Forbes: Как вы узнали о смерти своего подзащитного? Сообщали ли вам о состоянии здоровья Магнитского накануне его кончины?
Елена Орешникова: В пятницу, 13 ноября, я ехала в Бутырку на встречу с Сергеем, мы должны были продолжить изучение материалов дела, которое в декабре предполагалось передать в суд. Мне позвонил следователь Олейник и сообщил, что Сергей закончил чтение документов пораньше из-за неважного самочувствия. С его слов, ничего особенного не было, просто жалобы на желудок. В понедельник мы планировали продолжить ознакомление.
Дмитрий Харитонов: В понедельник мы приехали вдвоем с Еленой. Нам сказали, что сегодня Магнитского на встречу не выведут, так как он себя плохо чувствует. В связи с этим следователю, который приехал для ознакомления Сергея с материалами дела, должны были выдать соответствующую справку.
Елена Орешникова: Вечером 16-го я созвонилась со следователем Сильченко. Он сказал, что справка о состоянии здоровья Сергея получена, но огласить ее содержание он не может, поскольку это их внутренний документ. Сильченко добавил, что ничего серьезного нет, и предположил, что со стороны Магнитского это просто затягивание процесса, подготовка к кассационной жалобе. Приехав 17-го утром в Бутырку, я узнала, что Сергея перевели в «Матросскую Тишину». И уже от его матери, поехавшей туда с передачей, — что накануне вечером он умер.
Дмитрий Харитонов: В «Матросской Тишине» я добился встречи с дежурным врачом. Факт смерти она подтвердила только после звонка кому-то. Предварительный диагноз — панкреонекроз поджелудочной железы и токсикологический шок.
Forbes: С чего началось дело Магнитского? Каким образом из свидетеля по делу Hermitage Capital Management он превратился в обвиняемого?
Дмитрий Харитонов: Как говорится, ничто не предвещало беды. Сергея неоднократно вызывали на допросы после того, как летом 2007 года в Hermitage и Firestone Duncan прошли обыски. Мы с ним были давно знакомы, он со мной советовался, и я присутствовал на некоторых допросах. Сергей говорил, что не хочет давать кому-либо повода обвинить его в уклонении от следствия. В октябре 2008-го он дал показания следователю Гордиевскому в связи с делом адвоката Хайретдинова (адвокаты Эдуард Хайретдинов и Владимир Пастухов пытались доказать, что изъятые документы и печати ряда фирм Hermitage были использованы для перерегистрации их на новых собственников и последующего незаконного возврата налогов на сумму 5,4 млрд рублей; в августе 2008 года адвокатов обвинили в том, что они сами действовали на основании подложных доверенностей. — Forbes). Именно с этими показаниями Сергей связывал свой переход в разряд обвиняемых. Лично я на том допросе не был и подробностей не знаю. 24 ноября 2008 года Магнитского задержали, на следующий день предъявили обвинение, 26-го избрали меру пресечения в виде заключения под стражу. Я не знаю, становился ли он опасным свидетелем или нет, но Сергей себя называл заложником. И говорил так в суде: «Ваша честь, меня фактически взяли в заложники. Моя персона мало кого интересует, всех интересует персона главы Hermitage».
Forbes: Чем была обоснована необходимость содержания Магнитского под стражей?
Дмитрий Харитонов: В принципе закон допускает такую меру пресечения при данном составе преступления — «уклонение от уплаты налогов в особо крупном размере». Но все-таки для ареста нужны какие-то основания. А это дело было «пустышкой». Его можно было закончить в течение месяца, учитывая, что все доказательства были собраны еще в 2004-2005 годах. И, по сути, это никакие не доказательства. (Следственный комитет при МВД обвинил Магнитского в том, что он в 2002 году «по предварительному сговору с рядом лиц» придумал схему незаконного снижения налогов на прибыль с ООО «Дальняя степь» и ООО «Сатурн Инвестментс» путем оформления на фиктивную работу нескольких инвалидов. Гендиректором этих фирм был Уильям Браудер — совладелец Hermitage Capital Management. — Forbes.)
Forbes: Есть ли в материалах дела хотя бы одно документальное свидетельство участия Магнитского в создании некоей схемы незаконного снижения налогов?
