«На мне пока много не заработаешь, получаю всего €8 000 за выход». Оперная прима Ксения Дудникова о карьере в музыкальном театре

Меццо-сопрано Ксения Дудникова, молодая прима Музыкального театра им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко, вошла в тройку претендентов на Национальную театральной премию «Золотая Маска-2017». В этом году она номинирована дважды: за заглавную партию в опере «Кармен» в постановке Екатеринбургского театра оперы и балета и за роль Маргариты в «Фаусте» Большого театра. У певицы за плечами вынужденная эмиграция из родного Узбекистана, юность в холодном бараке в  Ейске, тяжкий труд в Москве, чтобы выжить и оплатить занятия вокалом. Карьера певицы вышла на новый уровень два года назад,  после встречи с одним из самых влиятельных  музыкальных агентов в мире,  американцем Аланом Грином, влюбившимся в «чувственно прекрасный голос» Дудниковой.  Итог –  контракты  в  Лондонском Ковент-Гардене, Цюрихе, Женеве, Брюсселе, приглашения в театры Мадридв и Барселоны.  

Весной 2017 года ваше выступление в роли принцессы Бульонской в опере «Адриана Лекуврер» на сцене Королевского театра  «Ковент-гарден» стало сенсацией. Какую отдачу для карьеры вы ожидаете, получив первый самостоятельный контракт за границей?

Знаю, что тогда в зале присутствовали почти все главные оперные кастинг-директора, из Paris Opera, Metropolitan Opera и других. Может быть теперь мне уже не придется ездить на прослушивания, как два года назад, когда я еще была темной лошадкой для европейских театров?

Я в этой опере играла рыжеволосую стерву-принцессу, редкостную тварь, которая отравила свою соперницу Адриену. Когда я вживаюсь в роль, то все события вокруг воспринимаю с точки зрения своего персонажа, только так на сцене может быть правда. Этому нас учили в театре Станиславского. И когда во время репетиции я, стесняясь, тихо, о чем-то попросила дирижера, артисты были удивлены, что оказывается я не громкоголосая настырная особа. Я счастлива, что мне Бог дал такую профессию, где я могу перевоплощаться и прожить тысячу жизней.

Как вы получили приглашение в Лондон?

Благодаря моему агенту Алану Грину (совладелец крупнейшего американского агентства Zemsky Green Artists Managmenet), к которому я попала просто чудом. Как-то после премьеры «Хованщины» в Театре Станиславского, где я пела Марфу, мне позвонил руководитель молодежной программы Большого театра Дмитрий Вдовин и пригласил на встречу с Аланом Грином. Я взяла с собой ноты и   исполнила арии Марфы, Кармен, что-то еще, и Алан (который позже признавался в прессе, что был очарован «сенсационной красоты голосом» -  Forbes) сказал: «Я хочу с вами работать, да?».

Стыдно признаться, сначала я не поняла, какой мне выпал счастливый билет и  неуверенно согласилась.  А у самой в голове крутилась мысль: надо бы погуглить кто это такой. Это сейчас я понимаю, что выйти на международный уровень без агента невозможно, и певцы, как правило,  находят себе агентов на международных конкурсах. Но я — не конкурсный человек, мне не важна победа. К тому же, я никогда не могла позволить себе поехать в Европу на  конкурсы, у меня просто не было €3000-5000, которые нужны на поездку и подготовку к выступлению (платье, занятия с педагогами, не говоря о расходах на перелет и проживание).

Вы уже почувствовали эффект от подобного сотрудничества?

Конечно, Алан организовал мои прослушивания в европейских театрах, и все они «выстрелили».  В первой половине апреля я спела «Орлеанскую деву» Чайковского в постановке Дмитрия Юровского в Женеве, в знаменитом Victoria Hall. Очень непростая партия, чтобы ее понять, я внимательно вчитывалась в текст, исходя из него, я подбирала нужную интонацию голоса: когда Иоанна вещает, что говорят ей голоса, то делает она это  высоким поэтическим  стилем, а когда говорит от себя, то вылезает такая простушка-пастушка.

После Женевы лечу в Брюссель, петь в «Аиде»  Королевского оперного театра «Ла Монне». Сам театр сейчас закрыт на реконструкцию, поэтому выступать будем в шатре, да еще и с микрофонами.  Потом несколько недель проведу в Москве, а в июле лечу на Зальцбургский фестиваль  петь Сонетку в новой постановке фестиваля «Леди Макбет Мценского уезда», дирижер Марис Дженсон. После Зальцбурга  — снова Швейцария,  Цюрих, где я играю Ольгу в «Евгении Онегине» Чайковского. Хотя, если честно, Ольга не близкая мне партия. Мои персонажи – сильные героические женщины, Амнерис, Марфа, Любаша, Далила. Ольга из другого разряда, она девочка, совсем юная. Но это тоже интересно, ведь у меццо мало партий, где можно девчушку-резвушку сыграть. Но мне в этой роли трудно ломать свою органику, мне бы подошла больше роль Татьяны, но Чайковский меццо написал почему-то для Ольги, юной девочки.

