С новым 1987 годом: почему этой осенью стоит ждать лихорадки на фондовом рынке
Известный точностью и неординарностью прогнозов международный инвестор, исповедующий подход «от противного» (contrarian), издатель инвестиционного бюллетеня The Gloom Boom & Doom Report Марк Фабер, в отличие от многих коллег, никогда не верил в смерть евро. В 2011 году он сказал, что европейская валюта продолжит существовать, хотя, может быть, и в несколько измененном виде. Действительно, Европа все еще не отказалась от единой валюты, а разговоров о ее скорой смерти стало гораздо меньше.
В январе 2012 года Фарбер посоветовал инвесторам расслабиться и перестать паниковать относительно дальнейших перспектив фондового рынка США, он был уверен, что индекс S&P 500 не упадет ниже 1100 пунктов. Индекс с тех пор действительно только рос и в середине августа составлял 1700 пунктов.
В интервью Forbes Фабер рассуждает о том, когда начнет лихорадить фондовый рынок, что будет с ценами на нефть, почему российские акции так дешевы и к чему приведет международная политика Владимира Путина.
— Что вы думаете о сворачивании программы количественного смягчения в США, кто выиграет, кто останется внакладе?
— В общих чертах экономисты уже установили, что если увеличивать количество денег в системе, то они будут неравномерно распределяться по всем секторам экономики, будут по-разному влиять на зарплаты и цены. В этом — в больших диспропорциях — и состоит проблема печатания новых денег.
Посмотрите на монетарную политику Соединенных Штатов за последние годы. Вначале деньги шли в интернет-акции — и это создало гигантский пузырь доткомов между 1997 и 2000 годом. Потом он лопнул, но странная монетарная политика продолжалась — и это привело к раздуванию кредитного пузыря, когда большая часть заемных ресурсов попадала на американский рынок жилья. Все это закончилось в 2008 году глобальным финансовым кризисом. В конце 2007-го — начале 2008 года ФРС опять срезает ставку до нуля — и это надувает пузырь на товарных рынках; стоимость нефти доходит до $147 за баррель в июле 2008 года, а потом обваливается.
И после всего этого они запускают количественное смягчение — и деньги в основном идут на фондовый рынок и в бонды. Но сейчас вы уже не создадите процветания за счет увеличения стоимости активов. Процветания можно достичь только за счет капитальных инвестиций, вложений в инфраструктуру, в заводы и фабрики, в оборудование, исследования, образование — в развитие в целом. Рост цен на жилье и акции уже никому не поможет.
— Многие отмечают, что ситуация сейчас очень похожа на ту, что была в конце 1980-х — она привела к биржевому краху и рецессии. Как вы думаете, какую стадию экономического цикла мы сейчас переживаем?
— Смотрите, сейчас роста в еврозоне как такового нет. Если американская статистика была бы точна и приводилась в соответствие с ростом цен, все бы увидели, что в США роста тоже практически нет, возможно, есть даже падение. В развивающихся экономиках рецессии нет, но нет и быстрого роста.
В глобальном масштабе, с моей точки зрения, прогноз не очень благоприятен. Я думаю, люди упускают из вида факт, что «бычий» рынок в США начался еще в марте 2009 года, итого мы живем в нем больше чем четыре года. На некоторых развивающихся рынках акции достигли дна в 2006 году и на новые высоты так и не забрались. Где-то это случилось в 2011–2012 годах, и доходность этих рынков, включая и Россию, была слабой — относительно, например, США.
Если говорить о цикле деловой активности, то США тянут на себе восстановление экономики уже с июня 2009 года. Экономика растет фактически четыре года. Потому с точки зрения как экономических, так и фондовых циклов вероятность существенного замедления или, как я думаю, даже рецессии весьма велика.
При этом фондовый рынок начнет лихорадить еще до того. Ситуация на фондовых рынках сейчас очень похожа на ту, что была в 1987 году в США. Я думаю, в сентябре-октябре мы можем увидеть коррекцию минимум на 20%.
— А каковы перспективы падения на товарном рынке, например коррекции нефтяных цен?
— Цены на многие товары уже низки. Ведь стоимость многих промышленных товаров зависит от спроса со стороны Китая. И я думаю, что они продолжат дешеветь, хотя коллапса, возможно, и не будет.
Единственный товар, относительно перспектив которого я более или менее оптимистичен, — это нефть. Я в последнее время несколько раз был на Ближнем Востоке. И ситуация там — в Сирии, Ираке, Египте, вообще в Северной Африке — имеет все шансы стать намного хуже.
— Что будет происходить с экономикой, если все-таки начнется рост ставок?