Дмитрий Харитонов: Сергей не имел никакого отношения к бухучету «Дальней степи» и «Сатурн Инвестментс». Но когда в 2002 году этим компаниям предъявили налоговые претензии, он как юрист представлял их интересы в ходе арбитражных процессов в Калмыкии. Естественно, что он получил от клиента ряд документов и работал с ними. Среди этих документов была трудовая книжка одного из инвалидов, которая не была должным образом заполнена. Сергей всего лишь добавил к записи оформления на работу дату и номер приказа. Это единственный документ по делу, где он что-то записал.
Forbes: Но история с инвалидами действительно имела место?
Дмитрий Харитонов: Понимаете, закон гласит: если 50% штата компании — инвалиды, то компания может платить 50% налога на прибыль. Закон не указывал и не указывает, чем именно они должны заниматься. В случае с упомянутыми компаниями сотрудникам-инвалидам платили пять минимальных размеров оплаты труда, они раз в месяц писали отчеты. С юридической точки зрения все абсолютно чисто. Полностью легальная возможность пользоваться налоговыми льготами. Как некогда постановил Конституционный суд, налоговое планирование не есть уклонение от уплаты налогов.
Forbes: Поэтому в одной из жалоб на имя генерального прокурора вы написали, что обосновать выдвинутое против Магнитского обвинение невозможно?
Дмитрий Харитонов: Да, именно так: невозможно. Фактически для защиты Сергея не требовалось доказательств, нужен был лишь юридический анализ обвинения. Мы отправляли заявления Юрию Чайке и начальнику следственного комитета Аничкину — в этом деле вообще нет оснований о чем-то говорить. Никакой реакции. Начиная с момента задержания, Магнитского допрашивали всего четыре или, может, пять раз. Никаких следственных действий с ним не проводилось. Мы просили о проведении очных ставок с сотрудниками-инвалидами — нам в этом отказывали. По сути, тюремное содержание было способом давления на Сергея.
Елена Орешникова: Первый раз ему разрешили встретиться с женой и матерью только в конце октября этого года, после предъявления обвинения в окончательной редакции. А до этого на все просьбы отвечали отказом.
Forbes: В следственном комитете уверяют, что в деле Магнитского нет ни одной жалобы на состояние здоровья.
Дмитрий Харитонов: Сергей ни разу не писал ходатайств об освобождении из-под стражи по состоянию здоровья. Это правда. Мы вообще эту тему не поднимали. Мы говорили только, что Магнитский нуждается в медицинском обследовании. 14 июля в «Матросской Тишине» ему после ультразвукового исследования поставили диагноз «калькулезный холецистит» (камни в желчном пузыре. — Forbes) и назначили плановое лечение с повторным обследованием. А 25 июля Сергея перевели в Бутырку. Как нам объяснили, по причине ремонта в «Матросской Тишине». В Бутырке мы просили о том, что было ему ранее назначено врачом. Следователь на наше ходатайство ответил, что данный вопрос не входит в его компетенцию, а руководство Бутырки не ответило вообще.
Forbes: Магнитский говорил вам, что со стороны следствия были намеки, чтобы он дал определенные показания против определенных лиц?
Дмитрий Харитонов: В моем присутствии к нему с такими просьбами никто не обращался. Наверное, никто не говорил ему прямо: дай показания на Браудера. Но было понятно, что требовалось именно это. Была формулировка о сговоре с неустановленной группой лиц — соответственно, нужны были имена.
Елена Орешникова: Могу добавить, что следователь неоднократно интересовался, не готов ли Сергей выйти на особый порядок судебного разбирательства — это когда подозреваемый добровольно признает себя виновным.
Дмитрий Харитонов: Более того, Сергея дважды знакомили с новой главой УПК о сделке со следствием. Сразу после того, как она начала действовать в августе этого года. (Отвлекается на телефонный звонок). Только что матери Сергея сообщили причину смерти: острая сердечно-сосудистая недостаточность вследствие кардиомиопатии. Мы просили Преображенскую прокуратуру разрешить нам повторное судебно-медицинское обследование, но сегодня получили отказ. Не хочу никого обвинять, но у меня есть большие сомнения, что это действительно была сердечная недостаточность.