Noize MC: «Это не песня, а социальный симптом»

Музыкант Иван Алексеев, известный своим поклонникам как Noize MC, продвигает свое творчество через интернет больше семи лет. Этой зимой его ролик, посвященный ДТП с участием вице-президента «Лукойла», мгновенно разошелся по блогам и форумам. В интервью Forbes он рассказал о жизни его музыки в сети.

— Когда вы пришли в интернет?

— Это произошло в 2002-2003 году, когда я приехал учиться в Москву. До этого я жил в Белгороде, и об интернете имел очень смутное представление. В общежитии, куда я переехал, было интернет-кафе, и я потихоньку начал пользоваться благами цивилизации. Есть такой сайт Realmusic.ru, где музыканты могут выкладывать свои произведения. Сейчас все больше пользуются Myspace, но тогда это была одна из самых важных площадок. У моей группы была своя страничка, на ней мы выкладывали песни, люди их комментировали.

— Группа тогда уже была?

— Был небольшой коллектив, Face2Face – я и мой бывший одноклассник. Мы еще со школьных времен записывали треки, но в интернет их не выкладывали. Тогда были локальные сети, где по модему люди соединялись с конкретным сервером. Например, в Белгороде был сервер Торгово-промышленной палаты. Он не имел отношения к музыке, но это был популярный ресурс для общения. Туда и закачивались треки.

В 2003 году уже в Москве я собрал группу из ребят, которые жили в общаге. Мы с ними играем по сей день. Потом один знакомый послушал наш материал и предложил сделать сайт. Так появился noizemc.narod.ru, где можно было не только выкладывать треки для онлайн-прослушивания, но и вешать ссылки на скачивание, чем мы активным образом и занялись. К моменту подписания контракта с Universal, там было порядка 50 песен. Перед подписанием контракта по требованию лейбла мы вынуждены были их убрать с сайта. Но эта подборка гуляет по сети, издаются диски – у меня дома целая подборка пиратских альбомов. Очень забавно, как люди их оформляют, какие фотографии используют.

— После подписания контракта работа в интернете прекратилась?

— Нет, просто мы перестали выкладывать новые треки в сеть, потому что собирались выпускать пластинку. Наш первый альбом назывался Greatest Hits Vol.1 – это подборка из лучших, по нашему мнению, песен, которые были перезаписаны на студии. До этого все записывалось дома в компьютер. Мы услышали много критики в свой адрес за то, что весь этот материал уже был в сети.

— Universal тоже в сети вас нашла?

— Я сначала подписал контракт с лейблом Respect Production, который образовался вокруг группы «Каста». Они собирались сделать первый совместный релиз с Universal. Но отношения с иностранным лейблом у нас не сложились, потому что его региональное подразделение вело очень пассивно. И это понятно: основные доходы у них идут от продажи пластинок зарубежных артистов. Они не хотели нами заниматься, но при этом требовали выплачивать им процент с концертов. Эти условия нас не устраивали.

— Поток на YouTube и аккаунты в соцсетях появились уже после Universal?

— Нет, YouTube стал популярен в 2006 году. Первым нашим роликом, который получил большой резонанс на YouTube, было наше арбатское выступление. Это был фристайл, который впоследствии стал песней «На районе три недели нету плана». Видео снимала на фотоаппарат моя теперешняя жена. Кто-то из Латвии выложил его в сеть. Как ролик к нему попал – не совсем понятно. Когда мы обнаружили этот ролик в интернете, он уже набрал 45 000 просмотров, а для YouTube 2006 года это было мощно. В то время я ходил в тренажерный зал. Тогда уже по ящику крутился клип «Песня для радио», но мой тренер меня узнал по ролику с YouTube. Он спросил меня: «Это ты поешь «На районе три недели нету плана?» Было забавно, потому что была уже плотная ротация по МузТВ.

— Ваши клипы, выложенные в интернете, очень профессионально сделаны. Зачем, ведь многие выкладывают в сеть просто ролик, записанный на телефон?

— Эти клипы делаются с прицелом на вещание по телевидению. Сейчас снимать такие ролики стало проще. На аппаратуре,

— Сколько стоил ваш клип?

— Около $20 000. Сейчас телевизионный клип стоит дешевле. Работаешь с режиссером и понимаешь, что платишь ему не за аппаратуру, а за имя и портфолио.

— Вы сразу выкладываете видео в сеть?

— Да, до того, как он попадет на телевидение, может пройти какое-то время, и все это время люди могут его смотреть в сети. Если раньше у тебя был один путь: либо ты собираешься показывать это по ящику, либо не понятно, зачем ты это снимаешь. Сейчас ролик всегда можно выложить в сеть. Я наблюдаю тенденцию, что сейчас сама песня воспринимается как полдела. Популярным форматом стали видеоролики.