— Что интересно: в США, когда год назад начали программу выкупа активов, доходность десятилетних гособлигаций была 1,46% годовых. Сейчас — 2,66%. Другими словами, она практически удвоилась. То есть программа неэффективна — с моей точки зрения, Федеральный резерв уже потерял контроль над рынком облигаций.
Влияние роста ставок на развивающиеся рынки будет очень сильным — там большая необходимость в финансировании. Большой объем задолженности нуждается в рефинансировании, и это будет сделано под больший процент. Да и в США рост ставок по гособлигациям уже поднял ипотечные ставки, хотя пока они еще низки. Итак, рост ставок негативно повлияет на глобальную экономику. Правда, не факт, что этот рост начнется.
— Основы современной пенсионной системы были заложены в XIX веке. С тех пор средняя продолжительность жизни и количество пенсионеров значительно выросли. Это очень актуально сейчас и для России. Нужен ли новый подход при создании пенсионных систем?
— Я не очень знаком со спецификой пенсионной системы в России, но в Европе и Соединенных Штатах пенсионные фонды сильно недофинансированы. То же самое с Medicare и Medicaid: общий объем непокрытых обязательств по таким программам в США, если добавить и корпоративные обязательства, может достигать $100 трлн. И я не понимаю, как эту сумму можно рефинансировать. В демократическом обществе очень сложно прийти, например, к инженеру и сказать: ваша социальная страховка будет сокращена на 50%. Я думаю, они продолжат печатать деньги. Но в один день наступит момент истины, как в случае с Детройтом, который в 1920-х годах был богатейшим городом мира.
— Сейчас российская экономика относится к числу среднеразвитых, но активы в стране оценены очень низко. В чем причина, можно ли изменить эту ситуацию?
— Все правильно: российский рынок акций, вероятно, самый дешевый в мире. Мы были среди первых фондов, которые инвестировали в Россию в 1993–1994 годах. Мне, как и многим, нравятся российские активы. Здесь весь вопрос в том, почему акции везде в мире торгуются по 20–30 P/E, а в России — по 8–10 P/E при прочих равных.
Но причина есть, и эта причина — низкий уровень корпоративного управления в России. Вы можете быть миноритарным акционером — и потеряете большую часть своей доли, потому что компанией займутся какие-то олигархи. Не хватает уверенности в регуляторах российского рынка.
Это очень важно. Смотрите, я живу в Азии уже 40 лет. И 40 лет назад азиатские семьи вообще не беспокоились о своем акционерном капитале. В их компаниях сидели родственники, они делали свой собственный бизнес, каждый член семьи как мог зарабатывал деньги для компаний, а акционеры несли убытки. А потом начался азиатский кризис 1997 года, и семьи заметили, что если улучшить корпоративное управление, оценка их долей значительно вырастет. Они начали вычищать компании и неплохо преуспели. Ведь чем выше оценена компания, тем богаче акционер. Но вы же понимаете: эти семьи стремились улучшить корпоративное управление, потому что международные инвесторы готовы были вознаградить эти усилия высокими P/E. Я думаю, россияне этого все еще не понимают. Я не говорю, что у всех российских компаний плохо с корпоративным управлением, но мы видим, что миноритариев постоянно отжимают.
— Как вы оцениваете место России в глобальной экономике и геополитике, что изменилось за последнее время?
— Это долгий разговор. Я думаю, что продолжающееся вмешательство США в дела других стран — Ливии, Сирии, Египта, Бахрейна, Катара — очень деструктивно. И в целом стратегия международной политики, которую проводит Путин, — не соглашаться со всеми без исключения американскими требованиями — абсолютно правильна. Но это создает международное напряжение и в конце концов, думаю, может закончиться войной.
— На что вообще обращают внимание инвесторы, которые хотят инвестировать в Россию?
— Российская экономика до сих пор в основном воспринимается как ориентированная на добычу ресурсов. И когда цена никеля, алюминия, калийных удобрений и прочего падает, это сразу негативно отражается на стоимости российских активов. Посмотрите на стоимость нефтяных компаний по всему миру — они торгуются низко. И Россия, которая считается крупным производителем нефти с высокой стоимостью ее добычи, тоже оценивается невысоко.
Кстати, у меня в портфеле много российских облигаций, в том числе корпоративных, и я на них очень неплохо заработал в последние несколько лет. Это была хорошая инвестиция.
— Как вы оцениваете перспективы российской экономики и рынков в ближайшем будущем?
— Относительно глобальной экономики у меня достаточно негативный прогноз — думаю, будет развиваться системный кризис. Фондовый рынок неустойчив. Но в следующем году Россия, которая сейчас сильно недооценена, может обыграть другие рынки. Как я уже говорил, цена на нефть, скорее всего, подрастет. А это выгода для российского рынка.