Актриса и амбассадор швейцарского часового бренда Rado о том, как представители мануфактуры наблюдали за ней полгода, как она покупает туфли и зачем занимается благотворительностью
- Я никогда не носила часы, хотя дарили мне их часто. Часы у меня вообще не приживались — то останавливались, то терялись... Но вот с Rado совсем другая история. Говорят, что благодаря очень тонкому керамическому браслету они анатомически удобны для руки. И это правда. Когда их надеваешь, они принимают температуру тела. Они не то что легкие, они неощущаемые. Поэтому я часто ношу эти часы, даже на репетициях, чего раньше и представить себе не могла.
- Мне нравится их минимализм — только стрелки без цифр, никакой вычурности, и то, что эта модель подходит как мужчинам, так и женщинам, она вообще достаточно брутальна. И то, что такие часы можно носить и с джинсами, и с вечерним платьем. К тому же это самозаводящиеся часы. Так что их можно носить, вообще не снимая, они просто живут с тобой, и все. Очень бы хотела поехать на завод в Швейцарию и посмотреть, как они производятся.
- Rado серьезно подходит к выбору своих амбассадоров. За мной, например, они наблюдали на протяжении полугода — за моей деятельностью в театре и кино, узнавали про мои международные награды. Rado не гонится за количеством, не стремится к тому, чтобы их часов было много на рынке и все их покупали. Важнее, мне кажется, чтобы ты надел эти часы один раз — и больше никаких других не захотел. Мои знакомые женщины-продюсеры, узнав про наше сотрудничество, говорят: ну уж если Rado, то теперь только Rado.
- Я не люблю никаких украшений и пафоса, честно. Я совершенно не гламурный человек. Не раз уже бывало: прихожу на мероприятие, а на меня смотрят как на девочку-студентку: «Вы к кому?» Или вот однажды зашла в дорогой обувной магазин просто посмотреть, какие сейчас бывают туфли. Продавщицы с таким осуждением разглядывали мои джинсы из масс-маркета и красный рюкзак, что я просто из принципа перемерила все туфли, которые у них были. Потом купила те, что понравились, и попросила кинуть их в мой рюкзачок.
- В часах Rado, если уж случается бывать в таких сложных для меня местах, я чувствую себя чуть более уверенно. Надевая эти часы, я могу прийти, в чем мне хочется, будучи уверенной, что на меня не станут смотреть как на сумасшедшую.
- На свой первый большой гонорар я купила ящик «Доширака». Сейчас же, должна сказать, гонорары — это последнее, о чем я задумываюсь. Я их получаю только благодаря тому, что у меня есть агент. Агент шутит, что я отношусь к категории антибизнесменов.
- Единственный случай, когда я сама веду переговоры о деньгах, — когда это касается благотворительного фонда «Галчонок». А с гонорарами... Я иногда даже точно не знаю, сколько получаю за тот или иной проект.
- Жаловаться не приходится, но и хвалиться тоже не хочется. Рабочим, которые убирают лес у меня на даче с 10 до 18 часов с перерывом на обед, я плачу в три раза больше, чем получаю за день репетиции в театре. Это соотношение никогда не изменится. Только рабочие заняты тяжелым физическим трудом, а я от своей работы еще и кайф получаю.
- Моя профессия не про то, чтобы сравнивать гонорары. Вот Театр наций точно не про деньги, а про искусство, про то, чтобы приглашать западных режиссеров. Наши затраты на постановки сравнимы с затратами самых главных театров страны. Прежде всего потому, что режиссеры с мировыми именами в принципе не хотят ехать в Россию, и, чтобы их заинтересовать, требуются солидные суммы. Как и на современные декорации. «Сказки Пушкина» [Роберта Уилсона] вообще стоят как космолет! Думаю, за то, что постановки этих режиссеров вообще можно увидеть в России, благодарность зрителя должна быть большой.
- Конечно, когда речь идет о благотворительности, мне хочется, чтобы мое имя собирало деньги. В ближайшие год-два очень хочу вырастить фонд «Галчонок» в большую синюю птицу. Хочу внести хоть какие-то изменения к лучшему в жизнь детей с органическими поражениями центральной нервной системы. Хочется, чтобы люди перестали бояться особенных детей и убегать от них, попытались принять их такими, как они есть, перестали жестоко к ним относиться, стали мягче.
- Если позволит финансовая ситуация, создадим учебно-реабилитационный центр, на базе которого мы сможем обучать наших врачей-специалистов не только в России, но и за границей и проехаться с ними по России. В прошлом году мы собрали 35 млн рублей, и для нас это была серьезная сумма. Сейчас планируем выйти на уровень 70–80 млн рублей в год и превратиться из фондика в настоящий фонд.