— Для вас важна реакция на ролик интернет-аудитории?

— Обращать внимание на реакцию в интернете реакцию можно, когда она сугубо положительная или отрицательная. В сети есть особая группа людей. Наш барабанщик Паша Тетерин придумал для них специальный термин «ололологи». Они склонны к негативным высказываниям по поводу любого клипа. Если ролик мне понравился, я не буду его комментировать. Я его пошлю друзьям, но ничего писать не буду. Ролики комментируют в основном эти ололологи.

— У вас есть аккуанты в соцсетях. Кто им занимается?

— Есть люди, которые занимаются официальной группой Вконтакте и сайтом. В общей сложности, это человека три. У меня самого на это бы времени не хватило. Все держится на фэн-поддержке, это не нанятые люди, которые сидят и делают это за зарплату.

— Как появилась группа Вконтакте?

— Сама собой, мы ее нашли и подружились с создателями. Есть такой активист Ян Петрашка, он занимается группой. Модерирует ее наш фотограф Виталич. Есть еще человек из Питера, который помогает Вконтакте. И еще один человек из Магадана работает с архивами материалов. Они отслеживают новости группы, выкладывают выступления, все систематизируют. У нас есть сообщество в ЖЖ. Я сейчас немного путаюсь в этих ресурсах, потому что имею с ними дело только на уровне пользователя.

— Что больше приносит полулярности – сеть или ТВ?

— Больше популярности, которая нам по-настоящему приятна, приносит интернет. Там люди получают полный доступ к тому, что  мы делаем, формируют о нас более правильное представление, творчестве. Эфиры – это верхушка айсберга. Люди знают три хита, но глубже не погружаются. Но они приходят на концерты, знакомятся с остальным материалом, и их это торкает. Они потом все равно вовлекаются в интернет. Появление в оффлайне – это толчок для появления в онлайне. Народ видит клип и начинает искать это в интернете.

Формировать аудиторию на основе телезрителей актуально для поп-артистов. Для них сингл не отличается от остального материала, просто он хит, а остальное так для заполнения пространства на диске. У нас другая ситуация.

— Часто за ротацию теле- и радиоканалы просят денег?

— Наша принципиальная позиция: никому никогда мы денег не даем. Потому что ты заносишь бабла один раз, а потом носишь его всю дорогу, и все больше и больше. Это бессмысленно. Если песня хорошая, люди будут ее слушать, перекидывать друг другу. Сейчас прекрасная пора для сарафанного радио.

— Я была мало знакома с творчеством, пока не услышала «Мерседес 666», она появилась через несколько дней после аварии с участием автомобиля вице-президента «Лукойла». Почему вы решили ее написать?

— В аварии погибла близкая родственница моей подруги. Мы были на гастролях на Владивостоке, узнали о случившемся по телефону и быстро написали песню. У нас был один свободный день, мы ее записали, и я разослал по всем адресам, которые у меня были, один из получателей сделал ролик.

— Вы первое время не афишировали свое авторство.

— Ролик был мною не подписан. Это не имеет отношения к промоушену. Меня обвинили в пиаре на крови. Сейчас любые неординарные поступки воспринимаются как пиар и вирусная реклама. Когда мы делаем вирусную рекламу, мы делаем вирусную рекламу – какое-то забавное видео к концерту. А это вообще другой случай, здесь такие цели не преследовались. Важно было, чтобы эту ситуацию не замолчали, чтобы о ней узнали как можно больше людей.

— Интернет – благодатная почва для социального протеста. Собираетесь продвигать эту тему, или это просто была разовая акция на волне возмущения?

— Для меня это случай из ряда вон, он не является частью стратегии. Мне неприятно думать о том. После этой песни ко мне выстроилась очередь журналистов, которые спрашивали о ней, как будто я сочинил очередной интернет-хит. Я перестал исполнять песню, потому что подростки на припеве орут, улыбаются и подпевают. Я понял, что это такая дичь. Я оказался в некотором роде заложником этой ситуации: все равно многие это восприняли как историю успеха песни в интернете – это ужасно на самом деле.

— А были ли еще песни, которые выстрелили благодаря сети?

— Не знаю, «Палево» – самодельный клип, который людям очень нравился. Но он для нашей аудитории. У песни «Из окна» очень много комментариев, но выстрелила до появления видео. «Мерседес» имел определенно больший резонанс. Но это не песня, а социальный симптом. Изначально в ней люди видели не произведение конкретного исполнителя, а доходчиво выраженный акт протеста.