Очередной пенсионной реформе быть. Правда, скорее не комплексной и одномоментной, а разбитой на отдельные компоненты и растянутой во времени. Но перемены грядут и весьма драматические — такой вывод напрашивается из заявления министра финансов Антона Силуанова, которое он сделал в минувшую субботу в кулуарах встречи МВФ и Всемирного банка.
По словам главы Минфина, весной 2018 года должны быть приняты окончательные решения по налоговому маневру, который подразумевает снижение страховых взносов до 22%, а также по индивидуальному пенсионному капиталу (ИПК). К октябрю следующего года все эти решения должны стать законами. То есть тенденции понятны — пенсионная реформа стартует в рамках общего социально-экономического преобразования после мартовских выборов президента.
Правда, пока перемены в пенсионной системе России представляются весьма туманными и обрывочными. Сейчас намеки на них разбросаны по трем программам, которые для будущего правительства готовят три, как теперь принято говорить, центра экономической мысли – Центр стратегических разработок (ЦСР) Алексея Кудрина, Столыпинский клуб под идейным руководством Бориса Титова и, собственно, правительство в лице Минэкономразвития.
Налоговый маневр, предполагающий снижение страховых взносов до 22% при одновременном увеличении до аналогичного показателя НДС, — как раз детище экономического ведомства, поддерживаемого коллегами из Минфина.
В ситуации, когда средняя пенсия в 13 000-14 000 руб. лишь немногим больше прожиточного минимума пенсионера в 9000 руб., а бюджетная система трещит по швам из-за невозможности сохранения даже такого уровня, найти то или иное решение просто необходимо. С одной стороны, пора уже реабилитироваться перед пожилыми россиянами, а с другой — установить новые справедливые и более стабильные правила игры, чтобы новые поколения пенсионеров не боялись бедности в старости.
Кардинальные изменения пенсионной системы — это глобальная тенденция, которая идет во всем мире и не может не затронуть и Россию. Ведь перед всеми постиндустриальными государствами стоят одни и те же, на первый взгляд неразрешимые, проблемы – балансировка бюджетов пенсионной системы, стимулирование экономической активности, сокращение теневой занятости и повышение социальной защиты работников в условиях третьего демографического перехода (сокращение смертности происходит на фоне снижения рождаемости, а значит, растет доля лиц старше пенсионного возраста относительно населения в трудоспособном возрасте).
Опыт соседей
Все развитые страны, прежде всего в Европе, начали адаптацию своих пенсионных систем под новые реалии заблаговременно, еще в конце прошлого века, поскольку уже тогда стало понятно, что параметры, заложенные в модель Бисмарка (соотношение работающих и пенсионеров на уровне 4:1), перестали соответствовать реальности.
Чаще всего пенсионные реформы проходили по одному сценарию — повышение пенсионного возраста, снижение льгот по пенсионному обеспечению и т.д. Россия с этими изменениями из-за наличия нефтегазовой финансовой подушки несколько припозднилась, а развитые страны сейчас столкнулись уже с новыми вызовами и ищут ответ на них. Очевидно, что нам придется не просто догонять западные страны, но еще и закладывать в пенсионную реформу новые параметры, отвечающие актуальным вызовам.
Самые последние примеры — декларация масштабных перемен в близких к России по демографии и культуре Польше и Украине. Причины реформ и методы их реализации в этих странах схожи, но у них есть и свои особенности.
Польша, как и Россия с Украиной, в начале девяностых столкнулась с острым демографическим кризисом, предвещающим бюджетные проблемы. Первоначально было принято решение о внедрении c 1999 года обязательного накопительного компонента в общую пенсионную систему.
Это должно было перенести часть ответственности за будущую пенсию с государственного на негосударственный сектор. Впоследствии эта мера позволила создать в Варшаве мощный фондовый рынок, который стал центром притяжения для всей Восточной Европы (Москве до этого пока еще далеко).
Однако из-за бюджетного кризиса 2008-2009 годов средств на выплату текущих пенсий стало не хватать, и было принято решение вернуться к прежнему варианту, а сформированные пенсионные накопления в значительной части национализировать. Но это не решало изначальных проблем.
В итоге в 2012 году поляки были вынуждены уравнивать и повышать пенсионный возраст до 67 лет для обоих полов (для женщин с 60 лет, для мужчин — с 65 лет). Естественно, такие резкие и серьезные перемены население восприняло, мягко говоря, без энтузиазма. Карту недовольства граждан в ходе предвыборной кампании разыграли польские консерваторы, которые в качестве важнейшего пункта предвыборной программы анонсировали снижение пенсионного возраста. В 2017 году изменения вступили в силу и жесткая социальная мера была отменена.
Хочется отметить, что в польском варианте явно прослеживаются пересечения с российской практикой. У нас также из-за бюджетных проблем несколько лет объявляют мораторий на пенсионные накопления. При этом постоянно звучат призывы вообще вывести накопления из системы ОПС (обязательное пенсионное страхование), а самые ретивые политики и вовсе помышляют о национализации уже сформированных накоплений.
