«Одна семья — один ребенок». Что китайская литература говорит о контроле рождаемости
«Лягушки» были публикованы в 2009 году, одно на русском языке издаются впервые и поступят в продажу 12 марта. Оригинальное название романа — «Ва» — звучит для китайцев как крик новорожденного и как имя богини Нюй-ва, слепившей из глины первых людей. Мо Янь стал одним из первых китайских писателей, решившимся заговорить на болезненную тему контроля рождаемости.
Героиня Вань Синь — одна из первых настоящих акушерок, благодаря ей на свет появились сотни младенцев. Но вот наступила новая эра — государство ввело политику «одна семья — один ребенок». Призванная дарить жизнь, Вань Синь помешала появлению на свет множества детей и сломала множество судеб. Да, она выполняла чужую волю и действовала во имя общего блага. Но как ей жить с этим грузом? Forbes.Woman публикует отрывок книги.
Во главе большого особого отряда по планированию рождаемости тетушка двинулась в нашу деревню. Она в этом отряде была командиром, заместителем у нее был замвоенного комиссара коммуны. Еще в состав отряда входили Львенок и шестеро дюжих ополченцев. У отряда были микроавтобус с установленным на нем громкоговорителем и мощный гусеничный трактор.
Пока отряд еще не появился в деревне, я снова постучал в ворота тестя. На этот раз он милостиво впустил меня.
— Вы ведь тоже в армии служили, — начал я, — приказ есть приказ, нельзя не выполнить.
Потягивая сигарету, тесть долго молчал.
— Если знаешь, что рожать нельзя, зачем допускать, чтобы она беременела? Такой большой срок, о каком аборте речь? А если умрет человек, что тогда? Она ведь мне дочь!
— Меня за это вообще корить нельзя, — оправдывался я.
— А если не тебя, то кого же?
— Если кого и корить, то этого ублюдка Юань Сая, его уже арестовала полиция.
— В любом случае, если с моей дочерью случилась такая неприятность, я за ее жизнь буду драться с тобой насмерть.
— Моя тетушка говорит, что ничего страшного, что в семь месяцев они это делают.
— Твоя тетушка не человек, а душегуб! — выскочила теща. — Сколько жизней она загубила за эти годы! У нее все руки в крови, ее после смерти Янь-ван прикажет на тысячи кусков изрубить!
— Это мужские дела, ты чего встреваешь? — шикнул тесть.
— Какие мужские дела? — взвизгнула теща. — Мою дочку на тот свет хотят отправить, а он мне про мужские дела.
— Не надо ссориться, матушка, — сказал я. — Вы бы Жэньмэй позвали, мне с ней переговорить надо.
— Куда ж ты пришел за Жэньмэй? — ехидно спросила теща. — Она в вашей семье невестка, у вас в семье и живет. Уж не ты ли ей зло причинил? Это я должна у тебя спросить, где она!
— Жэньмэй, послушай, — громко крикнул я. — Я вчера с тетушкой разговаривал, сказал, что не надо мне партбилета, не надо должности, что я возвращаюсь домой, буду сельским хозяйством заниматься, лишь бы ты родила ребенка. Но тетушка говорит, что так тоже не получится. Дело Юань Сая уже вызвало переполох в провинции, а в уезде тетушке дали жесткое указание, чтобы все эти незаконные беременности прервать…
— Все равно не пойдут на это! Что за общество такое! — Теща подняла таз грязной воды и выплеснула на меня с ругательствами: — Пусть приходит твоя тетка, эта дрянь вонючая, я с ней схвачусь не на шутку — или рыбка сдохнет, или сетка порвется! Сама рожать не может и смотреть, как другие рожают, без злости и зависти не может.
С ног до головы в грязной воде я в растерянности отступил.
Микроавтобус отряда остановился у ворот дома тестя. Собрались почти все деревенские, все, кто мог ходить. Приковылял даже, опираясь на посох, наполовину парализованный, с перекошенным лицом Сяо Шанчунь. Из большого громкоговорителя разносилась приподнятая речь:
— Планирование рождаемости — задача номер один, она затрагивает перспективы государства, будущее нации… Для того чтобы построить сильную державу на основе четырех модернизаций[1], необходимо всеми средствами контролировать рост населения, повышать уровень жизни народа… Тем, кто допускает незаконную беременность, не надо думать, что они смогут счастливо отделаться, и тщетно пытаться выйти сухими из воды… Взор народных масс зорок, и где бы вы ни скрывались — в подземных пещерах, в чаще лесов, — даже не мечтайте, что вам удастся уйти от ответственности… Те, кто атакует со всех сторон, избивает проводящих работу по планированию рождаемости, будут рассматриваться как осуществляющие контрреволюционную деятельность… Те, кто всевозможными средствами вредят проводникам планирования рождаемости, непременно понесут суровое наказание в соответствии с партийной дисциплиной и законами страны…
Тетушка шагала впереди, замначальника отдела народного ополчения коммуны и Львенок, как охрана, сзади. На плотно закрытых воротах тестя красовались парные надписи дуйлянь[2]: «Реки и горы красивы во все времена» — «На родине вечная весна». Тетушка обернулась к толпе зевак:
— Если не осуществлять планирование рождаемости, реки и горы изменят цвет, а родина рухнет! Где искать красоту во все времена?! Где искать вечную весну?! — Она постучала о ворота кольцом и с присущей ей хрипотцой в голосе крикнула: — Ван Жэньмэй, ты прячешься в картофельном погребе рядом со свинарником, думаешь, я не знаю? Твое дело взбудоражило уже уездный парком, армейскую часть, ты — плохой пример. Теперь перед тобой лишь два пути: один — это послушно выбраться оттуда и вместе со мной отправиться в здравпункт на операцию. Принимая во внимание довольно большой срок беременности, ради твоей безопасности мы можем также сопроводить тебя в уездную больницу, чтобы тебя прооперировал лучший доктор. Другой же — ты упираешься до конца, мы трактором сначала сносим дома четырех соседей вашей семьи, потом и ваш дом. За все убытки соседей несет ответственность твой отец. При этом тебе все равно придется сделать аборт. К другим я, возможно, еще проявлю некоторую учтивость, но с тобой мы церемониться не будем! Ван Жэньмэй, все слышала? Ван Цзиньшань, У Сючжи, все слышали? — назвала она тестя и тещу по именам.