Какая часть гонорар оперного певцы достается его агенту?

Алан берет 10% с совокупных гонораров, но уже после вычета налогов. На мне пока много не заработаешь,  я начинающая певица, получаю по ставке до €8 000 за выход. Некоторые театры выдают «грязный» гонорар, а тебе приходит уведомление о сумме налогов, и ты наложенным платежом все оплачиваешь.

У вас непростая биография, никто на блюдечке ничего не приносил, приходилось рассчитывать только на себя. Вы действительно вынуждены были бежать из Узбекистана, где родились?

Я из Андижана, куда попали бабушки с дедушками в эвакуацию, да там и остались. После войны, возвращаться некуда было. Чудесный плодородный край, великолепный климат, к тому же в городе осталось много интеллигенции – евреи, армяне, корейцы. Никогда не было никакой национальной вражды. Но, развалился СССР, начались экономические трудности, не стало работы, нам перестали продавать хлеб, который и так был по карточкам. Отстоишь несколько часов в очереди за хлебом, а перед тобой захлопнут окошко, мол, только узбекам. Потом начались погромы домов, где жили русские и евреи. Опасаясь за наши с сестрой жизни, родители решили уехать в Краснодарский край, город Ейск. Там мой отец, физик по образованию, устроился разнорабочим на фирму, в которой обещали дать землю и помочь построить дом. Но фирма разорилась, дом пришлось строить своими силами, всей семьей заливали фундамент, и несколько лет жили на складе без электричества, но со свечами и крысами. Мама, с двумя высшими образованиями (врач и учитель) занялась челночным бизнесом, отец строил дом, работы в городе для него не было.

Кто решил вас учить музыке?

Профессионально учиться музыке было только мое решение, родители противились: средств на оплату учителей у нас не было. В Краснодарское музучилище меня не взяли, хотя балы ставили высшие, но мы не смогли заплатить вступительные взносы. Но у меня с детства было стремление заниматься музыкой, я была твердо убеждена, что счастье зависит от того, своим ли ты делом занимаешься. Я, несмотря на протесты родных, поступила в музыкальный  педагогический  колледж в Краснодаре и, проучившись три года,  в 2004 году поехала в Москву. Деньги на поездку накопила сама: работала с 16 лет. Маме, которая была против, поставила ультиматум: либо едешь со мной, либо дочь больше не увидишь.

Куда поступили?

Никуда, меня не взяли ни в ГИТИС, ни в Академию музыки им. Гнесиных. Но я все равно решила остаться: меня показали консерваторским профессорам, им понравился голос, но понятно было, что надо заниматься с педагогами и готовиться к новому поступлению. Познакомили меня с Вячеславом Николаевичем Осиповым – одним из мастодонтов Музтеатра Станиславского. Он стал со мной заниматься почти даром, платила, сколько могла, когда не могла – не платила вовсе.  Устроилась работать, сначала риэлтором, потом курьером,  уставала смертельно. Как-то сижу на уроке у Осипова еле живая, он как узнал, что я курьером работаю, раскричался, и помог устроиться альтом в хор Музтеатра Станиславского. Через год я поступила в Мерзляковское училище при Московской Консерватории, а еще через два года поступила в Московскую государственную консерваторию им. П.И. Чайковского (класс К.Г. Кадинской).

И практически сразу вышла замуж и родила ребенка. Муж тогда работал в  арт-галерее, расположенной в центре Москвы, я ему  подбрасывала коляску, бежала на пары, потом заглядывала покормить дочку и бегом на оперный класс, потом за ребенком,  и на метро домой. Исхудала до неузнаваемости, и будучи студенткой третьего курса,  пришла прослушиваться в Театр Станиславского (где официально числилась в декрете как работник хора). Александр Титель, сначала даже не признав  меня, узнав – удивился и  принял на должность певицы. Как раз была постановка «Войны и мира» Прокофьева  и я идеально подошла на роль Элен.

Говорят, голос у оперных певиц меняется с возрастом?

У меня центральное меццо, хотя некоторые считают, что контральто, но сейчас у голоса нет необходимой глубины. Я и сама понимаю, что для контральто еще не готова, в молодости увлекаться грудным регистром опасно, пропадет верхний регистр, а  это мои любимые партии —  Кармен, Любаша, Маргарита. Не хочу их терять. Но к пятидесяти годам, когда  придет гормональное наполнение голоса, я, конечно, стану  контральто. Ведь голос зреет, как и личность.