На опыте Польши хорошо видно, что системных проблем этим не решить. Наоборот, временная передышка и следующие за ней меры чреваты только усугублением.
Конечно, не все правительства меняют правила в пенсионных системах по собственной воле. Некоторым приходится подчиняться требованиям международных институтов (МВФ, Всемирный банк), которые кредитуют развивающиеся экономики. В итоге у руководителей таких стран не остается иного выхода, кроме как кардинально решать бюджетные проблемы. Греция и Украина — яркие тому примеры
На Украине, к примеру, сначала в 2011 году решили уравнять пенсионный возраст, доведя этот показатель для женщин до 60 лет к 2021 году. Затем уже в 2017 году пришлось косвенно повысить пенсионный возраст. Сделано это за счет повышения требований к страховому стажу. Вслед за европейской практикой недавно принято решение о повышении минимального стажа до 25 лет для выхода на пенсию в 60 лет с последующим доведением этого показателя до 35 лет к 2028 году.
При этом о людях все же «позаботились». Если не хватает стажа, то можно прикупить. Правда, не более 5 лет, заплатив за каждый год по 17 000 гривен (примерно 37 000 рублей). Покупка пенсии — занятие, как видим, дорогостоящее, но хотя бы позволяет претендовать на страховую пенсию. Кстати, в России в связи с введением балльной системы начисления пенсий проблема стажа также стоит очень остро. Уже сейчас из-за его нехватки люди, которые выходят на пенсию, получают отказ в начислении страховой пенсии и в итоге довольствуются прожиточным минимумом.
На Украине также отменены льготные условия для досрочного выхода на пенсию судьям, прокурорам и многим другим категориям работников. Обсуждается и введение минимальных квот на трудоустройство в компаниях лиц 45 лет и старше. С одной стороны, все это призвано стимулировать официальную занятость, а с другой — дает возможность людям, столкнувшимся со сложностью официального трудоустройства на родине, восполнить недостаток во взносах.
Вредная привычка
В России пенсионную реформу постоянно откладывают, поскольку всем понятно, что изменения в любом случае будут в сторону ужесточения. Однако от времени, когда стартуют перемены, зависит, насколько жестким окажется сценарий реформ. Например, будет ли то же повышение пенсионного возраста постепенным и растянутым во времени или его проведут быстро и резко, каким образом будет решена проблема льготников, численность которых и без того сокращается, и так далее.
Пока же вместо комплексного решения проблемы мы видим фрагментарные изменения. Так, к 2024 году будет повышен страховой стаж с 5 до 15 лет, что намного меньше, чем за рубежом. Ведь уже сейчас ожидаемая продолжительность жизни россиян после выхода на пенсию превышает 21,5 лет, то есть в полтора раза больше, чем минимально требуемый трудовой период.
В 2015 году также появилась возможность осуществлять добровольные взносы для получения стажа (как и на Украине), правда не ретроспективно, а лишь в том году, в котором не было других взносооблагаемых доходов.
Действия российских законодателей применительно к развитию накопительного компонента можно сравнить с поведением курильщика, когда-то решившего бросить вредную привычку, но не сумевшего выдержать напряжение.
Через десять лет после начала формирования накопительной пенсии был введен мораторий на новые взносы. Повторяется упомянутый выше польский маятник. Сейчас ПФР тратит 6 трлн рублей на выплату основного вида пенсии: страховой пенсии по старости (36 млн человек), из которых страховые взносы покрывают лишь 75%, а остальное финансируется за счет трансфертов из госбюджета.
Если бы не было этих дотаций, текущая мизерная средняя пенсия в 13 000-14 000 руб. сократилась бы до 7000-8000 руб., а если трансферт в ПФР заложить в тариф страховых взносов, то он увеличился бы с текущих 22% (из которых 6% формируются вследствие моратория в накопительной составляющей) до 34%, что вывело бы оставшихся частных предпринимателей в тень.
Несмотря на заложенный в бюджете ПФР номинальный рост средних пенсий, их реальная стоимость, по подсчетам Счетной палаты, в 2020 году упадет на 2,7%.
Ситуация выглядит угрожающе, и с каждым годом тучи все больше сгущаются. Развитые страны сейчас находятся на новом витке пенсионной реформы, развивая проекты по созданию добровольного пенсионного капитала. К примеру, такой механизм уже внедрен в Новой Зеландии под названием QiwiSaver и постепенно внедряется в Великобритании (NEST). В этих странах прекрасно понимают, что без развитого накопительного элемента нормальной пенсии у будущих пенсионеров не будет.
У нас есть шанс догнать развитые государства за счет системы ИПК, но тут нужна политическая воля признать два принципиальных момента. Во-первых, что накопления нужно сохранить. Во-вторых, что само государство обеспечить достойную пенсию не сможет, но у него есть все возможности создать условия для полноценной реформы, основанной на развитии многоуровневой пенсионной системы.
Времени и так слишком мало, чтобы продолжать тратить его на фрагментарные решения. Пора уже сложить фрагменты в единый пазл.