За воротами долго царила мертвая тишина, а потом раздался пронзительный вопль молодого петушка. Вслед за этим донеслись всхлипывания и ругань моей тещи:
— Вань Синь, душа твоя черная, нечистый ты дух, лишенный всего человеческого… Чтоб тебе ни дна ни покрышки… Чтоб тебе после смерти забираться на гору ножей, чтоб тебе вариться в кипящем масле, чтоб с тебя кожу содрали, глаза выдавили, «зажгли небесный фонарь»…[3]
Тетушка холодно усмехнулась и скомандовала заместителю:
— Начинайте!
Тот махнул ополченцам, те притащили длинный толстый стальной трос и сначала обвязали вокруг старой софоры у ворот соседа моего тестя с восточной стороны. Опираясь на посох, из толпы выскочил Сяо Шанчунь и заголосил:
— …Это… дерево нашей семьи… — Он попытался ударить посохом тетушку, но лишь замахнулся и потерял равновесие.
— Вот оно что, это дерево твоей семьи? — холодно усмехнулась тетушка. — Извини, сам виноват, что не завел добрых соседей!
— Бандиты… Круговая порука гоминьдановская[4]…
— Гоминьдановцы называли нас «коммунистическими бандитами», — презрительно усмехнулась тетушка. — Коли нас бандитами обзываешь, видать, сам хуже них будешь.
— Я про вас сообщу куда надо… У меня сын в Госсовете работает…
— Сообщай на здоровье, и чем выше, тем лучше!
Сяо Шанчунь отбросил посох, взялся обеими руками за дерево и расхныкался:
— …Вы не смеете вырывать мое дерево… Юань Сай говорил… оно связано с жизненной линией моей семьи… Оно цветет, и моя семья процветает…
— То, что сказал Юань Сай, тоже не считается, — усмехнулась тетушка. — Его когда в полицию увезли?
— Если только меня сперва убьете… — всхлипывал Сяо Шанчунь.
— Сяо Шанчунь! — в голосе тетушки зазвенели жесткие нотки. — А куда же делась твоя свирепость, с которой ты во время «великой культурной революции» подвергал людей побоям и «критике»? Что же ты расхныкался, как баба?
— …Понятное дело… Служебным положением пользуешься… отомстить мне хочешь… Племянника твоего женушка тайно забеременела… На каком основании мое дерево вырываете…
— Не только твое дерево вырвем, — сказала тетушка, — еще и его на твои ворота затащим, а потом и на твои хоромы с черпичной крышей. И нечего тут хныкать, Ван Цзиньшаня лучше найди! — Тетушка взяла из рук Львенка рупор и крикнула в толпу: — Соседи Ван Цзиньшаня слева и справа, оба слышите? Согласно особому распоряжению комитета коммуны по планированию рождаемости, ввиду того, что Ван Цзиньшань укрывает незаконно забеременевшую дочь, оказывает сопротивление властям, поносит ее исполнителей, принято решение сначала снести дома его соседей с четырех углов, и ответственность за ваши убытки будет нести семья Ван Цзиньшаня. Если не хотите, чтобы ваши дома снесли, немедленно потребуйте, чтобы он выдал свою дочь.
Соседи тестя громко загалдели, поднялась неразбериха.
— Действуй! — скомандовала тетушка своему заместителю.
Двигатель трактора взревел так, что задрожала земля под ногами.
Стальная громадина с грохотом двинулась вперед, стальные тросы гудели, постепенно натягиваясь. Затрепетали и листья на софоре.
[1] Четыре модернизации — официально провозглашенный в конце 1978 года Дэн Сяопином курс на модернизацию сельского хозяйства, промышленности, национальной обороны, науки и технологии.
[2] Парные надписи (дуйлянь) — традиционные благожелательные надписи с равным числом иероглифов, часто строчки из стихов, которые вешают перед входом в дом.
[3] Название старинной жестокой пытки.
[4] Система баоцзя — группировка дворов деревни на бао и цзя с введением круговой поруки.