Болото обещаний. Почему Россия проиграла Казахстану в создании финансового центра
На фоне увлеченных обсуждений конфигурации «нового старого» правительства и становящегося уже перманентным поиска «адекватных» ответов на очередные западные санкции, в России почти не было замечено значимое для постсоветского пространства событие: в Казахстане начал принимать резидентов Международный финансовый центр «Астана» (МФЦА).
В России создание такой структуры было анонсировано президентом страны Дмитрием Медведевым десять лет назад. Воз и ныне там. А у нашего южного соседа финансовый центр появился спустя всего три года после подписания президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым указа о его создании.
В этом Казахстан может быть хорошим примером для России. Несмотря на то что и во времена распада Советского Союза, и много позже президент Назарбаев был одним из наиболее последовательных сторонников сначала сохранения единого государства, а затем формирования новых интеграционных интеграционных структур, Казахстан изначально взял верный курс на относительно «аполитичное» развитие. В республике осознали, что важнейшим залогом успеха для молодой нации выступает процветающая экономика, умело включенная в глобальные хозяйственные процессы.
На мой взгляд, при экономическом сравнении Казахстана с Россией особого внимания заслуживают три обстоятельства.
Причины успеха
Во-первых, несмотря на сходства наших сырьевых экономик, бросаются в глаза прежде всего темпы роста тех же сырьевых отраслей в натуральных показателях. Если в России с 1990 по 2016 год добыча нефти выросла на 7,4%, а газа упала на 1,8%, то в Казахстане эти показатели увеличились соответственно в 3,1 и 3,2 раза (данные BP Statistical Review of World Energy 2017). От 2,4 до 15 раз за эти годы выросли добыча свинца, меди, золота и урана. При этом казахстанцы обошлись без присущего России огосударствления производственных мощностей в сырьевой сфере. В результате около 65% добычи нефти и более половины производства урана обеспечивают частные компании, во многих из которых контроль принадлежит иностранным фирмам.
Во-вторых, в отличие от России с ее приватизацией девяностых, Казахстан пошел скорее по китайскому пути, сохранив в государственной собственности крупнейшие предприятия и впоследствии передав их в управление суверенному инвестиционному фонду. После кризиса 2008–2009 годов этот фонд под названием «Самрук-Казына», по сути, превратился в управляющую компанию. Эта структура распродала непрофильные активы (с 2014 по 2017 год число организаций, контролируемых «Самрук-Казыной», сократилось с более чем 600 до 300), организовала единую публичную систему закупок для нужд госкомпаний, а также подготовила большинство из них к приватизации, запланированной на 2018–2021 годы.
И в-третьих, Казахстан в течение всех этих лет ориентировался на создание в стране «очагов» западного типа управления и восприятие международно признанных практик менеджмента. И если появление в советах директоров казахстанских компаний успешных европейских менеджеров (например, бывшего главы Fraport Вильгельма Бендера в «Казакстан Темiр Жолы» или экс-руководителя бизнеса RWE на Ближнем Востоке Андреаса Сторзела — в «Самрук-Энерго») было первой попыткой выстроить бизнес более современным образом, то создание Международного финансового центра, о котором говорили с 2015 года, стало новым шагом по этому пути.
Казахстанский проект существенно отличается от того, который в свое время обсуждался в России. Москва в 2008-2009 годах делала акцент на финансовый и биржевой сегменты, предполагая превратить гипотетическую площадку в центр торговли не только российскими акциями, но и иностранными финансовыми инструментами. Тем самым в стране рассчитывали преодолеть сугубо «национальный» характер российских рынков.
В Казахстане задача ставится в существенно иной плоскости. Здесь речь идет о том, чтобы создать «окно в мир», некую экстерриториальную зону, в которой был бы обеспечен приоритет международных коммерческих норм над казахстанскими, создана инфраструктура решения споров на основе британского права (здесь так и хочется вспомнить, как увлеченно судились в Лондоне в мае миллиардеры Владимир Потанин и Олег Дерипаска, решая судьбу «Норникеля»), появились бы возможности для регистрации новых компаний и, наконец, возникла своеобразная точка входа иностранных инвесторов на казахстанский фондовый рынок.
