В последние дни в России оживилась дискуссия о преодолении зависимости национальной экономики от доллара. О необходимости больше использовать рубль в расчетах с внешними партнерами и тем самым сократить долю доллара в общем объеме международных расчетов не раз говорил президент Владимир Путин. Этот процесс, пояснил его пресс-секретарь Дмитрий Песков, не может быть краткосрочным и окажется растянут по времени. Но «тенденция к расширению объемов расчетов в национальных валютах на самых разных направлениях сейчас имеет место».
В России зависимость от доллара считается сегодня опасной из-за усиливающихся санкций со стороны США, грозящих парализовать не только привлечение новых кредитов, но и расчеты между российскими компаниями и их зарубежными партнерами. В обоснование предлагаемых мер (расчеты с Китаем и ЕС в юанях и евро, а со странами ЕАЭС — в рублях) часто приводят Иран, который перевел оплату за свою нефть в евро и сделал европейскую валюту основной — в ней отныне страна ведет статистику внешней торговли. Несмотря на то что чиновники говорят о расчетах с внешними контрагентами, многие в России восприняли такие заявления чуть ли не как конфискацию долларовых сбережений.
Как же относиться к подобным нововведениям?
Прежде всего нужно признать: проблема действительно существует, ведь сложно предположить, как далеко способна зайти Россия в противостоянии США и какой может стать реакция Вашингтона на ее действия. Но если речь идет именно о повышении безопасности расчетов, то вопрос может быть решен простым переходом на евро как на приоритетную валюту и для населения, и для субъектов внешнеэкономической деятельности. По итогам 2017 года на страны еврозоны пришлось 33% российского внешнеторгового товарооборота и дедолларизировать эту его часть не составляет труда. Китайские партнеры также легко перейдут на оплату нашего сырья в юанях и выставят в них же счета за поставляемые товары. Доля Китая во внешнеторговом обороте России составила еще 14,9%, так что почти наполовину проблему можно решить.
Для этого, однако, власти должны сами подать пример отказа от доллара, так как пока именно они являются одним из крупнейших субъектов «квазидолларовых» операций. Например, экспортные пошлины на нефть, нефтепродукты и газ, поступления от которых в 2017 году составили 13% доходов федерального бюджета, правительство давно могло бы устанавливать не в долларовом эквиваленте, уж коли оно декларирует свое стремление повысить роль рубля в системе расчетов. Вытеснить доллар из внутреннего оборота также несложно. Достаточно ввести довольно легко администрируемый налог в размере 2-3% на покупку и продажу долларов и на снятие долларовых вкладов при конвертации их в евро без его взимания, и Россия перейдет в наличную «еврозону» за несколько месяцев, а доллары у коммерческих банков выкупит Минфин.
Но основной вопрос состоит в том, способны ли такие меры изменить роль рубля в российской и международной финансовой системе или же они только заменят одну твердую валюту (доллар) на другую (евро)? Я придерживаюсь тут однозначного мнения:
доллару в России можно сделать плохо, но сделать хорошо рублю практически невозможно.
С одной стороны, доллар и евро абсолютно доминируют как в обслуживании международной торговли (в них, по состоянию на середину 2018 года, было номинировано соответственно 39,9% и 35,7% всех торговых операций между компаниями различных стран), так и в композиции резервов центральных банков, где их доля составляет соответственно 62,7% и 20,1%. Заместить их какой-либо иной валютой практически невозможно: тот же китайский юань по состоянию на конец прошлого года был представлен в резервах центральных банков по всему миру суммой, эквивалентной $121 млрд. И хотя его доля растет, не стоит забывать, что международные резервы России составляют сейчас $462 млрд. Чтобы ситуация кардинально изменилась, тот же юань должен стать свободно конвертируемой валютой, чего Китай по вполне понятным причинам избегает. Россия, как мы знаем, тоже отнюдь не перешла к свободно конвертируемому рублю, хотя президент Путин публично анонсировал этот план еще в 2003 году. Происходит так не потому, что Россия продает недостаточно несырьевых товаров, чтобы рубль стал популярным в мире (как считает ряд экономистов). А оттого, что резервной валюту делает возможность оплачивать ею сделанные компаниями и государствами долги.
Сегодня около 85,6% всех международных долговых обязательств номинированы в долларах или евро (в пропорции 62,2% на 23,4%) и 79,5% новых кредитов предоставляются в них же (в пропорции 56,3% на 23,2%). Как раз поэтому доллар начинает расти на глобальных рынках в любых экстраординарных ситуациях, даже таких, когда кризис поражает сами США. Так произошло, например, между июлем 2008 года и июнем 2010-го, когда курс доллара вырос более чем на 30% даже к евро, не говоря о других валютах.
Должники, имеющие обязательства в долларах, возвращаются в него при любой волатильности, и такое движение толкает его вверх. России в рублях почти никто не должен (а кто должен, знает, что долги можно не отдавать), как и российским банкам, и потому любая мечта о рубле как резервной валюте иллюзорна.
С другой стороны, довольно наивно выглядят и предложения перенести размещение еврооблигаций в Россию и перерегистрировать компании, контролирующие значительные российские активы, в отечественную юрисдикцию. В первом случае необходимо уточнить, будут ли эти еврооблигации номинированы в евро и долларах или же в рублях. Напомню, Чехия проводит размещения в национальной валюте с конца 1990-х годов и привлекла только суверенного долга на 5,44 трлн крон, что превышает российский внешний суверенный долг почти в 4 раза.
Номинирование еврооблигаций в рублях стало бы для России действительно революционной мерой, но я не уверен, что на подобные обязательства будет спрос, ведь рубль за последние 20 лет потерял к доллару около 90%, тогда как крона за то же время укрепилась к нему более чем на 53%. Подобные «еврооблигации» будут почти полностью выкуплены российскими же инвесторами или ассоциированными с ними компаниями, так что игра не стоит свеч.
Что же касается возвращения компаний в Россию, то процесс идет и так, и подталкивается он в гораздо большей мере Белым домом Дональда Трампа, чем Кремлем Владимира Путина. Правда, по мере такого возвращения компании неизбежно начнут терять своих реальных иностранных акционеров, так как многие из них сочтут переход из зоны главенства права в Россию слишком рискованным. Для того, чтобы всерьез надеяться на успех в данной сфере, Москве следовало бы задуматься, например, о создании экстерриториального финансового центра по типу реализуемого в последнее время в Казахстане. Но об этом пока ничего не слышно.
В той или иной форме большинство комментаторов уже сказали: рубль — самая слабая валюта из тех, которыми обладают страны, входящие в топ-10 экономик мира. В рублях можно заставить проводить расчеты, но не сберегать.
Если Россия объявит, что любые поставки нефти и газа российские компании отныне осуществляют только за рубли, изменится только последовательность конвертационных операций.
Сегодня отечественные нефтяники получают оплату в валюте и затем продают ее на бирже, покупая рубли, а завтра западные компании будут регистрировать в российской юрисдикции трейдеров, переводить им доллары и евро, а те станут конвертировать валюту в рубли и перечислять поставщикам. Никто в мире не будет копить рубли в надежде когда-то расплатиться с ними за российские нефть, газ или же (о чудо!) за промышленные товары. Нет ничего сложного в том, чтобы заставить значительную часть субъектов внешнеторговой деятельности рассчитываться в рублях при операциях с российскими компаниями (странно, почему это давно уже не было сделано). Но это вовсе не будет работать на «слом долларовой гегемонии» или на «перелом мировой тенденции», о чем, похоже, всерьез задумываются кремлевские мечтатели.