои идеи редакторам. Женщины менее склонны после первоначального отказа вернуться с новым питчем.  «Одна из закономерностей, которую я вижу, заключается в том, что мужчины подают идеи более настойчиво и оптимистично, — говорит Лаура Хелмут, редактор отдела здравоохранения и науки в Washington Post. — В ответ на отказ мужчины немедленно вернутся с другой идеей». Поэтому женщин сейчас поощряют быть напористыми: отправлять больше идей сразу же после того, как они были отвергнуты. (Впрочем, в опросе The Open Notebook различий в подаче статей не обнаружили. Независимо от пола, научные журналисты презентуют свои идеи одинаково: делают 1-3 питча в месяц,  тратят одинаковое время на их подготовку, тормошат неответивших редакторов повторно через 1-2 недели и бросают идею после 2-3 отказов).

Хакнуть систему можно также, если женщины станут увереннее чувствовать себя в научных сферах, которые традиционно считаются мужскими. Среди рекомендаций, как отыскать уверенность, встречаются даже аффирмации с зубной щеткой. Мег Урри, американский астрофизик (в 2015–2016 годах была президентом Американского астрономического общества, работала на факультете космического телескопа Хаббла, в 2007–2013 годах была заведующей кафедрой физики в Йельском университете) рекомендует практиковать то, что она называет «чисткой уверенности», чтобы помочь женщинам пробудить внутреннего лидера.

«Женщины в глубине души уверены в себе, — говорит Урри. — Когда они вечером одни чистят зубы, они готовы признать, что очень умны и очень хороши в своем деле. Но на публике у нас появляются сомнения, потому что мы получаем так много комментариев, что мы лишние».

Предрассудок, что женщинам «не место» в чем-то сложном: науке, технологиях, научной журналистике, очень  старый и очень живучий. И он, увы, подпитывается и тем, как неодинаково порой пишут об ученых женщинах и мужчинах.  Это отдельный вид дискриминации в научной журналистике.

Пройти тест Финкбайнер

«Она готовила крутой бефстроганов, следовала за мужем с работы на работу и взяла восемь лет декретного отпуска, чтобы вырастить троих детей» — плохой способ начать некролог об инженере ракетных и реактивных двигателей. В 2013 году с этих слов стартовала статья New York Times об Ивонн Брилл — создательнице топливосберегающего ракетного двигателя, который сегодня удерживает спутники связи на орбите. Идеи Брилл обрели вечность в космических технологиях — так ли важно, как она тушила говядину?

Противоядие от гендерных стереотипов в статьях придумала Энн Финкбайнер, научный писатель, член Американской ассоциации содействия развитию науки. Однажды редактор предложил Энн поговорить с аспирантками женщины-астронома о том, была ли она хорошим наставником для них, как женщин, и как она относится тому, что ее команде приходится конкурировать командой, возглавляемой мужчиной. Финкбайнер в ответ заявила, что никогда больше не напишет о женщине-ученом ничего, чего бы не написала о мужчине. «Я собираюсь написать о впечатляющем астрономе и ни разу не упомяну, что она женщина, — сказала она. — Я сделаю вид, что она всего лишь астроном».

Так появился тест Финкбайнер, который состоит из 7 запретов. В статье о женщине-ученом нет нужды упоминать, что:

• она женщина
• образец для подражания для других женщин 
• первая женщина, которая…
• кем работает ее муж
• как она справляется с детьми
• как строит отношения с подчиненными
• как ей пришлось бороться с конкуренцией в своей области. 

В том же 2013-м стала заметна еще одна проблема научной журналистики: к женщинам-ученым за экспертным мнением обращаются значительно реже. Команда Деборы Блюм подсчитала, что с января по февраль 2013-го статьи о науке в The New York Times цитировали 21 мужчину и всего 5 женщин; статьи о технологиях — 70 мужчин и 11 женщин; медицинские статьи — 65 мужчин и 40 женщин. В российских текстах мы, скорее всего, найдем такой же перекос в сторону мужчин. Чтобы привлечь больше женщин-экспертов, сейчас создают специальные базы данных. Например, AcadmediaNet -каталог из примерно 1500 профилей женщин-ученых из 39 научных организаций, разбросанных по 18 странам мира. В Италии существует схожий проект —100esperte, в России — молодой She is an Expert. Ресурсы такого  плана могут сделать женщин-ученых заметными.

И также заметными мы можем сделать и научных писательниц.

Не кричать в пустоту

Два года назад Джози Глаузиус в группе женщин — научных журналистов в Facebook разместила пост «Какая статья, которую вы написали в 2018 году, ваша любимая? Прикрепите ее здесь, я прочту, напишу о вас в Твиттере и отмечу».

Джози Глаузиус хотела обмануть алгоритмы соцсетей, которые тиражируют вирусные истории, и привлечь внимание к статьям женщин-журналистов. Потому что, «опрос «топ-50 научных звезд Твиттера» показал, что «из 50 самых популярных ученых только четверо — женщины». Из 584 статей, написанных в течение 2017 года для The Conversation (независимый источник новостей и мнений из научного сообщества), 72% были написаны мужчинами и только 28% — женщинами».

Спустя сутки под записью появились первые 45 ссылок: статьи о самособирающихся роботах, созданных на основе поведения муравьев; о средневековом протезе руки с наконечником-ножом; о странных посланиях человека инопланетянам;  о пасторе, который управляет собственной VR-церковью; о Добровольном движении за вымирание человечества VHEMT... Глазиус призналась, что не видела ни одной из этих статей раньше и обратилась к коллегам-писательницам с просьбой: «Когда вы прочитаете хорошую научно-популярную статью женщины, поделитесь ею в соцсетях. И отметьте автора. Делайте это хотя бы раз в неделю. Потому что приятно знать, что мы не кричим в пустоту».

• Бесполый разум. Как нейробиология доказала, что не бывает «женского» и «мужского» мозга
• Жизнь растений. Автобиография девушки, влюбленной в науку
• «Дал бы тысячу долларов, если бы это был мальчик». Как боролись с теорией мужского превосходства в начале ХХ века