Сегодня такая экстерриториальная площадка практически создана. Для этого правительству республики пришлось внести изменения в конституцию и принять около новых 50 законов и подзаконных актов, делающих МФЦА «казахстанским Гонконгом». Думаю, что именно два фактора стали залогом успеха: с одной стороны, проявленная политическая воля, с другой — предоставленная менеджменту свобода действий. В результате сейчас мы видим, что пока в Москве делали громкие заявления, в Астане спокойно работали и добились результата.
Своя ниша
До конца 2018 года на новой площадке, разместившейся на территории комплекса, построенного для проведения Экспо-2017, предполагается зарегистрировать около ста иностранных компаний. Им предложат поучаствовать в приватизации крупнейших казахстанских активов. Уже в этом году состоится IPO «Казахтелекома», а также будут утверждены «дорожные карты» приватизации «Казатомрома», «Казмунайгаза» и «ЭйрАстаны».
Доверие иностранных инвесторов должно быть обеспечено не только успешным продвижением Казахстана в рейтинге Всемирного банка по легкости ведения бизнеса, в котором страна поднялась с 82-го места в 2006 году на 36-е место в 2017-м. Дополнительным гарантом станет специально созданный коммерческий суд МФЦА во главе с лордом Гарри Вулфом (с 2000 по 2005 год — верховный судья Англии и Уэльса) и правовой консультативный совет, составленный из представителей самых известных глобальных юридических компаний, в том числе White & Case, Hogan Lovells, Baker McKenzie и других. Размещение акций казахстанских эмитентов будет проводиться специально созданной в рамках МФЦА Астанинской международной биржей (AIX), стратегическим партнером которой выступила Шанхайская фондовая биржа, а поставщиком технологических платформ — Nasdaq.
При этом Казахстан не ставит перед собой невыполнимой (как это показал пример России) задачи стать финансовым центром глобального масштаба. Создатели МФЦА не скрывают, что брали пример с Дубая, который позиционируется как региональный финансовый центр в Персидском заливе и на Ближнем Востоке и занимает 19-ю позицию в новом рейтинге финансовых центров мира (Global Financial Centres Index). Москва расположилась в этом рейтинге за 2018 год на 83-й строчке.
Казахстан сегодня во многом видит себя «мостом» между Китаем (прежде всего его быстрорастущими западными провинциями), Передней Азией и Европой. Республика намерена стать центром деловой активности для международных компаний, собирающихся развивать бизнес по всей постсоветской Центральной Азии с прицелом выхода на близлежащие рынки.
Участие в ЕАЭС дает стране существенные преимущества для сбыта производимой тут продукции на емкий рынок России. Новое соглашение о расширенном партнерстве и сотрудничестве с ЕС предлагает гарантии для европейских компаний. А строительство новых транспортных артерий из Китая на Кавказ через Достык и Актау предоставляет возможности использования потенциала пекинской стратегии «Один пояс, один путь». В такой ситуации Международный финансовый центр выглядит не прихотью властей, а естественным элементом в складывающейся в Казахстане современной экономической системе.
Очевидно, что Казахстан сегодня — это успешная, но региональная экономика, которая зависит не только от своей преимущественно сырьевой специализации (и, как следствие, от волатильности цен на сырье), но и от политики России как ведущего участника Евразийского экономического союза. Однако экономическая политика страны — от создания очагов развития информационного хозяйства и развития науки и образования до встраивания в глобальные транспортно-инфраструктурные цепочки и принятия международно признанных «правил игры» — говорит о том, что Астана воспринимает свое положение в окружении мощных соседей не как политическую угрозу, а как шанс на ускоренное экономическое развитие.
И если этот курс продолжится, то возникший на наших глазах «казахстанский Гонконг» в будущем может изменить экономический облик страны и ее соседей не менее радикально, чем настоящий Гонконг изменил экономику континентального Китая два десятилетия тому назад.